Рассказ Гарри Дейла.
1. В день нашего приезда к нему.

Я видел, как моя мать остановилась, чтобы пристально взглянуть на твой хуище под вздутыми штанами, ибо незаметно наблюдал за вами, а потом заметил, с какой теплотой она стала обращаться с тобой, и то, как она нарочито замешкалась, замедлила свои шаги. И когда она приостановилась, чтобы обнять тебя, я свернул с дорожки немного впереди вас и оказался вне её поля зрения. Предположив, что она теперь не станет спешить, чтобы следовать за мною и моею кузиной, я устремляюсь с нею вперёд, и, выбрав место, где можно видеть вас через кустарники, если вы появитесь, сажусь на садовую скамейку, привлекаю Эллен к себе на колени и спрашиваю:
- Не сожалела ли ты о нашем поспешном расставании, последовавшем вслед за такой восхитительной встречей?
И сообщаю:
- Моя мать видела нас, и это стало причиной того, что меня послали в ученики к доктору.

Элен очень удивилась, услышав это:
- Ведь тётя ни разу не вымолвила мне по этому поводу ни одного слова. А я была очень обеспокоена тем, что тебя услали из дома.
Конечно мои руки не были праздными; но сначала, расстегнув свои брюки, я помещаю своего петушка ей в ручку. Она сразу замечает:
- Ого! насколько большим он стал!
И начинает ласкать его. Я же тем временем занимаюсь тем, что потираю её небольшой клитор. И нахожу его уже весьма сырым, так что проходит едва минута, как слышу вздох:
- О! Как же много больше удовольствия доставляешь мне ты по сравнению с тётей!
И я чувствую, как она щедро истекает, болезненно вцепившись в мой хуёк. И в течение нескольких минут остаётся бездыханной. Когда же она малость приходит в себя и, полуоткрыв глаза, с любовью смотрит на меня, я тут же возвращаю её к неожиданному признанию:
- Когда моя мать делала тебе это?
- Как только тебя отослали, твоя мать взяла меня к себе в спальню, поскольку чувствовала себя слишком одинокой после твоего отъезда. Некоторое время она имела обыкновение довольно любовно обнимать меня и сильно прижимать к груди. Поскольку я всегда ложилась спать раньше неё, то вообще-то крепко спала, когда она присоединялась ко мне. Но когда я просыпалась рано утром, моя женская сорочка была задрана чуть ли не до шеи, а твоя мать, продолжая спать, обнимала меня, так что наши голые тела соприкасались. Я даже однажды утром нашла, что моя рука держится ею на той её части, которую ты только что так приятно заставил ощутить. Она заснула в этом положении, но я могла почувствовать, что там столь же сыро, сколь только что сделал во мне и ты. И мне показалось, что это очень хорошо. Тихонько перемещая свою руку, я начинаю ощупывать всю её там, и, должна признаться тебе, Гарри, нахожу, что она вся там покрыта такими толстыми и вьющимися волосами! Дотрагиваясь до всего, я почувствовала, как вздулись и потолстели губы, а проявив настойчивость, обнаруживаю, что могу вложить туда свои пальцы. Я спешу сделать это, вставляю их до самых сгибов, когда вдруг почувствовала, какое на них оказывается конвульсивное сдавливание. Тело твоей матери выгибается мне навстречу, нижняя часть заелозила, отодвинулась и снова выдвинулась вперёд, в то время как её руки крепко прижали меня к себе, и я услышала, как она во сне произносит некоторые любовные выражения. И тут я почувствовала, как под моим большим пальцем что-то стало твёрдым... Вот-вот! То, что ты только что почувствовал.

И Элен вскрикивает:
- О! продолжай!
Я возобновил свою щекотку и опять заставил её кончить. Как только она пришла в себя, я гамаюширую её, толкая свой язык в её сладкое небольшое влагалище и вылизывая все восхитительные расходы. А так как я поднялся с хуем, здорово вставшим и оттягивающим мои брюки, она захватила его себе в рот и, чуть пососав, заставила меня с избытком кончить, и с таким предельным наслаждением глотала! Но больше времени у нас не было, ибо сквозь деревья я заметил платье мамы. Я торопливо застегнулся, и мы не спеша пошли вперед, будто ничего и не случилось. Именно после этого, в ходе нашей дальнейшей прогулки, когда подозрения мамы явно смягчились, моя дорогая Эллен продолжала свои признания.
«Жёсткой вещью», на которую нажал её большой палец, был мамин клитор, удивительно развитый, если верить её рассказу. Зная из своего прежнего опыта со мной, что это пункт самого что ни на есть изящного удовольствия, она направила на него свой палец и начала неловко поигрывать с ним. Именно в этот момент большое возбуждение и разбудило маму, которая, обнаружив к своему удивлению, что делает Эллен, схватила её за руку и, прижав, принялась с большим умением натирать ею свой клитор, сопровождая свои действия восклицаниями и заявлениями:
- Ах, как восхитительно! Дорогая моя Эллен! Моя любимая девочка!

А затем с непроизвольным криком восхищения обильно спускает ей на руку. Переведя дыхание и пребывая в благостном состоянии, она некоторое время спустя поворачивается на бок и заключает Эллен в свои объятия, горячо-горячо целует её, просовывает свой язык ей в рот, а потом требует того же самого и от неё. Вот так, здорово пообжимавшись, мама спрашивает её:
- Как это тебе в голову пришло сделать это?
- Что?
- Ну, то, за чем я застала тебя, когда проснулась.
Эллен приходится описывать, как она обнаружила, что их голые тела прижаты друг к другу, а её рука лежит "на этом":
- Я была удивлена и задавалась вопросом, как это могло так получиться? И при этом подвигав своей рукой, почувствовала, что у вас там внизу заколыхалось и ваше тело толкнулось вперёд, благодаря чему мой палец легко проник внутрь. Это ещё более удивило меня, ведь я часто пробовала, смогут ли мои пальцы войти в мою собственную, но было так больно, что я поняла - это невозможно, - и бросила. А вот теперь я нахожу такую, куда довольно легко проскальзывают все мои пальцы аж до последней фаланги! Внутри что-то двигается, а тело ваше подбрасывается явно от удовольствия. Продолжая же свои движения, я наткнулась на твёрдое тельце в верхней части, и взяла его пальцами, чтобы пощупать эту странную вещь, и при этом вы проснулись. А остальное вы знаете, дорогая тётушка. Я ужасно рада, что дала вам такое большое удовольствие.
- Дорогая, дорогая девочка! - ответила ей тётя. - Я буду любить тебя ещё более нежно, чем прежде! Да, наверно, и ты в состоянии получить столь беспредельное удовольствие. Я давно желала приобщить тебя к тайнам женственности, но думала, что ты слишком юна, чтобы суметь держать в секрете такую близость, если мы позволим себе такое.

Часто, пользуясь твоим сном, я обнажала тебя и любовалась тобой и, очарованная выставленными передо мною прелестями, касалась их, прижималась к ним с необыкновенным сладострастием и даже пользовалась твоей рукой, пока ты пребывала в глубоком сне, чтобы возбудить себя до неимоверной степени. А вчера вечером я так беспредельно наслаждалась тобой, целуя твои прекрасные, едва различимые, но подающие надежды прелести, что, должно быть, подсознательно погрузилась в сон с рукой, всё ещё прижимающей твою к моему секретному талисману. Но теперь я должна приобщить тебя к тем же самым радостям, причём более изящным способом.
Тут она просит:
- Пожалуйста, скинь с себя сорочку! А я сама сделаю то же самое.
И они принимаются это делать, а моя мать воспользовалась возможностью, чтобы заставить Эллен всячески позировать перед нею, восхищаясь и целуя её в течение всего этого времени. Та делала то же самое с ней.

- И могу заверить тебя, дорогой Гарри, - признаётся мне Эллен, - что твоя мать сложена намного лучше, чем я, как в верху, в груди, так и внизу. И с такими крепкими бёдрами и ногами! А как о совершенна её штука, с выпяченными губами и с такими шелковистыми завитками вокруг неё! Я чувствую, как ты сейчас проводишь своими пальцами по моим завиткам; но, хотя они и побольше, чем были тогда, когда ты ласкал их в последний раз, это - ничто по сравнению с тем, что у дорогой тётушки. Так как она очень возбудила меня и точно также очевидно себя, то выразила пожелание, чтобы я легла поперёк кровати на спину, оставив колени на краю, чтобы позволить ногам опуститься вниз. И тогда, поместив перед собой скамеечку для ног, становится на неё коленями, сразу же трогает и ласкает меня там внизу, приклеивает свои губы туда и, пососав какое-то время, принимается играть языком с тем предметом, что ты только что так очаровательно отполировал. Как же изящно она меня вылизывала! И вскоре заставила замереть в экстазе восхищения. И продолжала высасывать это ещё какое-то время после, пока я лежала в вялом состоянии удовлетворения. Когда, наконец, она поднялась, то бросилась на кровать, и наши два голых тела слились в тесные объятия любви. На её губах была влажность, которая вытекла из меня, её специфический аромат меня одурманивал, и я не смогла удержаться от слизывания сливочного сока с её губ.
А потом между ними происходит такой диалог:
- О, моя любимая тётя! - закричала Эллен. - Вы подарили мне райское блаженство, и я должна попробовать сделать как можно больше и для вас!

- Моя любимая Эллен, ну как же мне не обожать тебя?! Как же я теперь сожалею, что раньше не прониклась к тебе доверием?! И почему я сразу же не поняла, что могу делать это в абсолютной безопасности? Да, моя любимая, тебе следует на деле попробовать, и я проинструктирую тебя, раз у нас такой прогресс, как получить наибольшее наслаждение от наших чувственных и сладострастных забав и развлечений. Причём без риска навлечь на себя какие-либо неприятности в виде фатальных результатов, являющихся последствием связи с людьми противоположного пола, которые используют нас только для своей собственной чувственной забавы и оставляют в тот самый момент, когда мы больше всего нуждаемся в утешении и лелеянии.
И моя мать, снова нежно обняв Эллен, торопится занять ту же самую позицию, в которой ранее лежала та. А ей не остаётся ничего другого, как точно также преклонить на подушке колени. Но прежде, чем продолжить дело, ими начатое, моя кузина, по собственному её признанию, не смогла удержаться от того, чтобы не выдержать паузу и пристально и с восхищением не взглянуть на природные прелести своей тёти.
- О! дорогой Гарри, ты не можешь вообразить красоту этой части своей мамы! Её живот чистейшей белизны, гладкий и плотный, тучный, - в общем великолепный. Ниже складки начинается большое, пышное возвышение, видимое сквозь густые белокурые шелковистые завитки, что так здорово украшает его. Затем сильно закруглённые ложбины меж бёдер и великолепно вздувшиеся губы, роскошно и соблазнительно проглядывающие сквозь необыкновенно густую волосатость, простирающуюся и дальше, между большими округлостями, что выступают сзади. В верхней части губ, где они образуют глубокий зазубренный полукруг, я могу различить выступающий тугой объект, довольно длинный и более толстый, чем мой большой палец.

Теперь-то я знаю, что это - центр изящной радости. Твоя мать со временем приучила мне называть его клитором, говоря, что, хотя такой, как в её случае, попадается редко, он существует у каждой женщины и становится твёрдым и возбуждённым как раз перед заключительным кризисом, перед приходом восторга.
Эллен, судя по её словам, приклеила свои губы к этому очаровательному объекту и стала сосать его, играя своим языком вокруг этого пункта. А моя мать, в экстазе восхищения, извивалась своею задницей под нею и обеими руками придавливала её голову к возбуждённому пункту, произнося всякие слова любви и чувственные выражения. И просила:
- Перемести свою разжатую ладонь себе под подбородок и введи свой большой палец между моими губами. Ниже, где ты сосала. И подвигай им назад и вперёд столько, сколько сможешь.
Эллен сделала так, и немедленно нашла, что это сильно увеличило восхищения тётушки:
- Движения её всё учащаются и учащаются, пока, с криком восхищения, не прекращая настойчивого придавливания моей руки к своей вещи, ещё более настойчивого давления на мой большой палец, она внезапно не прекратила всякое движение, её руки не отпустили мою голову, а чопорность не оставила её клитор, и после конвульсивных зажимов моего большого пальца внутренней частью её вещи, она бездыханно лежит в течение некоторого времени.

Наконец, чувства вернулись к ней, и она опять заключает меня в объятия и тащит к себе на живот, её руки прижимают мой зад к своему низу, словно хочет, чтобы я нанизалась на её особость, пока я не нахожу, что моя вещица оказывается укрытой в изобилии завитков, которые так здорово украшают её. Она затолкала свой язык мне в рот и высосала всё богатство сливочного вещества, которое вытекло из неё в таком изобилии. И признаётся: "Ну как мне не благословлять счастливый шанс, который принудил меня внушить тебе мою веру? Ведь я долгое время могла наслаждаться только самовознаграждением в одиночестве, не получая полного удовлетворения и наслаждения. Зато теперь мы можем упиваться взаимным восхищением любой чувственной прихотью, которую женщина может позволить себе с другой женщиной". Мы ещё какое-то время лежим, наслаждаясь таким восхитительным общением, пока не вынуждены подняться на час позже обычного. И с тех пор практикуем всякого рода способы получения удовольствия, пригодные для пары лиц одного пола. Твоя мать часто вводила свой напряжённый возбуждённый клитор в губы моей вещицы так далеко, насколько он входил, но я всегда помнила о тебе, мой дорогой Гарри, и мне страстно хотелось, чтобы туда проникла ещё дальше такая большая и длинная вещь, как у тебя, хотя то, что я увидела сегодня - настолько большого размера, что внушает мне сильный страх, что ни за что не сможет быть вставлена.

Так заканчивается её бесхитростный рассказ. Я, конечно, обещал, что никогда не причинит ей боли:
- Эти части устроены так, что могут растягиваться. Взять к примеру мою мать. Наверняка и она сначала испытывала боль, но после всего этого разве не получала она большого удовольствия? Да, так и было, и было что-то, что придавало ей храбрости. И если бы мы смогли только обеспечить себе возможность, которая позволила бы мне делать всё, что угодно.

2. По дороге в церковь на следующий день.

Свой следующий, победный рапорт Гарри начинает с повествования о том, как он вчера наблюдал за своей матерью:

Я бесшумно приблизился к твоей двери, а так как кровать находилась точно напротив отверстия для ключа, видел и наслаждался её действиями, тем более, что знал, что ты только притворяешься спящим. И как же завидовал, тебе, Чарли! Ей-богу! Какая же моя мать оказывается прекрасная женщина! Я не мог оторвать своих глаз до тех пор, пока вы оба не стали полностью голыми. Как же прелестны волосы у неё на влагалище, а как прекрасны малыши и задница! Я чуть не обезумел от желания. Возможно, я бы накинулся и изнасиловал её, будь она одна.

Больше я не мог тянуть и помчался к Эллен. Она спала. Я заключил её в свои объятия и разбудил, нащупав её юное влагалище. Она открыла свои глаза и, думая, что это её тётя, обернулась, чтобы ответить любезностью на любезность, а ухватилась за хуёк
- Ба! Гарри, дорогой! Как ты попал сюда? Нас здесь поймает мама.
- О, нет, моя любовь, мама занята чем-то получше. Она выскользнула отсюда к Чарли, в его комнату, чтобы совершить там то, что я собираюсь сделать с тобою.
Она была очень встревожена, чтобы поверить, и я был вынужден привести её к твоей двери. Заглянув первым, увидел, что вы там всё ещё занимаетесь этим делом. Ноги и руки мамы вокруг тебя позволили видеть, как твоя большая пребольшая вещь с огромной энергией врывается внутрь и двигается обратно.
- Загляни, - шепчу я кузине.
И в то время как она наклонившись, стала делать это, я сел на пол и гамаюшировал её. Она потекла почти немедленно и была столь возбуждена, что это здорово заполнило его рот. Я поднялся на ноги, поднёс свой укол к её влагалищу и даже сделал проход, во всяком случае для ореха, но был сам столь возбуждён всем тем, что делал и что перед этим видел, что выстрелил в муке восхищения, да ещё и с криком, хоть и подавленным. А это могли бы услышать вы, если бы не были так усердно заняты. Эллен была столь возбуждена и настолько поглощена новой сценой, представшей перед её глазами, что позволила мне делать всё что угодно, но мой крик встревожил её, тем более, что при своём последнем толчке вперёд я заставил её стукнуться головой о дверь, причём с некоторым неприятным звуком. Она выпрямилась и тут же освободилась от того небольшого захвата, который был приобретён мною у неё во влагалище. Обернувшись, ужасно возбуждённая, она кинулась обнимать меня и прошептала:
- Нам надо бы пойти куда-то в другое место.

Я обнял Эллен вокруг талии, и мы быстро возвратились в мамину кровать. Свет позволил мне найти полотенце.
- Это должно оберечь от любой мокроты, которая может выдать наши действия, - объяснил я ей.
Она была слишком возбуждена и переполнена желанием, чтобы даже помыслить о малейшем сопротивление или даже притворном отказе.
- Сбрось свою ночнушку, ты же видела, что и Чарли и мама совсем голые.
Она сразу подчиняется, будучи теперь столь же стремящейся к драке, как и я сам. Я также сбрасываю свою ночную рубашку. Через мгновение наши голые тела заключены в объятия.
Мой петух несгибаем, словно железо. Она непристойно схватила его, в то время как мои руки потянулись к её влагалищу. Я помог ей взобраться на кровать, она сразу легла на спину, и разбросала в стороны ноги, поскольку видела, что делала мама. Я остановился на непродолжительное время и подарил её влагалищу, медленно сочащемуся собственной и моей спермой, теплый поцелуй, а затем лизанул раз или два по её подающему надежды клитору, чем распалил её с ещё большим избытком, хотя его уже было у неё в достатке.
- О, приди же в мои объятия, мой дорогой Гарри, и давай сделаем то, что так восхищенно делали они! Ты заметил, с каким экстазом твоя мама наслаждалась Чарльзом? А какой у него большой петух? Намного больший, чем твой! И вполне естественно предположить, что уж если такая громадина приводит мою тётю в столь большое восхищение, твоя крошка не сможет причинить мне боль. Вот почему мне так сильно хочется..
- Так я что, против? - произношу я, бросаясь меж её широко раскинутых бёдер, и с готовностью поднося наконечник своего укола к страстно жаждущим губам её маленького девственного влагалища.
Потёр им вверх и вниз между вздувшимися и открывшимися сами собой губами, частично чтобы увлажнить его, а частично чтобы ещё больше усилить её вожделение. И затем мягко надавил им вперёд и, тут же вставив туда головку и поводив ею туда и сюда, заставляю её попросить меня:
- Ну что же ты? Дальше! Дальше!

Я так и поступаю, но не торопясь, медленно, пока не наткнулся на препятствие. Я знал, что должен прорваться через него и что это причинит ей боль, так что продолжал вынимать и снова всовывать, не идя далеко, пока она не становится такой ненасытно бесстыдной, что забрасывает ноги вокруг моей поясницы и вздымает свою задницу вверх навстречу моим толчкам. Поймав счастливый момент, я одним решительным и резким тычком прорываюсь сквозь все барьеры и утапливаю свой дротик в ней по самую рукоятку. Атака и её результат были настолько неожиданны для Эллен, что, когда она почувствовала мучительный толчок, то закричала от боли и незамедлительно предприняла усилия сбросить меня. Но как бы она ни отбивалась, я уже слишком прочно укоренился, чтобы продлить усилия по полному разрыву её девственности, которую уже частично взломал своим первым толчком.

В течение некоторого времени я довольно спокойно лежу, и когда её непосредственные страдания смягчались, то начал тихое движение туда и сюда, которое, не очень-то возбуждая её, давало, думаю, приятное ощущение. Тогда я продолжил быстрее и ещё быстрее, пока не наступает перелом и я не выстреливаю в неё поток кипящей спермы, которая, словно бальзам, подействовала успокаивающе и смягчила её жгучую боль; так что, когда я оправился от восхитительных экстазов моего первого достижения и мой укол постепенно наполнялся прежней своей энергией, я, благодаря несколько увеличенному давлению на него, нахожу, что её страсти снова пробуждаются. Три раза ещё я отъебал её, прежде чем вышел. И в последний из них, кажется, дал её больше удовольствия. Но она всё равно жаловалась на жгучую боль, как только я снова и снова продирался сквозь уже разрушенную девственную плеву.
- Будто ножом пыряешь! – жаловалась она.
Я посоветовал ей:
- Поднимись и помой себя. Это облегчит тебя и смоет следы крови с бёдер.
Полотенце было удачной рекомендацией с твоей стороны, Чарли. Да фактически, во всех своих движениях я следовал мудрым советам, которые ты мне давал, исходя из своего опыта в овладении девственностью мисс Винсент и обеих своих сестёр. Иначе бы я вероятней всего испортил дело.

Хотя мой собственный опыт с твоей великолепной тётей естественно вроде бы заставляет считать меня знатоком искусства ебли, мне с некоторым трудом удалось убедить Эллен позволить мне вставить ей снова, поскольку она заявляла, что она вытерпела настоящую муку, когда я прорывался через её девственность. Однако, я хорошенько её прогамаюшил, разбудил в ней страсти, добротно увлажнил ствол, и был очень нежен при входе и в своих первых движениях. И кончил, не успев принудить её к этому же.
Но хорошо смазанные жиром ножны, теперь позволяли более лёгкие движения, и она во второй раз уступила своей природе уже с заметным удовольствием. Правда, ею всё ещё владели страх и сдержанность. Страх, как бы не вернулась мама. Так что я посчитал разумным уйти, будучи совершенно уверенным, что теперь дорога к её похотливой натуре открыта и не будет длинна в приспособлении её к радостям самого что ни на есть приятного времяпровождения. Между прочим, она не могла сдержать изумления:
- Как твоя мама могла принять громадину Чарльза? Почему? Ведь она столь же толста, как и моё запястье и намного длиннее моей руки! И всё же, кажется, проскользнула в твою маму!..Да ещё воспринята ею с непринужденностью и удовольствием, в то время как твоя, дорогой Гарри, хотя и не толще двух пальцев и едва ли намного длиннее их, причинила мне такую боль.
Я уверил её, что это было только сегодня:
- Если ты днём разика два или три промоешь её тёплой водой, да возьмёшь немного глицерина, нанесёшь его на палец и промажешь там, где у тебя болит, то найдёшь, что завтра ночью больше не будет никакой боли, и будешь наслаждаться этим столько же, сколько, ты видела, моя мама.
С этой рекомендацией я оставил её отдыхать и поспешил с свою собственную комнату, никем так и не замеченный.