Прошло два месяца, после развода с отцом, а мать все ни как не могла успокоиться, полтора месяца была в депрессии, а затем и вовсе стала прислушиваться к советам своей подруги, о которой раньше отзывалась, как о легкомысленной женщине. Попав под влияние своей подруги, она последнюю неделю не отходила от зеркала, примеряя на себе все свои наряды, со стороны это выглядело довольно странно и смахивало на тихое помешательство разумом. Я хорошо понимал ее, поэтому и не вмешивался в её личную жизнь. Прожить с мужем столько лет и когда тебе уже под сорок остаться одной, вернее с шестнадцатилетним сыном, которого еще нужно поставить на ноги.

В конце недели в пятницу, когда я вернулся со школы, мать уже встретила меня облаченная в вызывающий и броский наряд, при этом на лице у неё был наложен не менее вызывающий яркий слой грима.
- Мы с тетей Таней на танцы, "кому за тридцать" – объяснила она улыбаясь, рассматривая себя в зеркало, при этом потуже затягивая пояс, на юбке, чтобы подчеркнуть свою широкую аппетитную попку.
Я уже ложился спать, когда вернулась домой мать, такой пьяной я её еще ни разу не видел. Мать виновато улыбнулась мне пьяной улыбкой, выглянувшему из своей комнаты уже в одних трусах на шум в прихожей, прикрывая за собой невысокого лысоватого мужчину, который поддерживал её за талию, чтобы она сильно не раскачивалась из стороны в сторону. Я приветливо им улыбнулся и скрылся в своей комнате, а они невнятно шушукаясь и посмеиваясь прошли в спальню к матери, прикрыв за собой дверь.

Прошло чуть больше десяти минут, как тишину нарушили не внятные голоса из спальни, в основном это был голос матери, которая судя по интонации в чем-то извинялась, а еще через десять минут, из открывшейся двери спальни, четко послышался голос матери
- Ну прости, я честное слово, не могу – виновато извинялась она вслед вышедшему из спальни мужчине, который не произнеся ни слова, обулся в прихожей и ушел, выключив за собой свет и тихо прикрыв входную дверь.
Минут через пять в полной темноте и тишине послышались неуверенные шаркающие шаги босых ног, а когда открылась дверь в ванную озарив прихожую вырвавшимся оттуда светом, я увидел медленно вошедшую туда мать, уже без юбки, только в трусиках, расстегнутой блузке и лифчиком в руках. Только через час мать снова озарила прихожую светом, но уже выходя из ванной, облачившись в повседневный ночной наряд, в ночную сорочку, обнажавшую её руки и глубоким вырезом на груди. Неуверенной походкой и все еще раскачиваясь из стороны в сторону, она скрылась в темноте своей спальни, забыв выключить свет в ванной, после чего раздались звуки шелеста материи и скрип пружин кровати.

Свет из ванной из-под приоткрывшейся двери падал в мою комнату, так что мешал мне заснуть, поэтому я встал и вышел в прихожую, невольно заглянув в открытую дверь спальни. Мать сидела на кровати, согнувшись к коленям, а из под рук плотно прижатых к её лицу доносились тихие всхлипы, при этом все её тело вздрагивало. Я выключил свет и вошел к ней в спальню, тихо присев с ней рядом на кровать.
- Мам, ну хватит тебе уже убиваться, все образуется, мы с тобой еще лучше заживем – ласково и тихо проговорил я, дотронувшись до её спины, начиная нежно поглаживать её рукой.

Мать еще сильнее заплакала, оторвав свои руки от лица, крепко обняла меня за торс и уткнулась своим мокрым от слез лицом в мою грудь. Я в свою очередь тоже обнял её обеими руками, которыми стал нежно поглаживать её и по спине и по обнаженным плечам, продолжая ласково уговаривать её чтобы она успокоилось. Только через полчаса мать не внятно произнесла сквозь слезы не отрывая своей головы от моей груди
- Я не смогла, а ведь так хотела этого.
- Да ты не расстраивайся все образуется, все еще получится – успокаивал я её, мало понимая, о чем она думала и говорила.
У меня уже закончился словарный запас успокаивающих слов, поэтому я уже только тихо поддакивал ей и повторялся на её всхлипы.
- Мне так хорошо и спокойно, когда ты так вот рядом, обнимать тебя, прижиматься к тебе, ощущать как ты гладишь меня. Каким же ты стал у меня уже большим – еще через полчаса проговорила мать ластясь о мою грудь головой, немного успокоившись, а затем добавила - полежи со мной пока я не засну.

Мы легли с ней на кровать укрывшись одним легким одеялом. Мать положила свою голову мне на плечо, повернувшись ко мне полу боком, а я снова обнял её обеими руками и стал нежно ласкать её обнаженную руку, чуть-чуть соприкасаясь пальцами с её мягкой грудью под тонкой ночной сорочкой. Не прошло и четверти часа, как мать снова стала всхлипывать, сотрясаясь всем телом.
- Мам ну что ты, успокойся, я же вот с тобой рядом – тихо и ласково прошептал я, показывая своими объятиями слегка сжав тело матери, при этом мать немного повернулась на спину, так что уже я немного навалился на неё, соприкоснувшись своими ногами с её мягкими полными ляжками.

В доказательство своих нежных сыновний чувств, я стал целовать мокрое от слез солоноватое лицо матери прикасаясь к нему губами начиная ото лба, глаза, носик с вздернутым кончиком, пухленькие щечки, нежное тело длиной красивой шеи и даже мочку уха, отчего мать немного приподымала плечо. Между тем и руки мои не оставались без дела, нежно поглаживая руку матери пальцами, я чувствовал как запястьем скольжу по её мягкой груди, непосредственно по её соску, который вскоре превратился в колышек.
- Мальчик мой ласковый – тихо с нежностью в голосе прошептала мать, и её горячие мягкие губы прикоснулись к моему лицу, при этом она пошевелилась, как бы желая еще сильнее прижаться ко мне, и положила одну ногу на мою немного пропустив её между своих ног.

Мать на некоторое время замерла, словно заснула, а я на своем бедре почувствовал через тонкую материю ночной сорочки, не только жар исходящий от её промежности, но и мягкий немного выпуклый лобок покрытый густыми волосиками, от чего по моему телу пробежала дрожь, заставив меня крепче поцеловать мать почти в уголки её пухленьких и мягких губ. Губы матери немного приоткрылись и она прикоснулась к моим губам, при этом кончик её языка нежно прошелся по ним. Я ответил на её поцелуй, приоткрытыми губами, и почувствовала как мать соприкоснулась с моим языком у себя уже во рту, заиграв с ним своим языком. Не разрывая наши губ, поцелуй перерос в крепкий страстный поцелуй, и чем он был продолжительнее и крепче тем чаще зашевелились наши тела.

Мне было стыдно осознавать, что мать чувствует мой напрягшийся член под трусами на своей мягкой ляжке совсем рядом с её горячей промежностью, но пойти на попетую я уже был не в силах, потому как с каждым нашим вздрагиванием тел я все больше и больше наваливался на мать, раздвигая ей ноги. Наконец оторвавшись от губ друг друга, но все еще страстно целуя друг друга в лицо, шею, я уже обнаружил, что лежу на матери, между её разведенных ног и прижимаюсь упругим членом к её приятно мягкому волосатому лобку. Мать лежала подо мной с зарытыми глазами, со сбившимся прерывистым дыханием, периодически вздрагивая всем телом от приятных ощущений исходящих от низа живота оттуда, где я пытался сильнее прижаться к её лобку упругим членом, иногда чувствуя, как и она приподымается ему навстречу.
- Димочка, мальчик мой – заикаясь прошептала она дрожащим голосом, от сильного возбуждения, не открывая глаз словно она во сне бредила, и снова впилась в мои губы страстным поцелуем.

Я чувствовал с боку своих ног теплые голые ляжки матери. Её ночная сорочка, во время наших шевелений собралась на животе, и теперь прикрывала только немного её горячую промежность. Подмахивания матери в такт моим попыткам прижаться сильнее к её промежности, становились с каждым разом все отчетливее и сильнее, сопровождаемые тихими непроизвольными стонами в мои губы. Мой член уже на половину высовывался из-под резинки трусов, которая больно вдавливалась в его основание, немного притупляя то блаженство которое я испытывал двигаясь с матерью в такт скользя по её волосатой промежности. И тут я решился набравшись смелости и переборов в себе стыд, опустил одну руку вниз и спустил с себя трусы избавившись от тугой резинки и тут же приподняв подол ночной сорочки обнажив полностью промежность и лобок матери и уже обнаженным членом прикоснувшись туда, почувствовав как там было влажно. Мать что-то пробубнила в мои губы, но своих подмахивании не прекратила.

Теперь мой член скользил по её пухлым мягким половым губками, которые плющились от давления на них, а мои яички с периодичностью прикасались к горячим влажным складками высунувшимся из щели между губок.
- Нет Димочка, не надо, я прошу тебя, нам нельзя этого делать. Я умоляю тебя не надо, остановись – горячо зашептала в мои губы мать продолжая заикаться от прерывистого дыхания, но по-прежнему подмахивая мне и крепко прижимая меня в своих объятиях, уже сама не в силах остановиться от сильного возбуждения, желания достичь блаженства, которого уже не испытывала больше полгода, а теперь надеялась на меня, что я смогу остановиться.
Однако, я уже тоже был не в силах остановиться, чувствуя как приятно начинает подергиваться мой окаменевший член прижатый между нами, рассылающий по всему моему телу приятные волны истомы.
- Нет мальчик, миленький мой не надо. Нет, только не здесь. Я здесь давала …, я здесь отдавалась…, меня здесь трахал…. – шептала запинаясь мать, как бы подбирая слова, а уже последние слова она выкрикнула с громким сладострастным стоном, снова впившись в мои губы.

Все тело матери напряглось, она высоко, подмахнула мне застыв в верхнем положении, её ноги еще сильнее разошлись в стороны и она их приподняла согнув в коленях, при этом мой член еще ниже опустился к её промежности попав в горячую влажную щель и скользнув по ней, по набухшим скользким и нежным складкам, стал погружаться в приятно обжигающее влажное и немного подергивающее пространство, раздвигая его узкое отверстие. Мать еще громче застонала и протяжно с выдохом за ойкала и еще сильнее подмахнула, ускоряя проникновение моего члена в её изнывающее влагалище. Мой член вошел в мать, так глубоко, что я почувствовал головкой члена пульсирующее дно её влагалища, в которое тут же стал выстреливать сгустки спермы.

Продолжительный и бурный оргазм настолько обессилил нас с матерью, что мы рухнув на кровать, еще долго чувствуя, как приятно подергиваются наши половые органы, но не в состоянии были пошевелиться, а только продолжали страстно целовать губы и лицо друг друга. Прошло больше четверти часа, прежде чем я вытащил из матери свой мокрый член, который она сама вытерла своей ночной рубашкой, а затем демонстративно отвернулась от меня.
Вскоре раздались и её всхлипы, я повернулся к ней и почувствовал, как прижался немного опавшим членом к её обнаженной мягкой заднице, уверен что и мать почувствовала мой член.
- Что же я натворила – плача заговорила она, когда я дотронулся до её обнаженного плеча губами – Какая же я мать после этого, совратила своего сына, и где на супружеском ложе, осквернив его. Ты теперь будешь презирать меня.

- Ты не угадала – тихо шепнул я ей на ухо, заставив её перестать плакать и казнить себя, а затем чуть громче продолжил – Давай поговорим откровенно, и посмотрим на это с другой стороны. Я не знаю, может я еще не разбираюсь в чувствах, но я сильно люблю тебя и мне хорошо с тобой, а сейчас я понял, что могу и тебе доставить много приятных эмоций и ощущений.
Мать почувствовав как начинает снова наливаться мой член сильнее прижимаясь к её заднице уже попав в горячую расщелину между ягодиц, поспешила повернуться ко мне, где член снова попал ей между ног, но она уже не противилась этому.

- Конечно если ты не любишь меня, то можешь убиваться и казнить себя, ставя превыше любви ко мне моральные устои, однако я хочу тебя сказать, как бы там не было, ты единственная женщина на земле, которую я любил и буду любить вечно – продолжил я.
- Пожалуйста не торопи меня, я должна еще разобраться в себе – тихо прошептала мать.
- Как скажешь, только прошу тебя подумай, что лучше страдать от недостатка секса и бросаться под каждого встречного, тем самым нарушая моральные устои, о которых будут знать все и тем самым скомпрометировать себя как порядочную женщину, или же предаваться любви, о которой ни кто ни когда не узнает, а значит ни чего и не нарушать - проговорил я попытавшись встать с кровати, но задумавшаяся мать остановила меня не разомкнув своих объятий.
- Я даже не подозревала, что ты у меня так вырос и такой умный и понимающий – проговорила она и посмотрела в первый раз в мои глаза, уже не обращая внимания, что мой упругий член был у нее между ног соприкасаясь с её горячей, влажной писькой – стереотип, супружеского ложа, ты уже сломал во мне, до тебя я и в мыслях не могла допустить, кому-то отдаться на нем, ты сегодня сам видел, как ушел этот.

А сейчас ты заставил меня усомниться и в моральных устоях. Наверное ты прав, почему я должна страдать, когда рядом со мной самый любимый человек на земле, который ни когда не предаст и не бросит меня.
Мать снова задумалась, размышляя уже про себя, а затем еще крепче обнимая меня и прикасаясь губами к моему лицу произнесла
- Да, ты прав. Это ложе теперь твое, как и я на нем, но только ночью, утром ты мой послушный сын.
В подтверждении наших слов, мы еще дважды за ночь испытывали одновременный оргазм, пока мать не попросила со счастливой улыбкой на губах о пощаде. Она так и заснула голой в моих объятьях уставшая от приятных волн истомы трижды за ночь сильно сковавших её изголодавшее по мужским ласкам тело. Дня два мать еще была в раздумье по поводу, ночного супружества с родным сыном, но когда ночью чувствовала в себе мой упругий член уносящий её выше облаков от приятных ощущений, она уже не сомневалась, что поступила правильно.

Уже на выходные наследующей недели мать сама нарушила наш уговор, трахаться только ночью, после того как испытав оргазм, смеясь заявила, "мы же не на супружеском ложе трахались днем, а на полу". Свою подругу тетю Таню, она поразила своим изменившимся видом, да и не только её, но и всех кто её знал, мать просто вся светилась от счастья, помолодев, словно ей было семнадцать лет и она была влюблена причем взаимно. Отца она уже больше ни когда не вспоминала, за исключением только однажды ночью, сказав, что у меня член уже больше, чем был у него.