Лайло Джи Эс

ПУСТЬ ГОРЫ МОЛЧАТ
Когда я впервые приехал в этот северокавказский город, я даже не подозревал, что судьба готовит мне такое испытание. До сих пор я смотрел на мир широко распахнутыми глазами, мои душа и тело оставались нетронутыми, а крылья за спиной еще не отвалились, набирая сил для дальнего полета восемнадцатилетнего птенца. Чтобы легче было представить моё Я на тот момент, предлагаю такой набросок: юноша с чистыми карими глазами, скрытыми частоколом густых темных ресниц, чуть смугловат, худощав и гибок, как молодая ветвь каштана. Каштановыми были и мои короткие волнистые волосы, мягко ложащиеся на высокий лоб, оттеняя высокие узкие скулы, которых еще не коснулись лезвия бритвы. Внутренний мир мой был подобен книжке-раскраске: черно-белые иллюстрации моих иллюзий и надежд напряжено ожидали, когда жизнь, наконец, вдохнет в них силы, и они наполнятся, наконец, яркими цветами. Меня зовут Артем, я студент Московского авиационного института, сорвавшийся на лето к берегам Каспийского моря, в гости к двоюродной сестре отца, которая жила с мужем и маленькими дочерьми в загадочных и опасных джунглях одной из кавказских республик. Я никогда прежде не бывал у нее, да и помнил лишь по детским фотографиям, на которых она любовно держала меня в руках, поднимая к свету, бьющему из раскрытого окна.

Тете Марине недавно исполнилось 40 лет, ее муж, насколько я знаю, был четырьмя годами моложе. Из фраз, оброненных родителями в разное время, я знал, что он достаточно строгого нрава, раз сумел обуздать своевольный характер нашей тетки, ни в чем не привыкшей получать отказа. Арсен (так его звали) был хозяином какой-то средней фирмы по производству облицовочных стройматериалов. Тетка влюбилась в него на каком-то мероприятии, где он был гостем фирмы, нанявшей ее в качестве репортера-фотографа. Спустя месяц она заявила семье, что покидает Ростов, переезжая на постоянное место жительства в родной город своего новоприобретенного супруга. Близкие отпустили ее без лишних расспросов, даже толком не познакомившись с избранником, - ведь таков был характер мой тети. Хочешь с ней ладить, покорись ее решениям. Через несколько лет мы получили конверт со снимками счастливой семьи: тетя, ее муж и дочурки - близнецы в загородном доме. Тогда я впервые увидел дядю Арсена. Это был высокий мужчина, брюнет с пронзительными темными глазами, серьезно смотрящими из-под широких черных бровей.
Его довольно красивое лицо с правильными и мужественными чертами, ровным крупным носом без свойственной многим кавказцам горбинки, дополняли совсем не гармонировавшие с общим обликом нежные розовые губы, немного искривленные, как у капризного ребенка. На фотографии он был одет в облегающую серую водолазку, сквозь которую явно проступали выпуклые полушария натренированной груди и плеч. Я помню, мы как-то пересматривали семейный альбом, и мама непроизвольно задержала в руках один из снимков с изображение дяди Арсена. По ее сосредоточенному взгляду трудно было понять, что ее заставило задуматься над фото, но папа не стал этого выяснять и просто отнял у нее фотографию, бесцеремонно швырнув ее в сторону. Позже я выкрал эту карточку, движимый чувством какой-то подспудной тревоги. Я чувствовал угрозу, исходящую от образа красивого и холодного человека, горным ветром ворвавшегося в безмятежную равнинную жизнь нашей обыкновенной славянской семьи.
На вокзале меня встретила тетя. Она была за рулем серебристого мини-джипа. После тряского, развинченного автобуса, уютный кожаный салон авто, в котором работали кондиционеры, пахло фиалковым одеколоном, и едва слышно играла музыка, показался мне раем земным, и, нехотя отвечая на пулеметную очередь вопросов тети, я почти засыпал, прислонившись усталой головой к мягкому валику кресла. Я и заснул, как оказалось, потому что очнулся только тогда, когда машина уже искала место для парковки во дворе современного многоэтажного дома. Закинув за плечо рюкзак, я вяло притянул за ручку большой дорожный чемодан, и шаткой походкой побрел за тетей.
- Мы живем на первом, - энергично сообщила она мне, будто надеясь приободрить уставшего путника. – Дяди Арсена нет дома, но девочки нас ждут!
Девочки нас ждали. Застенчиво цепляясь за проем двери в гостиную, они постоянно сдвигали головы, что-то друг другу сообщая. Иногда был слышен их тихий нервический смех. Им было лет по пять, но выглядели они немного старше в своих несуразных классических платьицах в клетку.
- Ася и Амина, - представила мне их тетя. – А это Артем, ваш троюродный брат. Очень умный мальчик. Вы же не будете ему особо надоедать? Он приехал сюда отдохнуть.
Близнецы согласно закивали головами, дергая друг друга за шнурки платьев. Затем они прыжками скрылись в дальней комнате.
– Они тебя еще немного стесняются, - посчитала нужным объяснить мне тетя. – Они редко видят мужчин. Кроме отца, разумеется. Они его обожают. Думаю, и тебе он понравится. Только знаешь, он несловоохотливый, так что ты, в случае чего, не обижайся.
Тетя показала мне мою комнату. Это была полупустая узкая, но длинная спальня, в которой кроме кровати и письменного стола стоял еще и красивый инкрустированный мрамором гардероб.
- Здесь ты поживешь, - лаконично сказала тетя. – Вечером я застелю свежее белье.
Остаток дня прошел спокойно. Девочки убежали играть к соседям. Тетя Марина замесила тесто, чтобы приготовить для меня обязательное местное блюдо «хинкал».
- Сначала тебе может показаться специфическим его вкус, - предупредила она, слегка улыбнувшись, – но после ты втянешься. Это настоящая еда для мужчин.
Я посмотрел телевизор: какие-то локальные новости. После набрал маму и предупредил, что добрался в целости. Тетя уже звонила ей с вокзала, но такой характер у моей матери: только тогда она поверит, что с человеком все в порядке, если он сам ей об этом сообщит!
Вскоре я вновь начал клевать носом – тепло, уютный свет торшера и приятные запахи из кухни разморили меня. Мне снился автобус. Абсолютно пустой салон, в котором даже кабинка водителя безлюдна. Но он ехал, можно сказать, мчался по вечернему шоссе. Я видел свое отражение в непроницаемом стекле окна. Эти огромные испуганные глаза и расплющенные губы. Я начал просыпаться, откликаясь на запах сигаретного дыма. Мой папа некурящий, поэтому аромат табака с детства вызывает у меня раздражение. Я приоткрыл веки. Напротив меня обозначился высокий силуэт. Запах сигарет, смешанный с легким ароматом хорошего одеколона, исходил от него. Я робко приподнялся на диване. Мужчина в темно-синих джинсах и обтягивающей черной футболке, шатнувшись, сделал шаг в мою сторону. На губах его появилась улыбка, но глаза оставались серьезными. Я с минуту смотрел на его узкое, выточенное лицо, крепкие матовые скулы, поросшие легкой щетиной. Физическую тягу к лицам своего пола я однажды уже испытал в летнем оздоровительном лагере, но все закончилось невинно: неуверенные поглаживания, легкие клевки в шею, сумбурный шепот в полуночном дортуаре. Сейчас какая-то более мощная волна поднялась из глубин моего существа. Мне пока не было ясно ее направление, но то, что она перевернет безмятежный плот моей юности, я уже осознавал. Возможно с того самого дня, когда впервые взял в руки фотографию этого мужчины. Сейчас он стоял передо мной, воплотившись в плоти и крови, и я начал быстро ориентироваться в ситуации.
- Салам аллейкам, дядя Арсен, - сухо поздоровался я, протягивая ему свою взмокшую бледную ладонь. – Я Артем, племянник…
- В наших краях старший подает руку младшему, а хозяин – гостю, - прервал он мои словоизлияния, мягко беря мою руку в свою большую смуглую ладонь. – Я рад, что ты приехал.
Позже он задал мне несколько уместных вопросов. Я старался говорить в тон ему, не злоупотребляя придаточными предложениями. Мне нравилась его сдержанность, которой так не хватало моему отцу. Мы посидели час в гостиной, оценивая на вкус кулинарные изыски тети Марины, смотря телевизор. Девочки вернулись домой, но, вопреки моим ожиданиям, не повисли на шее отца, а просто подошли и поцеловали его каждая в свою щеку. Арсен (так я его буду называть впредь) несколько раз ответил на телефонные звонки, выкурил пару сигарет и, поблагодарив жену, скрылся в душевой. Спустя некоторое время он еще раз заглянул в гостиную, собрал со стола ключи, какие-то визитки и чехол для телефона. Его волосы были мокрыми. Взамен прежней одежды он надел синий тренировочный костюм, который удивительно шел к его коротким черным волосам и упругой длинной шее, обнаженной в разрыве молнии-застежки.
- Спокойной ночи, Артем, - сказал он, наконец, справившись со всеми своими делами.
- Спокойной ночи, дядя Арсен, - ответил я, прислушиваясь к пунктирному стуку своего сердца.

*****
Так проходили дни. Мы выезжали к морю, выбирались на пикники к водопаду, посещали рестораны и магазины, тетя учила меня танцевать лезгинку. Иногда к нам присоединялись родственники и друзья Арсена. Было заметно, что он пользуется всеобщим уважением, но все же держится немного особняком, слегка отчужденно. Вечерами я часто оставался с ним наедине в гостиной, но он мог молчать по часу. Иногда я ловил на себе его любопытный взгляд, и когда он замечал, что обнаружен, уголки его по-девичьи нежных губ вздергивались в ироничной улыбке. Я не знал, о чем с ним говорить. Нельзя сказать, что он не уделял мне внимания. Я постоянно находился в поле его зрения. В частности, получил несколько памятных подарков. В торговом центре он вручил мне традиционный рог в серебряной оправе, спустя несколько дней повесил мне на талию дорогой декоративный кинжал в ножнах, испещренных арабскими надписями. Он приучил меня пить в умеренных количествах красное вино за обедом. Я бывал с ним на утренних пробежках. Но первый месяц подходил к концу, а я так и не узнал о нем ничего подробного. По ночам, когда из спальни супругов доносились сдавленные стоны моей тетки, я буквально ловил свое сердце в руки, так оно металось в груди, не находя причин своего отчаянья. Утром мне было стыдно смотреть на тетю. А позже, когда к завтраку выходил одетый в рабочий костюм хозяин дома, я буквально впивался в свою тарелку приборами. Тогда-то я стал ловить новые взгляды Арсена. Спокойно рассматривая моё пылающее лицо, он неожиданно прищуривался, сканируя меня темными, как дно колодца, глазами, и что-то в моем животе вздрагивало и обрывалось, передавая дрожь моим рукам.
Даже тетя несколько раз обратила внимание на мое взвинченное состояние.
- У тебя что-то болит? – участливо спрашивала она, кладя ладонь на мой алеющий лоб. – Арсен, позвони Абдуллу, он же врач. Отправили ребенка на отдых, а на нем лица нет. Что я скажу его матери?
- Я не ребенок, - отбрыкивался я от теткиных ласк, полностью пропадая под пытливым взором Арсена. – Жарко сегодня просто. Я схожу с девочками на пляж.
- Ася не сможет, у нее сегодня сеанс у логопеда. А Амина, сам понимаешь, без нее шагу не сделает.
- Я отвезу его, - голос дяди неожиданно ворвался в наш сбивчивый диалог. Ни одна нота не выдала в нем раздражения или насмешки. – У меня будет перерыв во второй половине дня. Три часа между переговорами с клиентами.
- Вот и хорошо, - облегченно выдохнула тетка, принимаясь собирать посуду. – Только следи там за ним. Мальчик еще не привык к морю.
Не сказав мне ни слова, Арсен встал из-за стола.
Позже, когда он заехал за мной в обещанное время, он так же ограничивался короткими, как хлопки, фразами. Спускаясь вниз, мы задержались около автомобиля, и пока я закидывал на заднее сиденье пластиковый пакет со сменой белья и полотенцами, он стоял за моей спиной, отсылая какие-то сообщения с мобильного телефона. В пути он предложил мне бутылку минеральной воды. Действительно, день был знойным: улица плыла в мареве. Еще позже, выходя из объятий теплого, как бульон, моря, я сталкивался с его прямым изучающим взглядом, от которого мои мышцы замирали в странном и томительном оцепенении. Я знал, что мое тело красиво. К восемнадцати годам я воспитал в себе некоторую долю тщеславия, полезного для каждого человека, желающего нравиться другим. Когда я подошел к Арсену, - он сидел на одном из полотенец, скинув только пиджак и освободив ноги от туфель, - его глаза беззастенчиво вперились в мой впалый смуглый живот, покрытый золотистым пушком, и я почувствовал, как под красной полоской плавок мой неопытный инструмент начинает принимать вертикальное положение. Чтобы скрыть это, я скорее плюхнулся на живот, подставляя мокрую узкую спину лучам агрессивного солнца. Мы немного помолчали. Затем мне на шею посыпалась струйка крупного желтого песка. Стало щекотно. Но я не подал виду. Вдруг я почувствовал прикосновенье. Рука Арсена плашмя легла на мой хребет и провела по нему до самого крайнего позвонка, аккуратно распределяя песочную массу по моей обсохшей спине. Мое тело охватила дрожь, она била меня как град, и это было заметно. Точно определив мое состояние, Арсен резко вскочил на ноги и одним движением затолкал полотенца в пакет
- Одевайся, - бросил он мне сухо. – В такое время опасно долго находиться под солнцем. Кожа начнет слазить.
Всю обратную дорогу мы слушали музыку. Грубая национальная музыка вырывалась из идеальной стереосистемы Toshiba, наполняя салон отчаянным звоном бубнов и глухой дробью барабанов. Арсен гнал, как подросток, что ему, кстати, совершенно было не свойственно. Оставив меня во дворе дома, он, едва кивнув, дал задний ход и скрылся за поворотом. А дома ждал новый сюрприз: тетка собралась с девочками в загородный дом.
- Надо проветрить комнаты, вытрусить ковры, всякое такое… Скоро мы переедем туда до конца сезона. Тебе там понравится.
Я лишь пожал плечами. Я не увижу загородного дома. Вчера звонила мама: в понедельник меня вызывают в деканат. Нашли какие-то погрешности в моей курсовой работе. Мне осталось пять дней. Почему же я даже словом не обмолвился? Почему?
Слова тети проносились мимо меня, как вода огибает камень:
- Мы там заночуем. Дядя Арсен в курсе. А завтра вы с ним нас заберете.

*****
Мне снился совершенно пустой автобус. Я в панике мечусь на задних сиденьях. Тревожно загораются и гаснут лампочки, ввинченные в металлические панели салона. Я ищу глазами водителя, но там только ночной ветер рвет на части амулеты, подвешенные к зеркалам. Я кричу, я слышу свой крик, и сразу - теплое соленое дыханье, бьющееся прямо у моих губ.
- Успокойся, Артем. Тихо, тих, малыш…
Я открываю глаза. В полумраке комнаты, едва разбавленном светом, падающим из коридора, я различаю силуэт Арсена. Он стоит возле дивана, упершись в него одним коленом, его лицо находится совсем близко от меня. Темные черты смешались. Я слышу лишь его хриплое дыханье. Повинуясь какому-то первобытному инстинкту ребенка, я вскидываю руки и обхватываю ими его напряженную влажную шею. Что-то разрывается у меня в ребрах. Я осязаю, как под моими ладонями оживают и сокращаются мышцы его плеч.
- Не надо, - бормочет он. – Не надо…
И в ту же секунду с силой опрокидывает меня на спину и вжимается своим крупным горячим телом в мою размякшую сущность. Мне трудно дышать. Его губы и язык повсюду. Иногда я вижу, как в иступленном экстазе закатываются белки его глаз. Он целует мою шею, лаская языком каждую ямочку в ней, он обхватывает губами мой кадык, кусает мочки ушей и силой вбирает воздух в ноздри. Я прошу его прекратить, потому что мне страшно. Это похоже на нападение зверя. Но он лишь бессвязно шепчет, ставя мне на груди засосы, вбирая в рот мои соски и волосики в подмышках. Его губы спускаются по моему животу, оставляя влажный след. Я протестую, но он, делая бросок, закрывает мой рот жадным поцелуем. Я чувствую, как его рубашка насквозь пропиталась потом. Сминая меня под собой, он скидывает рубашку, а чуть позже и брюки опускаются рядом с диваном.
- Олененок, - шепчет он, щекоча мое ухо своей щетиной. – Заешь ты, что у тебя глаза, как у олененка?.. Что ты творишь, сопляк? Какого черта ты сюда приехал?
- Вы выпили, - спрашиваю я глупым голосом. – Я боюсь…
- Я не выпил. Знаешь, малыш, мужчины пьянеют не только от вина. Вот такая кожа, такие гладкие круглые половинки, - тут я почувствовал, как его стальные пальцы обхватили мою ягодицу, - сводят с ума хуже любого наркотика. – Что у тебя там между ними? Что ты там прячешь? – Его палец проник в моё взмокшее отверстие. Взяв свободной рукой мою ладонь, он потянул ее вниз, и вскоре под моими пальцами набухло и запульсировало огромное нечто. Огромный орган, толстый, подтекающий смазкой, вдруг очутился перед моим носом.
- Пососи, малыш. Сделай ему приятно. – Голос дяди звенел от возбуждения. Я взял солоноватую головку в рот, сделал несколько неуверенных движений языком. Стан Арсена резко изогнулся, будто сломился надвое. – Еще, мой котенок. Еще, мой славный русский мальчик.
Пробовать взять его целиком не имело смысла. Поэтому я сосредоточился на головке. Чавкающие звуки заполнили стынущий мрак гостиной. Арсен теперь издавал какие-то короткие всхлипы, струйки пота стекали с его мускулистой груди прямо на мои волосы, которые он мял своими жесткими руками, собирая в пригоршни и стягивая их на затылке.
Наконец его толстая налитая головка разорвалась у меня в зубах потоком липкой вязкой жидкости, заполняя собой гортань и пищевод. Вдавив мою голову в свой взмокший живот, он выплеснул в меня всю свою похоть. Я уже было выполз из-под него, побежденный и разочарованный, как он неожиданно ухватился за мою голень и, подтянув к себе, перевернул на живот. Спустя мгновенье его язык проник в мою дырочку, вызывая в недрах моего существа настоящее эмоциональное землетрясение. Целуя и кусая мою попку, он буквально проедал в ней тоннель для своего змея. Жизнь будто остановилась. Я был неодушевленной куклой в руках этого ненасытного мужчины. Я был маленьким мальчиком, которого циничный взрослый ведет за руку в темную комнату. И я был счастлив. Я, наконец, был!...

*****
Утром следующего дня он молча усадил меня в машину и отвез на вокзал.
- Я сам все объясню твоим родителям, - бросил он мне напоследок, пожимая мою худенькую ладонь своей крепкой мужской рукой. – Скажу, что жара тебя вымотала и ты заскучал пол дому. И… - Тут он как-то по особенному взглянул на меня: в его красивых темных глазах просквозила почти детская беспомощность. Он резко опустил веки. – И никогда не приезжай к нам больше.
Я сглотнул мучительный комок, перекрывавший доступ воздуха к моим легким. Странная большая птица забилась в моей груди, разрывая когтями нежные ткани пульсирующей мышцы. Этот прекрасный призрак уже начинал отдаляться от меня. Я посмел:
- Я люблю Вас…
Он улыбнулся. Сделал было шаг обратно, но так и замер. Мимо пробегали провожающие, носильщики с тележками. Еще раз улыбнувшись, он медленно повернулся и исчез в чреве своего автомобиля. Я не стал ждать, пока заведется двигатель. Почему-то именно этого звука я боялся сейчас больше всего. Рванув навстречу отчаянно жестикулирующей проводнице, я протянул билет.