РОМАНТИКА ПОХОТИ.
Анонимные воспоминания. Классика викторианской эпохи.
Перевод Ю.Аксютина.

Том 2 – гл. 3 в –первое свидание с мисс Френкленд.

Мои сестры возвращаются и явно разочарованы тем, что я не в состоянии присоединиться к ним, ибо они предвкушали, что я устрою им великолепную еблю, уверенные, что порка также возбудила меня, как раньше и их. Впоследствии они признались мне, что вынуждены были удовлетворить себя двойным взаимным гамюшированием, которое, правда, не восполнило моего отсутствия.

В то время как они все оказываются чем-то заняты после чая, я проскальзываю в комнату мисс Френкленд, чтобы увидеть, что ключ как обычно торчит в замке двери между нашими двумя комнатами. Я открываю её, смазываю петли, и закрываю снова с её стороны. Заодно приходится смазать и петли и замки в дверях собственной комнаты и комнаты сестёр, так как теперь, когда лёд в отношениях с мисс Френкленд растаял, это вдвойне необходимо, чтобы не вызвать у неё подозрения о моих посещениях сестёр. Закончив всё к моему удовлетворению, я присоединяюсь к ним в гостиной и, в то время как мои сестры играют маме дуэты на фортепьяно, я бросаю вызов мисс Френкленд сыграть со мною в шахматы. Она, конечно, далеко превосходит меня в этой игре, но так как наши ноги под шахматным столиком то и дело встречаются, а её прелестная ножка ищет мою, находит её, и время от времени нажимает на неё, это отвлекает её от мыслей, что и позволяет мне выиграть две партии подряд. Моя мать посылает девочек в постель и просит меня следовать их примеру, но поскольку я не желаю долго лежать в ожидании появления гувернантки у неё в спальне, я обращаюсь с просьбой:

- Эмм, мисс Френкленд очень расстроена проигрышем. Ради того чтобы снизить у неё напряжение, позвольте ей оставшийся до уединения час вернуть себе шанс побить меня.
И в то же самое время нажимаю ей ногу, подавая ей тем самым сигнал поддержать мою просьбу. Она принимает намёк, хотя понятия не имеет зачем это. Мама подходит к нам, чтобы просмотреть нашу игру. Это побуждает мисс Френкленд играть с большими осторожностью и придумками, и она выигрывает три партии одну за другой, сделавшись в итоге победительницей. Мама говорит:
- Что ж, теперь надо идти спать, итак уж чересчур поздно для ребёнка.

Я, однако, уже получил свою выгоду, почти на два часа задержавшись к отходу ко сну, так что мне не приходится долго ждать момента, когда становится слышно, как мисс Френкленд вошла к себе в комнату. Я решаю позволить ей закончить свой туалет прежде, чем привлечь к себе её внимание. И, наблюдая через свой глазок, могу теперь спокойно и даже весьма спокойно смотреть на все красоты её хорошо развитой фигуры и изобилие волос, которыми она обладает. Как обычно, она производит все свои омовения. Я замечаю, что она также использует спринцовку, чтобы полностью очистить внутренность своего великолепного влагалища. И вот, когда она, вытершись, собирается надеть на себя ночную сорочку, я стучу в дверь и громким шепотом обращаю на себя её внимание.
- Это вы там, Чарли?

- Да, молю вас, отоприте дверь и откройте её, что я смог придти к вам.
- Боже мой! Как ни удивительно, я и понятия не имела, что эта дверь, закрывающаяся и запирающаяся с моей стороны, сообщается с вашей спальней!
Но её восхищение оказывается ещё большим, чем удивление. Я лечу в её объятия, прижимаюсь к её груди и покрываюсь поцелуями. Но поскольку мой дрекол в разрывающемся стоячем стоянии, я влеку её к кровати, мы на которую мы и бросаемся, - она на спину, я на неё. Моментально я оказываюсь поглощенным до орехов её великолепным пылающим влагалищем, и мы нетерпеливо начинаем забег, словно на скаковом круге, обмениваясь восторженными тычками, пока природа не может выдержать большего, и тогда мы впитываем в себя все наслаждения самого восхитительного взаимного опоражнивания. В течение какого-то времени я лежу, погружённый в блаженство, после чего мисс Френкленд, поласкавшись со мною, говорит:

- Встаньте-ка, дорогой Чарли, и давайте-ка расстелем постель. Мы так спешили, что нам ничего другого не оставалось, как рухнуть на покрывала. Вон как мы их помяли... Да и есть у меня нужда, от которой вы меня отвлекли, когда постучали в дверь.
Моя очаровательная супруга поднимается и садится на комнатный горшок. Раздаётся звук стремительного водяного напора. Я кричу:
- О, дайте мне взглянуть, как вы писаете из вашей прелестной Фани!
Я всё ещё поддерживаю на должном уровне свой образ невежи, и при упоминании детородных органов пользуюсь лишь ребяческими словами.

Она смеётся, но приподнимает свои бёдра над горшком и тянет вверх подол своей рубашки, так что, схватив свечу, я с восхищением взираю на её широко растянутое влагалище, изливающее с большой силой поток сак. Её поза выявляет все красоты значительной массы чёрных вьющихся волос, которые плотно покрывают всю более низкую часть её великолепной Монды, спускаются вдоль бёдер, между ягодицами, и выступающими даже на спине. Так много волос у большинства женщин бывает только на их Венерином холме.
Она, повторяю, была самой волосатой женщиной, которую я когда-либо видел, и эта волосатость, несомненно, являлась результатом или была причиной её чрезвычайно расточительного и похотливого темперамента.
Вид, которым я себя тешу, производит полное очарование на моё вдуло; а поскольку я стою, она видит, что оно выпирает под моей рубашки.

- А ну-ка, долой всё! – велит она. – Дайте и мне взглянуть на ваши очаровательные юные совершенства!
- Как пожелаете, - повинуюсь я. - Но прошу и вас сделать то же самое.
И вот она стоит, демонстрируя всё великолепие своей превосходной фигуры. Нагие, мы делаем круги вокруг друг друга, поворачивая и поворачиваясь, чтобы видеть все захватывающие прелести, явленные друг другу.
- Ну же, мой дорогой мальчик, позвольте мне поцеловать и приласкать вас повсюду.
Она опускает меня на спину, - прямо на пол, - опрокидывается на меня так, что голова её у мои ног, и берёт мой дрекол к себе в рот, для начала очень осторожно, останавливаясь, чтобы снова похвалить его:

- Какой же он большой! Это самое прекрасное, что мне когда-либо приходилось видеть.
И возобновляет гамаюширование, причём с невиданным мною ещё умением, приводя меня в самое что ни на есть острое и расточительное восхищение. Я же, глядя на её чудесный клитор, жёстко выступающий из ярко красных губ сочного влагалища, беру его весь в рот, сосу его и катаю вокруг него своим языком, - к явному наслаждению моей непристойной компаньонки. Её ягодицы то подскакивают, то падают, а губы влагалища едва только на моих глазах раскрываются, тут же близко прижимаются друг к дружке, свидетельствуя об удивительной природе её удовольствия. Я чувствую, как её рука перемещается к моему заду и туда вставляется её палец и начинает тереть меня там. Я позволяю ей видеть, как мне это понравилось, и тогда она на момент останавливается и просит:
- Сделайте то же самое и мне.

Я не теряю времени и следую за её примером. Так как сопредельные органы уже здорово смазаны нашим предыдущим потаканием, то вставив сначала два пальца ей в чрезвычайно сочное влагалище, я увлажняю их, а потом один из них просовываю ей в очаровательный забой, но обнаружив там свободное пространство, вставляю и второй. Ладонь другой моей руки накрывает её великолепную задницу и начинает ласкать её, с неутомляемой скоростью подпрыгивающую над моим лицом, поскольку мой палец трюхает её забой в унисоне с её движениями, а мой рот очень крепко присосался к её твёрдому возбуждённому клитору.

Всё её тело начинает сотрясаться от эротических движений, показывая, какую силу похоти вызывают наши полные восторга взаимные объятия. Меня также распирает желание, и я одинаково энергичен в своих движениях, и протолкнул бы свой дрекол ей в глотку, если бы не её рука, удерживающая его за более низкую часть ствола. Наконец-то наступает кризис и с душеубийственным восторгом обессиливает нас, повергнув ниц. Но каждый из нас сохраняет дорогой объект наших взаимных ласк в пределах достижения своих губ, а наши пальцы остаются внутри восхитительных углублений, так поспособствовавших чрезмерным экстазам, которыми мы наслаждались. В этом приятном сладком наслаждении мы и пребываем некоторое время, пока мисс Френкленд не поднимается с меня, сказав:

- Мой дорогой мальчик, нам нужно теперь перебраться в кровать.
Мы так и делаем, совсем голые, какими и были, обнимаемся и покрываем друг друга поцелуями и ласками, нежно бормоча что-то о восторженных радостях, которые мы дали друг другу. Наши руки блуждают по каждой нашей прелести. Мисс Френкленд проявляет искусство такого нежного полёта своих пальцев над моим дреколом, что мгновенно наполняет его энергией. С таким уж очень изящным способом пальпации петуха мне ни до, ни после встречаться не приходилось. Она, кажется, едва касается его, но измеряет его длину от подножья до головки с деликатностью, какую я никогда не находил равной у какой-нибудь другой женщины. Эффект оказывается волшебным и неизменным, независимо от того сколько времен прошло после того, как я её перед этим ебал. Учитывая её горячий темперамент и чрезмерную похотливость, это искусство было крайне необходимо. Она была одной из тех чувственных натур, которая в силах была употребить сразу же несколько мужчин. В моём счастливом возрасте она находит нечто похожее на глину, из коей можно слепить всё, что только пожелаешь…

Она удивлена моей способностью и с радостью поздравляет себя с такой находкой. Ещё бы: мало того что прелестный, но ещё и сильный удовлетворитель её чувственной натуры! А как, должно быть, довольна она тем, что ей первой довелось отведать сладостей от моей невинности! Ну и разве не счастье это - найти такого ученика, которого за один только сладкий урок можно превратить в пушечного мастера. Чем больше я приобретаю опыта в отношениях с очаровательным полом, тем больше мне приходится ценить мудрость советов моей действительно первой и неизменно любимой наставницы, дорогой, прелестной, сексапильной миссис Бенсон. Ведь предсказала же она всё это: те, кто станут считать, что дают мне первый урок любви, будут вдвойне, втройне, в сто раз больше наслаждаться самообманом, чем сладостью самого полового общения.

И вот вам пожалуйста: моя пламенная мисс Френкленд, у которой уже был значительный опыт в любовноё жизни, кичится тем, что первая вводит невинного юношу в курс всех тайных страстей. Это явно много добавляет к её возбуждению. И на самом деле, в нашей последующей беседе, она признает это:
- Такое со мной было впервые, - ведь мне ещё не приходилось лишать девственности юношу, - поэтому меня охватило возбуждение наивысшей степени, такого я никогда ещё не испытывала.
Могу себе представить, какое наслаждение она испытывала одновременно давая и получая удовольствие от чудесного юноши, который с одной стороны жадно всему внимает, а с другой - склонен соответствовать каждой её похотливой прихоти, какую только может вызвать самая что ни на есть эротическая жажда.

Но я отвлекаюсь от темы. Теперь же её волшебные прикосновения приводят меня к тому, что я лопаюсь, и тогда она перебрасывает через меня ногу, и, поднявшись, говорит:
- На этот раз я сама себе помогу.
Подведя мой дрекол к своим распутным губам, так жаждущим его, она медленно опускается на одеревенелый кол и с наслаждением пронзает им себя, пока под её тяжестью не соединяются наши волосы, и ничего больше не может быть введено. Затем снова приподнимается, показав мне край ореха во рту своего влагалища, и потом также медленно снова поглощает его. Это изящное движение она продолжает к нашему восхитительному взаимному удовольствию в течение некоторого времени, после чего, просит, упав мне на живот:
- Просуньте-ка свою руку мне за задницу и погладьте там пальцами, как уже делали прежде.

Свои губы она приклеивает к моим, наши языки переплетаются и просовываются изо рта в рот; наше движение становится быстрым и разъяренным, пока мы снова не впитываем всю роскошь очередного великого кризиса. Вот он настоящий акт чувственного восторга! И мы лежим почти без чувств, если бы не эротическое исступление и не чувство удовлетворённого желания. Когда мы возвращаем себе свои чувства, она ложится рядом со мной, очень крепко обнимает меня, и принимается играть и лепетать, пока ей не приходит в голову мысль, не слишком ли долго затянулась у нас пауза. Она протягивает свою руку вниз к моему дреколу и очень быстро своим восхитительным и деликатным обращением с ним, придаёт ему новую энергию. Перекинув правую ногу через меня, оставаясь при этом лежать на спине, она с усилием приподнимает своё туловище так, что наполовину повёртывается ко мне, лежащему на боку животом к ней, и предлагает:
- Постарайтесь охватить моё другое бедро своими обоими.

После чего, скосив глаз на вход, подаёт назад, чтобы встретить мой выпад и немедленно вложить его к себе в ножны по рукоятку.
- Благодаря этому, мой дорогой мальчик, мы теперь можем вволю продлить своё удовольствие. Вы можете заставить меня чаще метать икру, чем вы это делаете сами, удовлетворяя тем самым мою чрезмерно похотливую природу, и не исчерпывая полностью свои юные силы.
Спустя немного, покрутив своими крутыми боками у меня перед глазами, она крепко прижимает свой зад к моему животу и говорит:
- Просуньте-ка свою левую рукой мне под талию, чтобы можно было достать до моих малышек - мы совсем забыли о них. И пальчиками покрутите их.

И продолжает комментировать:
- О, это также возбуждает, как и игра с клитором!
После чего поворачивает голову, и наши языки сплетаются.
Правую мою руку она опускает к своему выделяющемуся и затвердевшему клитору, похожему на мальчишеского петуха, и я продолжаю натирать его. По прежнему медленно двигая туда и сюда моим дреколом, возбуждённая похотливым трением в столь многих точках, она ещё обильнее чем прежде, мечет икру, прежде чем я готов присоединиться к ней. В экстазе своей разгрузки ёе голова дёргается назад, прервав наш поцелуй. И я тут же опускаю мой освободившийся рот на другой предмет - на твёрдого и упругого малыша, который и принимаюсь сосать. Задвинув мой дрекол как можно дальше себе во влог и оставив его там без движения, она подвергает его там какому-то невероятно восхитительному сдавливанию, одновременно медленно проводя моей рукой вверх и вниз по всё ещё достаточно напряжённому клитору. И в течение какого-то времени лежит в этой роскошной удовлетворённой позиции, после чего ещё раз осушив мои губы, снова и снова благодарит за удовольствие, которое я доставил ей:

- Тем более что я знаю, что вас это не исчерпало.
Я возобновляю медленные движения туда и обратно, сопровождая их движениями по другим возбуждающим точкам.
- Ого! - с удовольствием произносит она. - Я готова тотчас же вторить вам. И на сей раз, думаю, мы можем метнуть икру вместе. Ничего другого мне больше и не надо!
Её движения неописуемо захватывающи и возбуждающи. И очень скоро настаёт восторженный момент, и мы завершаем роскошную дистанцию, изливая потоки восторженного счастья. Заключив друг друга в тесные восхитительнейшие объятия, мы лежим, не ощущая ничего кроме неописуемого восторга. И так длится какое-то время, прежде чем мы решаемся нарушить это изысканное гипнотическое состояние от полученного наслаждения.

Оно сопровождается сладчайшими забавами и лепетаниями, пока мой восхищенный дрекол, стимулируемый внутренними сдавливания ми роскошных ножен, в которых он остаётся погруженным, снова не побуждает её редкостно обильные страсти устремиться на новый круг неземного удовольствия. И опять она истекает раньше меня с, возможно даже, усиленным экстазом, а затем, после паузы, возобновляет свои похотливые движения в ответ на мои собственные, так что мы, полностью насытив жажду, впадаем в прекрасный, смерти подобный обморок и, оставаясь в объятиях друг друга, в течение многих часов пребываем в глубокой дремоте. Чудесно сохраняющаяся сила её влагалища удерживает в добровольном плену мой счастливый дрекол в течение всего нашего продолжительного сна. Я просыпаюсь первым, чтобы найти его твёрдо стоящим внутри словно заколдованного круга, который даже во сне очаровательно прихватывает его возбужденными складками.

Я протягиваю свою руку к ее клитору и начинаю дрочить его. Она поднимает и опускает свой таз и несвязно бормочет что-то, будучи очевидно всё ещё под влиянием сна, а сновидения её вероятней всего отражают какие-то давние события, поскольку в её неявном шёпоте я могу кое-что разобрать.
- Генри - мой единственный - когда-либо любимый - мы снова встречаемся - о! как невыразимо - как изящно и восхитительно. Задвинь-ка его - да покрепче - возлюбленный души моей!
Она сжимает меня в крепких объятиях, будто хочет оба наших тела слить в одно, и с криком отчаянного восхищения истекает, изливая на мои стручки и бёдра вниз бьющий струей прелестный поток вскипевшего пыла.
- Дражайший мой, возлюбленный Генри, это уж чересчур! - произносит она и выпадает в осадок.

Я лежу весьма всё ещё тихо, вынужденный молчать, пока она не придёт в себя. Очевидно, во сне она увидела кого-то, некогда любимого и любящего мужчину, и нет сомнения в том, что я, будучи в обладании ею, в недвусмысленной ебле с нею, убедил её в действенности её сновидений. Проходит целая четверть часа прежде, чем к ней возвращаются чувства; озираясь на дневной свет, она в тревоге оглядывается и восклицает:
- Где я?
Её глаза останавливаются на моём лице:
- О! мой любимый Чарли, это - вы! Мне снилось, будто я была далеко, и, предполагаю, что ваше милое орудие, пульсируя во мне, заставило меня вспомнить о далёком прошлом. Да, сон был сладким, хотя всего лишь сном.

- Это был не сон, моя дорогая мисс Френкленд! А если и был, то только частично, ибо видя своего любимого Генри - так вы его называли, - вы обращались ко мне, и вовсе не мысленно, а весьма очаровательно обнимали меня и замирали от избытка удовольствия, которому я здорово завидовал. Вот только когда вы после этого упали в обморок, я встревожился. Но я так рад превратить простое ночное видение в восторженную действительность, что нисколько не ревную к вашему бывшему любовнику. И не только потому, что он бывший. О, нет! Я никогда не буду ревновать вас, моя дорогая наставница! Мне бы даже хотелось увидеть вас во всех экстазах страсти в объятиях другого. Правда, при условии, что мне будет позволено поучаствовать в ваших наслаждениях.

Она с удивлением выслушивает меня и признаётся:
- Да, я воображала себя в объятиях одного человека, которого очень любила. И действительно думала, что всё это дело происходило во сне, абсолютно не осознавая реальности того, что меня ебут.
- Ебут?
- Ну да, употребляют. Простите меня за это неприличное слово.
- Неприличное?
- Да. Да, им обозначают то, чем мы с вами всю ночь занимаемся… И повторилось во сне.
- Вот-вот, и я сам смог почувствовать, как вы чуть ли не разорвались, чтобы облегчиться. Так вам приснился ваш давний возлюбленный Генри!

- Да выкиньте вы его, мой милый напарник, из своей головки, и увидите, как я буду наслаждаться реальным Чарли не меньше, чем приснившемся мне Генри. О нём я как-нибудь расскажу вам. Вы достойны его не меньше - и, боюсь, я буду любить вас также, как когда-то его, нежно-нежно.
Затем, отдавшись труду, которым мы были заняты, она на деле проявляет всю свою похотливую силу, и мы наслаждаемся такой еблей, какая редко выпадает простым смертным. А удовлетворив жажду, лежим обессиленные и задыхающиеся, пока безотлагательность естественных позывов не заставляет нас подняться и облегчиться. И вот моя дорогая наставница использует свое биде, а мне говорит:
- Вымойте свои члены в тазу. Это не только охладит и освежит, но к тому же и приободрит. Вам всё видно? Уже довольно светло. Причём настолько, что мне пришла в голову мысль, не попозировать ли перед вами?

После этого она позволяет мне поворачивать её и помещать в разные позиции, так что я имею возможность с восхищением вертеть в руках все части её превосходной фигуры. Ну и задница! - поражаюсь я. Так и хочется сказать, что такой широкой и тяжёлой мне не приходилось ещё видеть... Конечно, подобное манипулирование не обходится без соответствующего эффекта, без того чтобы не произвести нас обоих в эротическое возбуждение. Мисс Френкленд уделяет мне не меньше внимания, чем я ей, и её прелестный большой клитор являет моему взору свою поднявшуюся голову из-за обильной массы густых завитков, его окружающих. Я предлагаю:
- Давайте пососём друг у друга на полу, так чтобы ваше седалище оставалось на свету и я мог бы полностью видеть великолепие всех его частей.

- Что ж, - отвечает она, - ваше воображение достойно того, чтобы ублажить его!
И стянув с кровати нескольких подушек, подкладывает их мне под голову, переступает через меня и, встав на коленях, берёт мой дрекол себе в рот и опускает свою роскошную задницу и похотливое влагалище мне на лицо. Я тут же приклеиваю свои губы к её открытому влагалищу, толкаю туда подбородок, а за ним и язык, насколько это возможно далеко, и принимаюсь вылизывать сочную влажность - следствие нашего предыдущего рукоблудия; она оказывается столь же сладкой и восхитительной, как и сливки. Это очень стимулирует её, и она так близко прижимает стенки своего влагалища к моему языку, что сильно сжимает его. Я его невольно вытаскиваю, но так, что там вместо него оказывается мой нос, а язык перемещается в заднепроходное отверстие, что явно восхищает её. Но дело идёт к кризису, и она кричит мне:

- Возьмите в рот мой клитор!... А пальцами заткните обе моих дырки.
Что я быстро и делаю, в то время как она высасывает и постильонит меня, восхитительно нежно щекоча корень моего дрекола и ягодицы, в чём проявляет достаточно сноровки, пока мы, вне себя от радости, не сливаем дань спермы во рты друг друга, и оба жадно не сглатываем её. После чего возвращаемся в кровать, чтобы крепко и любовно обняться перед расставанием. Конечно, это заканчивается тем, что в нас поднимается такая буря желаний, утихомирить которую может только ебля. Она говорит:
- Мой любимый Чарли, это действительно должно быть в последний раз.

Я отвечаю:
- Меня столь возбудило лицезрение перед самыми глазами вашей роскошной задницы, когда мы были на полу, что я хотел бы встать позади вас на колени и таким путём всадить.
При этом я подразумевал её влагалище, но она подумала о другом, о заднепроходном отверстии, и отвечает:
- Вот как? Ну и странный же вы мальчик! Что же, спрашивается, заставляет вас думать, что столь большую вашу вещь, как у вас, можно поместить в мой забой? Хотя, по правде сказать, будучи столь великолепно выебанной, мне скорее всего понравится и этот путь... Так что попробуйте. Но вам следует быть понежнее при входе.
- Я и не знал, - вру я, - что мог бы своим дреколом сделать такое... Я хотел лишь поместить его в ваш влог не спереди. а сзади... Но теперь, из того, что я от вас услышал, мне стало ясно, что можно и по другому. И захотелось попробовать, понравиться ли это?
Вы видите, я поддерживал на высоком уровне свое очевидное невежество.