Кто помнит начало пятидесятых, тот знает, что в те времена, ставшие теперь историей, посетить баню было отнюдь непросто. Чтобы помыться, нужно было часа два выстоять в очереди, где неоднократно возникали скандалы и потасовки. Часто воровали одежду, поэтому в нашей районной бане была разработана хитрая система контроля. Она заключалась в том, что один номерок, совпадающий с номером шкафа, был намалеван черной краской на тазике, а другой нужно было запомнить, чтобы потом назвать банщику. Люди часто забывали свои контрольные номера, потом начинались выяснения принадлежности вещей с привлечением свидетелей, составлением актов, протоколов и т. п..
Тазики приходилось ошпаривать кипятком, лавочки тоже. На всю моечную было только три душевых, возле которых тоже стояли очереди. И непременно толкались, ругались, подгоняли друг друга. Особенно мальчишек, каковым в то время был и я.
А когда одевались, у порога стояли очередники, тоже спешащие помыться, и подгоняли нас, чтобы поскорее занять наши места. Впопыхах мы нередко забывали майки, трусы, мочалки, мыло, которое в те времена тоже представляло собой немалую ценность.
В общем, помыться можно было только в бане, а баня удовольствия собой не представляла. Но каждую неделю, обычно по субботам, мы всем двором дружно ходили в баню. Однако сходить в баню означало потерять день.
Квартир с ванными комнатами тогда еще почти не было. А если и были, воду все равно приходилось греть на керогазах, примусах или электроплитках, что занимало также очень много времени.
Все завидовали тем, кто имел возможность искупаться в душевой где-либо помимо бани: на санпропускнике больницы, при спортзале или при некоторых заводах. Да и не все заводы имели тогда душевые. Рабочие, едущие домой в общественном транспорте в засмальцованной спецодежде, были скорее правилом, чем исключением. А мальчишки особенно мечтали пристроиться где-нибудь искупаться «на дурыку», чтобы высвободить для досуга день и сэкономить полтора рубля денег, выделенные родителями на баню.
Среди дворовых подростков я слыл начитанным и эрудированным парнишкой. Телевидения в то время в нашем городе еще не было, кино стоило денег, так как я уже вышел из того возраста, когда можно было посмотреть фильм за рублевый билет. За самый дешевый – в первом-втором ряду приходилось уже платить как минимум два с полтиной. Да хотелось еще и девочку пригласить. Так что в летнее время мы проводили дни на пляже либо на рыбалке, а вечерами собирались на лавочке возле дома и беседовали о школьных шалостях, о том, кто за кем «бегает» да кто что интересного услышал или прочитал. По части чтения в нашей компании, скажу без ложной скромности, я был на первом месте. И рассказывать я тоже умел. Во всяком случае, меня все слушали с удовольствием. А потом некоторые спрашивали, где можно об этом прочитать, и нет ли у меня этой книги.
В соседнем доме жили две подружки – Зина и Нина. Они буквально заглядывали мне в рот, слушая интересные рассказы. А потом с удовольствием читали книжки из моей скромной библиотеки, которые потом мы увлеченно обсуждали по вечерам. Мне в ту пору едва исполнилось пятнадцать лет, Зине было четырнадцать, а Нине, по-моему, только тринадцать.
В тот вечер я вручил Зине для чтения «Войну миров» Уэллса, а Нина спросила:
- Ну что, завтра с утра идем на Днепр на наше место? Или ты на свою рыбалку с друзьями?
- Если бы на рыбалку… Завтра в баню нужно. Пропала суббота, как обычно.
- А мы с Зиной в баню не ходим, у нашей тети Люси на работе купаемся.
- Я иногда тоже у мамы в больнице на санпропускнике купаюсь. Но и там часто очереди бывают. Их врачи, медсестры и другие сотрудники там любят мыться. Да и ехать туда далековато.
- А тетя Люся рядом в агротехникуме работает, в котельной. По субботам они рано заканчивают, все уходят. А горячей воды в баке полным-полно остается, даже стираем там иногда. Обычно тетя Люся раньше заканчивает и уходит. А мы с Зиной сами остаемся. Вот дурачимся!
- Где? В котельной?
- Нет, в душевой. Там душевая рядом, в том же подвальчике, дверь с дверью.
- А как вы дурачитесь?
- Бегаем, обливаемся, мочалками бросаемся! Под душем мокнем, сколько хотим. От души, в общем.
- А меня не можете устроить там искупаться?
Девочки переглянулись. Немного замявшись, Нина робко сказала:
- Попробую с тетей Люсей поговорить…
- Нина, она же в прошлый раз сказала, что никого не разрешает туда водить, кроме меня, конечно, - вмешалась Зина.
- Да, верно. Но если она раньше уйдет, а нам оставит ключ, можно попробовать. Только, чтобы до нее не дошло, а то она будет опять позволять нам только при себе мыться.
- Что ты, Нина! Я никому ни слова. Да и времени мне много не надо. Только голову помыть, да разочек мочалкой потереться. Раз-два, и все.
- Ладно, завтра в двенадцать дня приходи сюда с банными вещами. Посмотрим, как выйдет.
* * *
Я, конечно, пришел, как договорились. Девочки уже сидели на лавочке и весело щебетали. С ними была еще одна их соседка – Надя Герасименко. Хорошенькая белокурая девочка, тоже лет четырнадцати.
- Привет, девчонки!
- Привет! Что, в баню собрался? – спросила Надя.
Я замялся, не зная, что ответить. Выручила Зина.
- Он за книгой пришел, но я ее еще не дочитала. Можно ее еще пару дней подержать?
- Да сколько хочешь…
- Ну, что, пойдем, Нина?
Нина поднялась, и они пошли в сторону техникума. А я остался с Надей. Мне, конечно, было очень приятно. Но терять возможность не пойти в баню, а выкупаться без очереди и задаром было тоже очень соблазнительно. Я решил, что побыть с Надей я смогу и в другое время и побежал вслед за девочками. А Надя осталась одна на лавочке.
- Зина! Одну минуточку! Я эту книгу одной тетке пообещал!
Девочки остановились.
- Чего орешь? – возмутилась Зина. Не мог потом к техникуму подойти, когда Надька уйдет? Возвращайся и приходи туда через часок. Там на лавочке напротив посидишь. Мы тебя позовем.
Я побрел назад, где сидела Надя.
- Так ты в баню с мальчишками? Они ушли уже. Да ты не стесняйся – что тут такого? Я же вижу, что ты с банными принадлежностями.
- Да я чуть позже. Может, очередь поменьше будет.
- Раньше пойдешь – раньше придешь. А вечером приходи на Полукруг – на великах погоняем.
- Ладно, пока.
Я направился в баню, но завернул за угол, сделал круг и пошел по направлению к техникуму. Усевшись на лавочке, на той самой лавочке, я принялся читать книгу, которую обычно брал, чтобы скоротать время в очереди.
Прошел час. Никто ко мне не выходил. Я начал нервничать. «Обманули, чертовки», – досадовал я на девчонок и уже собрался уходить. Но тут из приямка подвала высунулась девчоночья голова в голубой косыночке. Это была Нина. Она помахала мне рукой, и я направился к ней напрямик.
- Ну, чего ты прямо через газон? Чтобы все заметили, да? Нужно было тихонечко, не спеша, по дорожке. Заходи быстрее!
Я спустился в подвал, и Нина тут же заперла на ключ и на засов окованную железом дверь. За дверью было мрачное помещение, освещенное тусклой лампочкой в грязном стеклянном плафоне, оплетенном металлической араматурой. У стены стояло четыре банных шкафа, а напротив – длинная широкая скамейка с высокой спинкой. На скамейке стоял алюминиевый таз с отжатым свежевыстиранным бельем, и Зина, одетая в пляжный купальник, перекладывала его в большую сумку. Тонкий трикотажный купальник плотно облегал ее фигуру, которая сейчас мне показалась особенно стройной и красивой. Рядом стояла еще одна сумка, тоже со свежевыстиранным бельем. Нинина, как я понял.
- Чего вы так долго, девчонки?
- А куда спешить? Нужно было подождать, чтобы никто не заметил, что мы тут с тобой вместе.
- Ну и что, что вместе? Вы тут стирали, я вижу, а я там маялся, читать книгу устал. Глаза болят.
- Ты же так читать любишь! - сострила Зина.
- Не здесь.
- Ладно, раздевайся. Мыться будешь в самой дальней кабинке. А мы с Нинкой – в первой вдвоем.
- А вы что, до сих пор еще не выкупались?
- Конечно же, нет. Нам постирать еще надо было. Вон сколько настирали. Только управились.
Я вынул мыло, мочалку и кусок пемзы для пяток. Потом сбросил с себя футболку, брюки, повесил их на спинку скамейки и остался в одних трусах. Я сидел в ожидании, что девочки куда-либо выйдут, за что-нибудь спрячутся или хотя бы отвернутся. Но они продолжали непринужденно болтать и только достали мочалки. Я сидел в смущении, не решаясь что-либо сказать, и только искоса подглядывал, как Нина сбросила с себя сарафанчик. Она осталась в синих сатиновых трусиках и лифчике из той же ткани.
- Ну, раздевайся, наконец, и иди в свою кабинку. Или ты в трусах купаешься?
- Да нет… - промямлил я – вы… это, как-нибудь – того….
- Чего, того?
- Зина, он стесняется. Давай пока за дверцы шкафчиков спрячемся.
- Да мы не смотрим на тебя, Генка. Видишь – отвернулись. Давай скорее, а то день кончается.
Я снял трусы, бросил их на скамью, схватил свои моечные принадлежности и побежал в душевую, захлопнув за собой набухшую от сырости дверь. А вслед я услышал визг и хихиканье девчонок.
Каждая душевая кабина была окружена с трех сторон стенами из мраморной крошки. Слева была расположена скамейка под двумя кранами – с горячей и холодной водой, а напротив – скамья для мытья.
Я набрал в тазик кипятку и ошпарил им скамейку. Потом, наполнив тазик водой терпимой температуры, начал мыть голову. Днепровская вода мягкая. Я намылил голову и стал ополаскивать ее в тазике.
Было слышно, как хлопнула дверь, и в моечную с хохотом и визгом влетели девчонки. Мне стало не по себе, и я, уже успев помыть голову, намыливал мочалку. Девчонки открыли душ, начали переговариваться, визжать и греметь тазиками. Их голоса гулко отдавались в пустой душевой.
Не зная, как себя вести, я начал усиленно намыливаться и ополаскиваться под душем. Помещение наполнилось паром и шумом душевых струй. Я уже заканчивал купание, когда Зина окликнула меня:
- Генка!
- Чего тебе?
- Тебе нравится твое имя?
- Да так, имя, как имя. А что?
- А я свое имя ненавижу.
- Это еще почему?
- Такое противное! И коз, когда гонят с пастбища, кличут: «Зинка! Зинка!» или «Нинка! Нинка!».
- И нет, Нинки я там не слышала, - запротестовала Нина. – Маньки, Аньки, Симки, Машки. А Нинок нет.
- Нет, есть! Я слышала!
- Да бросьте вы, девочки! Хорошие имена у вас у обеих.
Шумел душ. Девочки громыхали тазиками, фыркали, как кошки, хохотали, взвизгивали. Я стоял под душем, испытывая все большее возбуждение и не смел отвернуть лицо от стенки – вдруг кто из них случайно заглянет в мою кабинку! А душ был великолепен. Мощные теплые струи ополаскивали мое тело и делали обстановку еще более сексуальной.
- Геночка, спинку помыть? – провизжала Зина.
- Нет, я уже помыл!
- Что же ты так поспешил? А мы вот хотели в четыре руки, как в клубе на пианино две тетки играли!
- Поздно вспомнили, я уже почти помылся.
- А мы – нет! Нам вот спинки некому помыть.
- Друг другу и мойте.
- Да нет, здесь мужская сила требуется. Зайди к нам!
И черт меня дернул сразу с двумя идти! Вот так и будут теперь издеваться. Вот бы спровадить одну из них! С другой бы я нашел, что делать. Пожалуй, с Зиночкой было бы предпочтительнее!
- Как же я двоих вас сразу мыть буду? По очереди, что ли!
- Ладно, я пока выйду. Иди, мой Нинку! Ха-ха-ха!
Я слышал, как взвизгнув, Зина выбежала из моечной. Когда за нею глухо хлопнула дверь, я весь напрягся. Нужно было идти, раз обещал. Но смущение мое было столь сильно, что я сидел, оцепенев.
- Ну, ты идешь, Генка? – спросила Нина каким-то не своим голосом.
- Да, иду!
Я поднялся со скамейки в надежде на то, что сейчас что-либо случится и мне не нужно будет идти к ней в кабину. Но вокруг только шумел душ.
- Мочалку я уже намылила. Давай же, Генка!
Я встал и, прикрывая руками окаменевший член, торчащий словно сук на дереве, вошел в девчоночью кабину. В тумане лицом книзу, опершись обеими руками на скамейку из мраморной крошки, чуть раздвинув ноги, стояла Нина. У меня потемнело в глазах от возбуждения. Но она спокойно сказала:
- Ну, мой же. Возьми мочалку – лежит на скамейке. Я взял. Член стоял, как палка. Боясь коснуться им Нининого тела, я начал елозить ею по спине девочки.
- Да сильнее ты, Генка! Моя мама – и та крепче трет.
Я понимал, что она может видеть из-под ног мой торчащий член и смущался от этого еще больше. Но мочалку взял обеими руками и начал тереть движениями от ягодиц до шеи и обратно. Порой член ложился в аккурат меж ее ягодиц, мне становилось дурно и я шарахался назад. Подобной пытки я еще не испытывал. Еще несколько таких качаний, и я опозорюсь – брызнет сперма. Но Нина стояла, словно ничего не замечая и постанывая от удовольствия.
- Ой, как хорошо! Что значит мужская сила! Сильнее! Энергичнее! Размашистее! - и она двигала корпусом в такт моим движениям.
С шумом распахнув дверь, в душевую влетела Зина.
- Ну, как моетесь? Ха-ха-ха!
Боковым зрением я видел ее стройную фигурку с небольшими красивыми грудками и черным треугольничком темных волос на лобке. Хотелось кинуться к ней, прижать к себе и сделать то, о чем до сих пор мог только мечтать.
- Подожди, сейчас домою. Куда спешить? – сказал я, еле ворочая пересохшим от возбуждения языком и стараясь не смотреть в ее сторону.
Зина подскочила и, взвизгнув, толкнула меня на Нину. Та тоже завизжалала, когда я буквально навалился на нее, а член и яйца оказались между ее ягодиц.
- Зинка, что ты делаешь, дурочка! Как тебе не стыдно, бессовестная! А-а-а… ха-ха-ха!
Нина разогнулась и повернулась ко мне лицом. Я не знал, куда девать глаза от смущения и отвернулся, чтобы уйти в свою кабину. Но передо мной, хохоча, стояла Зина.
- А я все вижу! А я все вижу! Ишь, какой он у тебя! Стоит! Смотри, Нинка!
- Я уже видела. Большой!
«Что бы ты сказала, если бы увидела у Валерки Чалого»! – подумал я. Но промолчал и продолжал стоять в нерешительности, уже не пытаясь прикрыться. Нина перешла на Зинину сторону, и теперь они обе стояли, с нескрываемым интересом рассматривая мой член. Мое смущение стало неожиданно проходить. Я выпятил вперед свое достоинство и улыбался.
- Правда, большой, - подтвердила Зина. - А стоит почему?
- Потому, что вы здесь, голые притом.
- А я думала, что он висит все время, как у маленьких.
- У маленьких тоже стоит, когда возбуждены, - наставительно сказал я.
С минуту мы еще стояли молча. Потом Нина присела передо мной на корточки.
- Дай, я хоть посмотрю на него с близкого расстояния – не видела никогда.
- Смотри, - ответил я и, оттянув шкурку, обнажил головку.
- Ой, зачем ты так? Больно? – наивно спросила Зина.
- Совсем нет.
- А весь его можешь открыть?
- Нет, это все, что можно.
- А я не знала, что из него другой вылазит. Думала, он всегда такой, как стручок. Как интересно!
- А я знала, - тихо сказала Нина.
- Как? Откуда? – недоумевала Зина.
- У дядьки Лешки видела, нашего бывшего соседа по кухне. Мама была в ночную смену, я готовилась спать и в нашей комнате перед зеркалом расчесывалась. Голая. А он тихо-тихо приоткрыл дверь, спустил трусы и вот так начал делать.
Она подошла ко мне, взяла в руку член и задвигала кожу, обнажая и пряча головку.
- У-у-у… - застонал я от удовольствия.
- Больно? – продолжала любопытствовать Зина.
- Нет… наоборот… - шептал я, задыхаясь в экстазе.
- Ему приятно, глупая.
- А ты откуда знаешь?
- Дядька Лешка сказал. Я заорала с перепугу, когда увидела, что он так делает. А он принялся меня успокаивать. Говорил, что это для него такое удовольствие! И просил никому не говорить. Особенно маме.
- А ты что?
- Я так перепугалась, что пообещала не говорить, если он немедленно уйдет. А если нет – подниму такой крик, что все соседи сбегутся. Ну, он ушел, а потом они с женой переехали в Липецк.
- А почему сейчас не боишься, да еще и сама делаешь мне, как он тогда? – спросил я.
- Не знаю. Мне приятно.
- А можно я попробую, Гена? – подскочила Зина и, не дожидаясь ответа, взяла член и подвигала кожу. – Какой горяченький! И шкурка такая… тоненькая… подвижная! А что внутри у него, хрящики? А это что?
- Яйца, как видишь.
- Ой, как приятно в руке перекатываются. Это тебе тоже приятно?
- Очень!
Она сидела на корточках, так что член был напротив ее лица.
- Ой, какой он классный, Генка!
Она прижалась к члену лицом и закрыла глаза, перекатывая его между щекой и ладонью. Я чувствовал, что вот-вот кончу.
- Дай теперь я потрогаю, Зина!
- Ты уже трогала.
- Не столько, сколько ты. Дай! Можно, Гена?
Я был на пределе, но кончать просто так, от их рук не хотел. Мне хотелось вогнать его одной из них между ног и хоть раз боднуть. Я никогда в жизни еще этого не делал, и мне не терпелось.
- Дайте сначала, я у вас посмотрю.
- А что тут смотреть? – кокетливо сказала Нина и стала, подбоченясь. – На, смотри!
Ее фигурка была безукоризненной, но грудки еще маленькие. Но соски были на удивление большие, как фаланги моих пальцев и призывно торчали. Я подошел к ней и обнял за гибкую талию.
- Не так. Ляг на лавочку и ножки раздвинь.
Но Нина ее опередила, и я увидел то, о чем давно мечтал. Розовый, трепещущий цветок расцвел передо мной во всей красе. Я погладил его подушечками пальцев вдоль, от лобка до промежности.
- А-а-а… как приятно… Еще хочу… Сделай еще так, Геночка… Пожалуйста…
И я делал так еще и еще, а она стонала и извивалась, то подтягивая колени к подбородку, то пятками упираясь в скамейку. Я взобрался к ней на скамейку и стал водить членом по ее органам, как это делал перед этим пальцами. Она взяла его в руку и начала вращать концом на клиторе.
- Ты внутрь его, внутрь воткни, Зиночка! Пожалуйста!
Я почувствовал, что он вошел в горячее углубление и толкнул его вперед.
- Ай-й-й! – вскрикнула Зина и, резко оттолкнув меня, вскочила со скамейки. - Больно как! Хватит, не надо больше. Давайте лучше просто так рассматривать.
У меня неожиданно начало пропадать возбуждение. Член ослаб. Я смутился и вознамерился было уйти. Но подошла Нина и нежно взяла меня за член.
- Смотри-ка, мягонький стал. Куда же хрящики девались?
Я молчал в смущении от конфуза. А она откатила шкурку, потом сдавила его в ладошке и снова надвинула капюшон на головку. Потом еще и еще. Я почувствовал нарастание новой волны возбуждения.
- Ой, он опять твердеет. И увеличивается! Смотри, Зинка!
Зина подскочила и рядышком присела на корточки. А Нина двигала кожу члена все быстрее, и я опять почувствовал, что вот-вот кончу.
- Перестань, Нина! А то я… спущу…
- Что? Что спустишь? Ты и так все давно с себя спустил.
- Да не одежду – сперму.
Девочки в недоумении переглянулись.
- Какую сперму?
- Ты что, еще не знаешь, Нина? А ты, Зина, знаешь?
Зина отрицательно помотала головой.
- Это вот из этой дырочки течет, откуда писяют. От спермы дети зарождаются, поняли?
- А ну давай, спусти. Покажи нам эту… сперму. Мы посмотрим, правда, Зина?
- Сначала дай я у тебя посмотрю, как у Зины.
- Нет. Спусти, а потом смотри, сколько хочешь. А то мы уйдем. Да, Зина?
- Спусти, спусти! Как интересно!
- Ладно, только потом дашь сделать так, как Зина?
- Хорошо, хорошо! Давай, спускай скорее.
- Тогда делай, как раньше.
Нина задвигала туда-сюда капюшон моего члена. Меня охватила дрожь, все тело свела судорога, и первая порция спермы брызнула над Нининым плечом и шлепнулась на каменный пол.
- Ой! Вскрикнула Нина и шарахнулась в сторону.
- Давай, давай еще… Еще… – стонал я.
- Хватит, хватит уже!
- Да я же еще не кончил до конца! – вскрикнул я и, схватив собственный член, начал мастурбировать, извергая потки спермы.
- Ну, достаточно, мы уже видели, - пыталась остановить меня Зина.
- Я кончаю… кончаю… Вот… кончил уже. Ну, видели?
- А чего такими тягучими… плевками? – недоумевала Зина.
- Потому что такая уж она есть, мужская сперма. Слизистая. Поняла?
- Как сопли тянется. Только белая, - добавила Нина.
Я обмылся под душем, а потом, поливая из тазика, смыл сперму с пола.
- Смотри, Зина, у него висит теперь.
- Это потому, что я кончил, сперму спустил.
- Когда стоял, было красивее. А снова будет стоять?
- Конечно. Когда снова возбужусь. Ну, выполняй теперь обещание, Ниночка. Ложись.
Она легла на скамью и раздвинула ноги. Ее орган был устроен совсем по-другому. Вернее, немного не так, как у Зины. Пара широких лоскутов малых губок и большой мясистый клитор. Я наклонился над ним и внимательно рассматривал, балдея от наслаждения. Зина подошла ко мне сзади и стала, постанывая, тереться лобком о мое бедро. Я положил подушечки пальцев на Нинин клитор и нежно задвигал на нем кожицу круговыми движениями. Нина застонала и обеими руками подтянула колени к подбородку.
- Ой, как мировско… Еще давай… Нежнее.… Чуть медленнее.… Вот так! Вот так! О-о-ой, хорошо как!
А Зина, повизгивая, продолжала тереться о мое бедро. Потом она схватила мой член и начала двигать кожу. Я застонал, оторвал ее руку и поспешно лег на Нину. Прижавшись к ней, я коснулся членом ее горячих мясистых органов и обомлел от накала страсти. Она лежала, закатив глаза и приоткрыв рот, шепча одной ей ведомые междометия.
Я водил членом по ее органам. Они были как бархатные - скользкие и ласкающие. Приятнее этого я еще ничего в жизни не испытывал. Ее выделения были столь обильны, что мой член буквально утонул в них. «Боже, какое блаженство»! – думал я, продолжая водить членом вверх-вниз. Легонько «боднув» ее между ног, я почувствовал, что член скользнул в горячее отверстие. «Ну, сейчас заорет от боли»! – пронеслось в моем разгоряченном мозгу. Но она только сладострастно застонала и качнула ягодицами. Я осторожно сунул член глубже. Он вошел. Я ткнул им дальше, вогнал его по самый корешок, а Нина только судорожно вцепилась в мои плечи и жарче задышала. Я начал двигать членом, а она качала тазом в такт моим движениям, повизгивая и шепча что-то непонятное. Она сжалась в комок, сдавила меня ногами и вскрикнула. Я наращивал темп, а ее движения становились все медленнее и, наконец, она открыла глаза и словно очнулась.
- Он что, вошел?
- Да, да, Ниночка! Так приятно! Давай, давай, двигай еще попкой! Пожалуйста!
Но она оттолкнула меня и вскочила со скамьи, как ошпаренная.
- Ты что, спустил в меня?!
- Нет еще, чуть-чуть осталось! Давай продолжим…
- Точно не спустил?
- Точно. Но так хочу спустить! Ой! Хочу! Дай еще! Дай!
В это время ко мне подскочила разгоряченная Зина и повалила меня на скамью. Она схватила член и быстро и страстно задвигала кожу. Я обхватил ее за талию и застонал. А она продолжала мастурбировать меня. Я вскрикнул, ощутив сильную судорогу во всех мышцах своего тела, и сперма начала исторгаться из меня, как лава из вулкана. Она падала мне на живот, на шею, на пол. Наконец, сперма иссякла, а член стал ослабевать.
- Все, все, Зиночка. Спасибо, милая.
Но она не унималась, продолжала мять мой член, яйца, растирать сперму по моему животу, по груди, по бедрам.
- Пойдем под душ, Зиночка, обмыться надо.
Мы стали под теплые струи душа, и Зина обмывала меня всего, непрестанно касаясь беспомощно повисшего члена и яиц. Ее возбуждение все нарастало, но ложиться она отказалась. Я гладил ее уже достаточно хорошо развитые груди, талию, бедра. Она стонала, взвизгивала и, взявши в руки свои упругие налитые груди, начала водить сосками по моему телу. Это было неописуемо приятно. Я прижал ее к себе и стал гладить волосики на лобке. Она завертела лобком, и мой палец сам оказался между губками, прямо на ее клиторе. Она беспомощно упала на меня и быстро-быстро зашептала:
- Геночка, миленький, как приятно! Давай, давай, делай так… делай! Ой, классно как! Шевели, шевели легонечко еще там! Ну, ну, вот так! Еще… еще… еще… Ой! Ой! О-о-й! Хорошо…
Я продолжал ласкать ее клитор, но она уже обмякла и, положив мне на плечи руки, тихо прошептала:
- Все… все… Я уже… это… не нужно больше.
- Кончила?
- Кажется, да. Мне стало так приятно, так щекотно! Потом я как пописяла. Рывками такими – приятными. Пись! Пись! Пись! А потом так тише, тише… И все прошло.
- Это ты кончила. Спустила значит.
- А что я спустила? Тоже сперму?
- Нет, просто почувствовала так, и все.
- У нас внутри спускается – вмешалась Нина. - Это мне Галка Корина сказала. Читала где-то.
- А от этого ничего не будет?
- Конечно же, ничего. Все кончают. А ты никогда еще не кончала?
- С кем бы я кончала?
- Сама с собой. Лежишь вот так в кровати вечером и пальчиком водишь там себе у самого верха, водишь. Так хорошо становится, приятно-приятно. А потом кончаешь, - пояснила Нина.
- А ты так делала?
- Делала. И часто делаю. Уже не могу без этого, в привычку вошло, - сказала сокрушенно Нина. Года два уже. Меня Корина научила, она тоже так делает. Говорят, это болезнь теперь. А я боюсь врачу пожаловаться. Меня тогда мама заругает.
- Да никакая это не болезнь, - вмешался я, стоя под душем. Так все делают. Мужчине нужна женщина, а женщине – мужчина. Для этих дел. А когда их нет – они мастурбируют. Делают то, что ты, Ниночка, или то, что я перед вами делал. Поняли?
- А тетя Люся говорит, что это болезнь. И спрашивала, не занимаюсь ли я этим.
- А ты что ей?
- Сказала, что нет. Что никогда про это не слышала.
- И правильно, зачем ей знать? – добавил я, - у меня есть книга, «Половая жизнь и семья» называется. Так там пишут, что раньше это считали болезнью, а теперь врачи точно установили, что вреда от этого нет. А польза есть. Рекомендуют даже тем, кому невтерпеж. Это лучше, чем с незнакомыми личностями.
- А я тоже себе попробую.
И Зина, чуть раздвинув ноги, положила палец на клитор и попробовала двигать кожицу.
- Приятно. Но когда это Генка делал, было куда приятнее. А тебе, Нина?
- Тоже, конечно.
- И мне приятнее, когда мне это делаете вы, а не я сам себе. Но девчонки не дают. Вот только вы первые со мной играть стали. А то все прогоняют. Так я тоже часто зайду в туалет, закроюсь и спускаю в унитаз.
- А я все отучить себя от этой привычки старалась. Но долго не выдерживаю. Дней десять, не больше. Только один раз почти месяц выдержала. Но потом так начала мучиться, что все-таки кончила. И было так приятно! Почти как сейчас. Чем реже, тем приятнее. Один-два раза в неделю – самое нормальное.
- А я два-три раза в неделю спускаю. А то и каждый день по несколько раз подряд. Я тоже переживал, пока не прочитал эту книгу. Хотите, дам почитать?
- Что ты, за такую книгу мне мама так даст! На пляж приноси, там почитаем. Да, Зина?
- Конечно.
Мы втроем стояли под душем, и я любовался стройными девичьими фигурами. Как будто всю жизнь это делали.
- Нина, а ты уже давала какому-нибудь мальчишке, да? – робко спросила Зина.
- Нет, что ты! Сегодня – это первый раз.
- А чего же тогда тебе Генка всунул, а ты и не крикнула? И крови не было. А мне стало так больно, что я чуть сознание не потеряла.
- Не знаю. Когда нас на медосмотре проверяли, мне гинекологша сказала, что при замужестве у меня могут быть проблемы. Отверстие у меня очень широкое. Тогда я не поняла, что это значит, а вот сегодня все стало ясно.
- Тебе лучше. Можешь давать, сколько хочешь. А у меня оно запечатано.
- А ты так, как сегодня, - посоветовал я.
- Но я тоже хочу нормально. А на медосмотре, если что – сразу обнаружат. И все узнают. Потом и замуж могут не взять.
- Тогда терпи.
- Генка, а ты точно не спустил в меня? Я не забеременею? – тревожно спросила Нина.
- Нет, ты же видела, мне тут же Зина спустила сперму.
- Но я же тебе перед этим тоже спустила. А потом Зина. Если забеременею – тогда мне конец. Хоть вешайся. Хоть травись. На всю школу позор, на весь город.
- Да не спустил я в тебя! Честное слово! Поверь! Не в моих интересах.
- А если бы я тебя не вытолкнула, спустил бы?
- Наверное, да. Я не понимал, что я делаю. Обезумел. Хорошо, что вытолкнула. Но было так приятно!
- Я тоже обезумела. Если бы я не кончила раньше тебя, спустил бы, как миленький. Вот ужас. Не дам больше туда всовывать.
- Надо презервативов купить.
- А что это такое, презервативы, – поинтересовалась Зина.
- А это такие белые тоненькие резиновые мешочки. На член надеваются перед тем, как вставить. Тогда сперма спускается и никуда не попадает, а потом выбрасывается вместе с презервативом.
- Я вспомнила. Видела – у моей тети Люси под матрацем их столько лежит! Они в таких бумажных пакетиках по две штуки запечатаны. А на них написано «Презервативы». Я распечатала, посмотрела и положила назад. Только я не знала, зачем они.
- У тети спрашивала, что это такое?
- Нет. Я догадалась, что это что-то для этих дел, так как в моем присутствии они с мамой это слово шепотом произносили.
- А ты стащи несколько пачек, когда в следующий раз сюда купаться пойдем.
- Попробую. Если сможем еще пойти, конечно.
Я обнял их обеих за талию и привлек к себе. Они смотрели на меня обе и улыбались. Зина погладила меня по ягодицам, а Нина стала ласкать мои плечи, шею, волосы. Новая волна возбуждения прокатилась по моему телу.
- Девочки! Какие вы обе красивые! Зиночка, твоя грудь такая упругая. Такие большие соски! А ты, Ниночка, такая стройная, ласковая. А ножки! Такие длинные, прямые, как струночки! И лобок такой выпуклый, соблазнительный. Сисечки еще небольшие, зато такие красивые и упругие! Хочется вцепиться в них зубами и свести челюсти!
Поглаживая их ягодицы, я медленно присел, и мои щеки оказались на уровне их лобков. Пушистые волосики щекотали мои щеки и снова распаляли меня все сильнее и сильнее. Я водил щеками вправо-влево, касаясь манящих щелей и поочередно зарываясь то в одну из них, то в другую. Я наслаждался необыкновенно нежными поцелуями их мохнатых губ, мягких и горячих. У меня потемнело в глазах…
— * —
С тех пор прошло много лет, но яркие события того летнего дня все еще будоражат мое воображение. С Зиной и Ниной мы больше не баловались, потому что тетя Люся через месяц перешла на другую работу, и душевая при котельной стала для нас недоступной. Я вскоре закончил школу и уехал в другой город учиться в университете. А дальнейшая судьба этих прекрасных девочек мне, к сожалению, не известна.
