ЭПИЗОД 3. УТРО ВТОРОГО ДНЯ.

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открыв глаза, я сначала не понял, где нахожусь. На моей койке сидела незнакомая медсестра с каким-то ящиком. «Это ты – Уткин? - Тихо, все спят ещё! Вот тебе баночка, сбегай, быстренько пописай в неё и приходи на второй этаж, кровь сдавать!» Я кое-как натянул штаны, и, полусонный, потопал в детский туалет.

Прямо передо мной туда вошла очень толстая большая девчонка – тоже с баночкой для анализа. Курточки на ней не было, штаны она сразу же сняла и повесила на какой-то крючок и сразу стала ко мне приставать: «Вот хорошо, что ты пришла! Лапочка, кисонька - ну выручи, я никогда в эту баночку попасть не могу – я такая неуклюжая!» - «А как выручить-то?» - «Как-как?! Я буду писить, а ты баночку под струйку подставь! Или опять всё мимо получится, а где же я наберусь этой мочи второй раз?» - «Ну, давай, только скорее - мне же тоже на анализы!» - «Да я мигом!» Она присела над унитазом, широко раздвинув ноги. Никакого писюна у неё не было - значит ничего мне вчера не показалось, а так и было на самом деле! А как раз во сне - всё неправда напридумывалась!

«Я как начну – ты сразу подставляй, только наклейку на банке не намочи! Только подожди - я сейчас губки раздвину!»
Я с удивлением уставился на её лицо – причём тут губы, уж писала бы скорее! Но девчонка почему-то радвинула свою безволосую письку. Внутри показалось что-то вроде розовой пещерки; было и похоже на Наташу и одновременно не похоже. Вдруг из этой пещерки потекла струйка, и я от удивления замер с баночкой в руке. «Ну давай, что же ты!» - почти плача, воскликнула девчонка. Я опомнился и подставил баночку.
Струя у девчонки действительно то и дело меняла направление, к тому же то сужалась, то расширялась в виде веера. Мне понравилось её ловить, я окончательно проснулся и действовал довольно ловко, даже пальцев почти не замочил. Баночка наполнилась, и я убрал её из-под толстухи.

В это время в туалет вошла одна из самых старших девочек детского отделения – тоже в пижаме и тоже с баночкой для анализов, и с усмешкой посмотрела на нас: «Эй, вы, соплюшки! Учитесь, как надо!» Сняв штаны, она повесила их себе на плечо, слегка расставила лишь немного согнутые в коленях ноги и поднесла баночку к своей заросшей волосами письке. Раздвинув её пальцами, девочка почти вставила туда баночку, горлышко которой оказалось охваченным кожистыми складками. Девчонка поднатужилась, и в баночку быстро потекла ярко-жёлтая моча. Толстая девчонка укоризненно пробасила: «Ну и ПИЗДИЩА!» Большая девочка отвесила ей неслабый подзатыльник: «Я тебе дам «пиздища», сопля жирная! Это моя писюлечка-целочка!» С полной баночкой она возмущенно направилась к двери. «Эй, так без штанов и пойдёшь?» - удивлённо воскликнул я вслед. Большая девочка обернулась и диковато расхохоталась: «Вот умора! Совсем забылась я с вами! Спасибо, мокрохвостка!» Натянув штаны, она вышла из туалета.

Толстая девчонка встала над унитазом и рассматривала свою письку: «Видала кобылу – ещё и дерётся! Лучше погляди-ка, что там у меня, а то болит и чешется!» Я оторопело заглянул в её раздвинутую щелку. «Ну, что молчишь?» Я действительно петерял дар речи – оказывается, девчачью письку можно так вывернуть! То, что я там видел, было совершенно для меня непонятно – какие-то складочки, плёночки, дырочки! С удивлением я услышал собственный голос: «Да у тебя там красное всё!» - «Вот, так я и знала – РАЗДРАЖЕНИЕ! Мне мама фурацилином дома промывала, а здесь я что делать буду?» - «Ну ты даёшь – да здесь фурацилина навалом, в процедурной аж две бутыли здоровенных! Попроси – и дадут тебе хоть ведро!» - «Лапочка, кисонька - какая же ты хорошенькая! А я и забыла – ведь это «ухо-горло-нос», как же без фурацилина! – Ну выручи ещё разок, достань бумажку из штанов с гвоздика, а то я какать хочу!» - Девчонка опять присела, ещё шире раздвинув ноги: «Вот спасибо тебе! А у нас многие девочки стоя могут писать, а я не могу! Может, потому, что я толстая? А Катька вообще сикает в бутылочку из-под нарзана запросто! Ни капельки не проливает, я сама видела! Представляешь, она уже миллион шоколадок на спор у девчонок выиграла со своей бутылочкой!» - Я рассмеялся: «Это как – миллион? Полный грузовик, что-ли?» - «Ой, ну это просто значит – очень много, ты что – совсем маленькая?»

В это время в туалет вбежали два пацана и стали дружно писать, не обращая на нас никакого внимания. От такого зрелища девчонка подскочила, как ужаленная: «А вы, хулиганы, что делаете в девчоночьем туалете? Вот сейчас про всех вас расскажу – будете тогда знать!» Один из пацанов, не переставая отливать, резко ответил: «Заткнись, толстая! Туалет общий!» -«Как это общий? У вас в другом конце!» - «Во-первых, там всего один унитаз, а тут десять! А во-вторых – ещё вчера вечером его закрыли на ремонт! Так что щас пацанское время! Расписание посмотри!»

У девчонки покраснела вся кожа – и лицо, и живот, и ноги! - «Нет, ну так нельзя! В нашей школе даже у первоклассников – отдельно мальчики, отдельно девочки! А я уже в пятый перешла – что же теперь, я вместе с мальчишками должна? Это только в детском саду общий туалет был, да и то в старшей группе мы ходили с девчонками, а мальчишки потом! Вот и идите тогда в мужской!» - «Жопу подотри, толстая! Это в другой корпус, что-ли, идти? Так там тоже ремонт, и знаешь, какая очередь?!! Нам сказали сюда ходить – вот и молчи, а то другие прибегут – тебе жопу надерут!» Пацаны убежали, а на глазах у девчонки выступили слёзы. Она так и стояла без штанов, расставив ноги, и казалось, что у неё вообще нет никакой письки – толстый живот нависал над столбами ног, на месте сисек тоже были какие-то жирные складки. Мне стало её жалко: «Ты не огорчайся, подумаешь! Меня вот вообще в женскую палату положили, и ничего! Считай просто, что ты опять временно в детском саду, вот и всё! А захочешь в туалет – договорись с подружками!»

Девчонка успокоилась: «Ладно, я потом покакаю – давай я теперь тебе лучше баночку подержу!» - «Да спасибо, я и так могу!» - «Ну нет, ты мне держала – теперь я тебе буду, и не спорь!» Я уже устал возражать, поэтому спустил штаны, отдал ей свою баночку и быстро в неё написал. Девчонка удивлённо уставилась на мой писюн и чуть банку не уронила: «Так ты что – МАЛЬЧИШКА!? Вот, ничего себе - я тут сикаю голая - а он мальчишка, оказывается!» На глазах у неё выступили слёзы. – «Нет, не может быть – такие кудряшки! А ну-ка, ещё раз покажи письку! Ты что – меня надурить решила?» - «Да смотри, пожалуйста, только не щипапйся!» Девчонка буквально носом уткнулась в мой писюн – «Пожалуй, ты ещё и не такой гадкий, как другие мальчишки! И удобно тебе с этим бегать?» Я даже обиделся: «Да я тебя обгоню, давай наперегонки! Почему неудобно-то?»

Вдруг в туалет вошла медсестра: «Ну что же вы застряли – анализы-то давно пора относить! Куда ты уставилась, бесстыдница – ты бы пососала его ещё - знаешь, какой сладенький?» Сестра забрала у нас баночки с каким-то странным смешком, а девчонка покраснела ещё больше – теперь и живот, и попа стали у неё совсем малиновыми. Я натянул штаны и возмутился про себя – вот глупости выдумала! Когда пожилые тётки сюсюкают – это ещё понятно, но эта медсестра была совсем не старая, и даже красивая. Ну кто же это сосёт письки??!!

Тем временем толстуха окончательно пришла в себя и стала натягивать штаны: «А ты хороший, несмотря что пацан! Давай с тобой дружить! Я – знаешь, какая весёлая! - И игр всяких миллион знаю, только меня не принимает никто. Все только дразнятся: толстая, толстая! А меня, между прочим, Любой зовут! Ладно, пошли кровь сдавать!»

Чуть ли не в обнимку мы пришли в комнату, где сдают кровь, и даже когда мне кололи палец, Люба так на меня посмортела, что я и думать забыл о боли, а даже заулыбался в ответ, это и медсёстры заметили – «Слушай, красавица – первый раз видим, чтобы на анализах так радовались – ты у нас не дурочка случаем?!» - «Я не дурочка, а мальчик! И ныть как девчонка не собираюсь!» - «А, так ты у нас герой!» После сдачи крови Любу куда-то увели, а я вернулся в свою палату.
Высокая пожилая медсестра пришла и забрала Наташу на операцию. Все сразу поерьёзнели и погрустнели. Одногрудая женщина стянула с себя совершенно потную сорочку и с сомнением на неё посмотрела: «Хорошо, вчера запасную выклянчила! А с этой теперь что делать?» - «Что, Тамара, опять температура?» - участливо спросила её Семёновна. «39, только – никому не говори!» - уже в пол голоса ответила Тамара, надевая сухую сорочку, - «Гложет меня рак проклятый – никакого спасу нет! Хоть бы не поздно ещё было, у меня ведь трое детей на руках!»
«Утёнок, готовся на зарадку!» - прокричала Катя. Она и ещё несколько молодых женщин сняли сорочки и натянули халаты на голое тело. В палату заглянула уже знакомая мне со вчерашнего дня медсестра Зиночка: «Ходячие, на зарядку!» К моему удивлению, на зарядку отправилась вся палата, даже лежачая Анна Павловна встала и заковыляла вслед за всеми.
За больницей располагалась довольно большая площадка, примыкающая к лесу. Туда и отправились практически все обитатели больницы. Эти утренние прогулки полюбились всем, даже лежачие старались выйти из душных палат. Хотя стояло раннее утро, было уже совсем тепло. Дышать лесными запахами после душной палаты казалось удивительно вкусным.

Больничная одежда меняла людей до неузнаваемости. Особенно уродовали женщин неудобные халаты. Их ткань была довольно плотной, одни и те же халаты носили и зимой и летом. Сейчас в июле в них было очень жарко. Ходить же на людях в ещё более уродливых сорочках женщины стеснялись. Пройти по коридору в женском отделении – ещё куда ни шло, а на зарядке собиралось «всё общество»; как женщины, так и мужчины старались принарядиться. Для спасения от жары многие, особенно молодые девушки, не надевали сорочек под халаты. Но тут их подстерегала другая опасность – халаты были запашными, без пуговиц, только с поясом. При активных движениях халаты распахивались в самые неподходящие моменты то сверху, то снизу, вгоняя женщин в краску, тем более, что никакого белья на них не было согласно больничным правилам.
Мужчинам было легче, но и они в своих полосатых пижамах выглядели клоунами. На зарядку почти все они пришли без курток, в одних пижамных штанах.

Наиболее живописно выглядели дети. Как правило, пижамы всем были не по размеру: слишком узки либо слишком широки, слишком длинны или слишком уж коротки, и всё это с бо-ольшим лишком. Причём, если курточка была мала, то уж штаны велики, и наоборот. Почему это получалось, я так и не понял - ведь казалось, что достаточно просто поменяться между собой и все получат одежду своего размера. Но почему-то если дети затевали обмен, то толк выходил редко, а чаще становилось ещё хуже. Кроме того, из 3-4-х пуговиц, которые должны быть на курточках, у большинства детей уцелели 1-2, а у некоторых пуговиц вообще не было. Правда, сейчас стояло жаркое лето, и все без исключения мальчишки и большинство маленьких девчонок бегали в одних штанах. Только старшие девочки были в курточках, у них даже особая мода образовалась – подкатывали курточки снизу и завязывали узлом под грудью. Все девчонки поголовно подкатывали пижамные штаны выше колен, причём старались делать это как можно выше. Видимо, бегать с голыми ногами им было гораздо привычнее.

У некоторых больных различные части тела были забинтованы.
Зарядку проводила высокая красивая женщина в белом халате. Я залюбовался её сильным телом, лёгкими и чёткими движениями.Она мне нравилась больше всех, даже больше Наташи, хотя была совсем не похожа на мою хрупкую маму. Может быть – это потому, что больных подсознательно тянет к физически здоровым людям?

Большинство медсестёр стояли в первых рядах, как бы показывая пример пациентам. Если у врачей халаты застёгивались спереди на пуговицы, то абсолютно у всех медсестёр и нянечек халаты были без пуговиц и запахивались сзади. На сестринских халатах спереди были нашиты карманы, которые делали белую тонкую ткань непрозрачной в районе груди. В это жаркое лето почти все медсёстры, даже пожилые, под халатами лифчиков не носили, а многие не надевали и трусов.
Зиночка стояла прямо перед нами с другой молодой сестричкой, видимо, своей подружкой, у которой юбка была даже ещё короче, чем у Зиночки.
У одной женщины полы халата разошлись снизу, но она продолжала старательно делать «повороты туловища», видимо ничего не замечая. Волосы внизу живота у этой женщины были ярко рыжими, как и у Наташи, и просто светились под лучами утреннего солнца.

Когда все стали выполнять наклоны, зиночкина попка, обтянутая беленькими трусиками, полностью высунулась из-под халата. Тем не менее всеобщее внимание было приковано не к ней, а к её подруге, из под халата которой при каждом наклоне почти целиком выглядывали розовые кругленькие ягодицы, не прикрытые никакими трусиками. Двое пацанов рядом со мной возбуждённо шушукались: «Во, Латышка даёт! Опять без трусов!» - «Да не, это они у неё в жопу врезались!» - «А спорим!» - Странным образом вокруг девушек оказывалось всё больше парней и молодых мужчин, хотя все продолжали делать наклоны и никто как будто не двигался. Подруги же, не прекращая упражнений, всё время о чём-то оживлённо переговаривались, периодически смеясь, и были так увлечены, что ничего вокруг не замечали, выставляя свои прелести на всеобщее обозрение.

Наклоны кончились, зинина подруга засунула пальчик себе в попку, вытащила оттуда жгутик ткани и расправила его, все увидели какие-то ветхие голубенькие трусики. Среди мужчин пронёсся вздох разочарования. Тут её окликнула пожилая нянька: «Латышева, ты бы хоть чуть подлиннее юбку носила, ведь все трусы видать!» - «Нина Фёдоровна, я лучше завтра трусы покороче надену, а то у этих штанины длинные!» Голос у девушки оказался звонкий и приятный. Стоявшие вокруг так и прыснули от смеха, девушки оглянулись и одёрнули халаты.

После зарядки и завтрака всех загнали по палатам – начинался утренний обход. Женщины в одних сорочках легли на свои койки. Я решил штанов не снимать и тоже лёг на свою. Обход по своей торжественности напоминал парад на Красной площади. От обилия белоснежных халатов у меня даже в глазах зарябило.

Тамару попросили снять сорочку и ещё раз осмотрели её единственную грудь, причём один из врачей что-то быстро говорил на непонятном языке, остальные дружно кивали. Наконец, представительный мужчина, как мне показалось – самый главный, взял её за руку и проникновенно сказал: «Ну что же, вы у нас боец испытанный, всё понимаете, готовьтесь на завтра! Удачи вам во всём!»

Ко мне на койку села аккуратная и обаятельная женщина средних лет: «Здравствуй, Дима, завтра я буду делать тебе операцию! Я вижу – ты герой, не испугаешься?» Я почему-то сразу проникся к ней доверием и сказал: «Конечно, нет! Мне уже миллион промываний делали - знаете, как больно!? А я почти и не плакал!» Все улыбнулись, а женщина всполголоса сказала: «Готовим Уткина на завтра – девочки, проследите!» Процессия перешла к следующей койке.

В палату буквально ворвался какой-то представительный мужчина в очень высоком колпаке: «Иван Денисович, простите, что прерываю обход, но у нас ЧП – военкомат ещё пятерых прислал!» Главный как-то устало снял очки и начал их протирать: «Да, мне звонили из райкома...» - «Но куда, КУДА???!!! Уже и коридоры все забиты, а ведь если занять и процедурные, то можно закрывать больницу! Да у меня уже просто коек нет, их физически нет! Вчера двух почечников на каталки положили! Мужское отделение просто переполнено, вчера и так выписали даже тех, кого просто нельзя было выписывать!» - «Я пробовал аргументировать, но у них осенний призыв горит. Методы испытанные – «Партия сказала»! А уж средств давления у них предостаточно – грозились пятерых докторов послать на офицерские сборы немедленно – не угодно ли, Анатолий Илларионович? В общем – сопротивление бесполезно, будем делать так – подберите мне десять человек молодых интеллигентных ребят – будем переводить в детские палаты к мальчикам. Да, я сказал не пять, а десять – вы же не думаете, что завтра это кончится? А без резерва зашьёмся. Далее – сегодня выписываем кого только возможно из женского и детского отделений. Вот, например, Марья Сергеевна у нас молодец, планировали на послезавтра, но ведь пару уколов вы и в поликлинике получите?! Марья Сергеевна – если мы вас уже сегодня выпишем, возражать не будете? Только договор – три дня на огород ни ногой! Ну вот и чудненько – звоните родным - да, прямо сейчас можно, идите! Исаак Абрамович, зачем вы собираетесь возражать – вы же не хуже меня знаете, что через пол года она опять к нам вернётся! Далее – на женские места кладём старших девочек. Ну а тихих малышей - да вот хоть таких как этот, будем класть к девочкам. Скажи, казак – ты же девчонок не боишься?»

Я четко слышал все произносимые слова, но в моей семилетней голове они никакого смысла не обретали. Я лишь пытался определить – кто из них добрый дядька или тётенька, а кто злой. Но последний заданный вопрос я понял вполне, и задорно ответил: «Ну конечно нет!» - а все улыбнулись. Хотя, по-правде говоря, мне уже не раз доставалось от больших девчонок «по шее» (а чаще – по совсем другим местам, ну вы понимаете!). Но не буду же я в этом признаваться в таком обществе!
«Раиса Семёновна, Эмма Васильевна – подготовьте распоряжение, это по вашей части!»

«Нет – я, конечно, извиняюсь, но вот совсем ведь рядом, у моего шурина на Украине в детском отделении – общие палаты: и пацаны, и пацанки – все вместе лежат! И им положены детские трусы и майки – а мне нет! Шут с ними, с майками – дайте мне фонды на трусы, 300 – 400 детских трусов, и ложте их всех вместе за ради бога! И нет проблем! И у нас ведь такой инструкции нету, чтобы были девчачьи и мальчиковые палаты! Чёрным по белому написано: детские, ДЕТ-СКИ-Е!»

«Егор Кузьмич, глагола «ложить» в русском языке нет, есть глагол «класть»! И не поднимайте, пожалуйста, вопросов, в которых вы некомпетентны! Вы представляете себе, что такое нефрология? Я столько лет добивалась, и добилась, наконец – у меня все дети перед обходом уже без трусиков, и я этим горжусь! Они готовы к осмотру! Вы представляете, сколько времени уходит, если мне с каждой штаны снимать – они же неловкие, да ещё и больные, это же ДЕТИ! То есть плюсуйте на каждый обход лишний час – это минимум! А кто заплатит, спрашивается? А когда же работать? - С другой стороны, если я в этот малинник положу мальчиков – это как же я смогу девочек осматривать? У старших груди больше моих, менструации, волосы лобковые растут – а мне каждой надо, пардон, вылагалище осмотреть – это что же за водевиль получится? Короче – если подобные вопросы ещё раз будут затрагиваться без учёта мнения специалистов, я просто не смогу здесь больше работать! Это пустая трата времени, мне надоело прошибать стену лбом – уж я найду себе применение в другом месте, будьте уверены!»

«Анна Арамовна, не надо кипятиться понапрасну! Каждый вправе высказать своё мнение, но пока главврач – я, а вы мою политику знаете! Не будем превращать обход в профсоюзное собрание! Никто не собирается трогать урологию с нефрологией и тяжёлую хирургию! Речь идёт о терапии, лор-отделении и лёгкой хирургии! Это двенадцать девчоночьих палат, в каждую по маленькому тихому мальчику - давайте попробуем! По одному, и только по одному - я это подчёркиваю! Двое – это уже коллектив, последствия непредсказуемы! Есть ли другие конкретные предложения? Никто не возажает? Решение принято единогласно!»

Вперёд опять высунулся Егор Кузьмич: «Я всё-таки насчёт военкомата скажу! Хрен с ними, пусть насилуют! Но давайте хотя-бы потребуем компенсацию! У нас же семнадцать унитазов надо срочно менять – семнадцать! И пора хотя бы перегородки в туалетах поставить – ведь у нас даже в женских туалетах нет перегородок!» - «Ну так радуйтесь – матюги писать не не чем!» - «Нет уж, извините – в прошлом году мы на ремонт туалетов выделили всё, что могли и даже больше. Бачки заменили? – Заменили! Раковины с кранами – все новые! А ведь на эти деньги как раз рентгеновскую установку новую можно было перехватить у Кригеля! Больше этого не будет, хоть режьте! Прежде всего – лечебный процесс, попрошу этого не забывать! А естественные надобности можно и в судно справить, у наших дедов вообще канализации не было! Ладно, допекли вы меня – хотел вам сказать после обхода, но раз уж разговор зашёл – нам выделили деньги на проектирование нового корпуса, вчера вечером я все бумаги подписал у Егорова! Акопян сейчас в проектном институте согласовывает смету». Все вначале опешили, а затем удивительно дружно, буквально в один голос проскандировали: «Ура, ура, ура!!!» - «...Так что, коллеги – сами понимаете, никаких трусов и перегородок, экономить будем на всём, но курпус построим через два года, и не днём поздже, я просто костьми лягу!»

После окончания обхода женщины долго продолжали обсуждать многочисленные новости. Вдруг в палату влетела Зиночка: «Комарова, Узденова – в процедурную! Ароян, Ющенко – приготовиться! Остальные свободны до обеда!». Женщины стали собираться на прогулку. Я спросил Катю: «А мне что сейчас надо делать?» - «Как что – гулять пойдём! И лягушонка своего бери!»

(Продолжение следует)