- А теперь ты встанешь перед Лизой н а к о л е н и и поднимешь руки вверх.

Вилли, весь красный, послушался. Лиза жадно его разглядывала. Конечно же, она полуголых мальчишек не видела. А где их увидишь? И вдруг такой подарок! Уже эта поза заставила Лизу без конца глотать, так что я принёс ей воды, которую она начала жадно пить.

- А теперь ты будешь к л а н я т ь с я Лизе. Сколько раз ты хочешь, чтобы он тебе поклонился?
Лиза прямо заметалась.
– 20 раз
- Отлично,

Вилли должен был с а м считать. Первый раз он поклонился плохо, и мы не зачли. Тогда Вилли стал кланяться так низко, что касался ног Лизы, и тут Лиза начала каждый раз малость шлёпать Вилли ногой по подбородку, сначала тихонько, а потом, видя моё одобрение, – сильнее. Вилли был совершенно красным от стыда, но всё делал п о с л у ш н о . После десяти раз Лиза уже довольно крепко шлёпала его по щекам, а на последних поклонах (причём кланяться надо было м е д л е н н о , каждый раз выпрямляясь и поднимая руки) она крепко сжимала ногами щёки Вилли, прихватывая даже и уши. Наконец с этим закончили.

- Теперь фирменное блюдо – щекотка, - объявил я.
Вилли пошёл за раскладушкой. Лиза сидела уже сама не своя, а ведь это было только начало. Вилли пришлось самому раскладывать кровать, я достал верёвки и говорю Лизе, привязывай, мол, Вилли. И тут мягкая и нежная Лиза г р у б о приказала Вилли сделать руки назад и привязала его п о – н о в о м у ! Не обе руки прямо к раскладушке, а связала руки вместе и их жёстко прикрутила к кровати. Так ведь это даже л у ч ш е ! Всё тело натягивается, и щекотка становится ещё щекотнее. Я похвалил Лизу и сказал, что не додумался так здорово привязывать. Лиза велела Вилли широко раздвинуть ноги и с ехидной усмешкой (ну просто в с е намёки были видны! – и белое и волосы) привязала их.

- Я хочу сначала посмотреть, как вы будете щекотать, а потом – сама.
Когда с первой же секунды Вилли начал хохотать и вопить детским голосом, Лиза просто обалдела. Она вскакивала с места, наклонялась поближе, смотрела Вилли в глаза. Всё шло по нарастающей. Я учил Лизу, что когда щекочешь живот, то можно заползать на бочок. Вилли не замолкал ни на секунду.

- Ну, теперь примемся за ноги, - подмигнул я Лизе. – Видишь вот, двигаться надо очень медленно от коленки наверх, к трусам.
Лиза кивала, смотрела, глотала, не верила своим глазам.
- И т а м надо так еле-еле прикасаться, тогда гляди, что будет.
И с этими словами я стал медленно продвигаться под трусы. На Лизу напал нервный смех, а Вилли от стыда и щекотки вообще выходил из себя. Мне кажется, такого хохота я у него ещё никогда не слышал. Но главное было впереди.

- Ты поняла? - спросил я Лизу.
– Конечно.
– Ну, тогда можешь начинать.

Тут Лиза стала п у г а т ь Вилли. Она делала вид, что набрасывается на него, но не прикасалась. Для Вилли это был такой позор, что его ещё не щекочут, а он уже орёт. Наконец Лиза приступила. Но она делала вовсе н е т а к , как я её учил! Своими длинными музыкальными пальцами она стала бешено щекотать Вилли под мышками, рёбра, живот, всё это в диком темпе, ни на секунду не останавливаясь, прямо ж е с т о к о . Вилли завопил не своим голосом и крикнул: «Sto-o-o-p mal». Я еле остановил Лизу, стал стыдить Вилли, что ему скоро 13 лет, а он не может терпеть. Тогда я спросил Лизу, сколько времени ей н а д о на верхнюю часть. Она подумала и сказала: «Три минуты». Кого самого щекотали, тот знает, что это полный завал, поэтому я говорю:

- Ну, давай уж на первый раз п о ж а л е е м его, пусть будет две минуты.

А про себя думаю, что это для Вилли вечность и что сейчас будет хорошее представление. Я сказал Лизе, что она молодец и что Вилли это очень полезно, потому что за лето он снова потолстел. Что творилось эти две минуты, трудно описать! Попробуй увернись от цепких рук Лизы, когда ты привязан за руки и за ноги. Вилли, конечно, делал какие-то смешные движения, но это даже было интереснее для нас. А я говорил время каждые 15 секунд. Наконец с верхом было покончено, и мы дали Вилли минутку передохнуть. Лиза прямо потирала руки от удовольствия. Я предложил за плохое поведение снять с Вилли трусы.

- К а к мы это сделаем? - закричала Лиза.
- Ну, тут есть много интересных способов, вот можно сегодня, например, так. Развяжем ему ноги, я их задеру повыше, ты снимешь с него трусы, я ему ноги раздвину, а ты полюбуешься на братика.

Вилли охал и ахал. Его «не надо» звучало фальшиво, и мы только смеялись. Лиза стаскивала трусы м е д л е н н о , приговаривая, что «сейчас посмотрим, как ты выглядишь после лета». А выглядел Вилли уникально! Петушок у него заметно удлинился, а волос выросло столько, что и для 14-летнего не худо бы было. И без его слов было ясно, что в Турции он каждую неделю делал себе парикмахерскую. Лиза совершенно не ожидала такой внешности! Я видел, как ей хочется продолжить щекотку, тем более в таких интересных местах! И опять новинка для Вилли. Я не стал привязывать ему ноги, как обычно, а стал д е р ж а т ь . Это ещё стыднее! Вроде как можешь сопротивляться, а не получается. И держать тоже – очень приятно. Тут уж Лиза делала всё, как я её учил. За полминутки она быстренько добралась до между ног и за оставшиеся полторы минуты отщупала Вилли по первое число: и слабо и сильно, и щекотала его и яишенку делала и за волоски таскала. В общем получила полное удовольствие. Даже просила, чтобы я ещё больше раздвинул Вилли ноги, хотя это было шире, чем когда верёвками.

- Ну, что будем делать д а л ь ш е ? – не терпелось продолжить наказание Лизе.
- Я говорю, что теперь мы можем привязать Вилли, потом съесть по яблочку, а в это время Вилли как следует покричит. Лиза не поняла, но за яблоко принялась. Я принёс маленький аптечный пузырёк, побрызгал Вилли прямо на мячики и говорю Лизе, смотри, мол, что сейчас будет. Через несколько секунд Вилли поднял крик:

- Ой, жарко, горячо!.
Я говорю, что в этом и состоит наказание. Лиза спрашивает, долго ли это будет . Я говорю, что как раз мы по яблоку съедим, и потом пойдёт на убыль. То, что Вилли вопил и орал, могу понять: это такое ощущение, что у тебя между ног начинается пожар, сейчас всё сгорит и пойдёт дым (мы с братом говорили «Дым Пожарович Костров»). Лиза вдруг крикнула:

- Смотрите, у него Eierchen коричневые становятся!.
Я и говорю, что это наказание называется жареная яичница. Лиза засмеялась, а Вилли было не до смеха: только минуты через три начало чуть-чуть отходить.
- Ну как, Лиза, понравилось тебе наказание?
Лиза призналась, что – просто шикарное и что у неё в списке его не было.
- Ну вот, теперь можешь занести, вдруг пригодится. Когда-нибудь захочешь без меня Вилли помучить, уже будешь знать. У вас наверняка в аптечке есть спирт. Лиза сказала, что она сама видела.

Я говорю, что, мол, наверно, уж хватит с него, пойдём теперь помоем, вот ему стыдно будет, что его в 13 лет моют. А Лиза вдруг просит, ну давайте что-нибудь хоть ещё о д н о сделаем, а потом уж в ванну. И тут мне пришла в голову идея, которую только с Лизой и можно осуществить. Я шепнул ей кое-что на ухо. Она обрадовалась, залезла на табуретку, стоявшую рядом с раскладушкой, и быстренько взобралась на Вилли. Тот не ожидал, но уже было поздно, потому что Лиза довольно крепко на нём стояла: одной ногой – выше живота, а другой – ниже. Потом Лиза стала просто щекотать Вилли ногами.

Видимо, это было совсем новое ощущение, потому что хохот стоял тот ещё! Интересно было также смотреть, как Лиза ногой полностью з а к р ы л а всё, что у Вилли было между ног и поприжимала ему там малость. Теперь уж точно настала очередь ванной. Вилли отправился наливать воду, залезать, а мы с Лизой пока придумывали ему первоначальную позу. И опять Лиза проявила творчество: а пусть-ка, говорит она, Вилли сядет на барьер – тот, который у стенки, раздвинет ноги до предела и поднимет руки. Вот, кажется, только что видели Вилли голого, а в этой ситуации – опять приятно было полюбоваться и постыдить! Поза была такая, как в бане на лавке. Я намылил руки и стал учить Лизу, как надо мыть. Вилли сидел очень удобно. - Смотрите, - сказала Лиза, - у него до сих пор мячики коричневые.

- А вот ты их сейчас и отмоешь.
Вилли пришлось лечь на спину, положить ноги на края ванной, а чтобы стыднее было, я их ему держал. И Лиза начала. Там и места-то нет долго мыть, но это продолжалось, я не знаю, сколько минут. Вилли весь исхохотался.
- А почему вы ему Schwnzchen не помыли?, - спросила Лиза.
Я говорю, что хочу, чтобы ты сама. Вилли весь напрягся.

Лиза приказала ему поднять ноги высоко-высоко («для удобства»), а я помогал Вилли их удержать в таком положении. Видимо, Лиза прикасалась так жёстко, что Вилли замычал и застонал сразу же. Ничего смыть, конечно, не удалось. Сначала шёл долгий накат, потому что я сказал Лизе специально бросить пораньше. Нет ничего слаще этих секунд, когда т о ч н о знаешь, что сейчас будет блаженство. Начался такой водопад! Хорошо, что у нас потолок не особо низкий, иначе пришлось бы закрашивать пятно. Видя состояние Вилли, я предполагал, что он идёт на побитие рекорда и стал считать толчки. И точно: вместо своих семи Вилли дёрнулся девять раз! За чаем они оба сидели такие красные, точно из бани вышли. Я спросил у Вилли, почему он сегодня побил рекорды. А он говорит, что это из-за Лизы и из-за того, что он специально три дня н е д е л а л , чтобы было интереснее. А ведь они все три дня только про это и говорили. Пришлось же Вилли потерпеть! На следующий день у Лизы была музыкальная школа, а вот послезавтра она обещала снова прийти.

- Что будем делать?, - спросил я.
- Мы с Лизой с а м и всё обсудим, тогда вы и увидите.
Я сказал, что мне даже лучше: ничего придумывать не надо, но пусть Лиза придёт в ш е р с т я н ы х н о с к а х . Дети, конечно, удивились, но ничего не сказали. На следующий день у нас с Вилли был урок по немецкому, и мы договорились ничего такого без Лизы не делать, хотя я видел, что он хочет.
- Зато завтра тебе будет приятнее, - утешил я Вилли.

А придумали они вот что. Сначала мостик, но – в трусах. Лиза –просто молодец! Голого Вилли мы ещё не раз помучаем, а вот стоять на мостике не шевелясь, когда у тебя всё выпирает, и слушать насмешливые комментарии – это для начала здорово! Мы долго обходили Вилли со всех сторон, обмениваясь шуточками, что типа вроде трусы уже маловаты стали. И со щекоткой было придумано новое (оказалось, это была идея В и л л и!). Лиза привязала его верёвками, и мы щекотали Вилли в д в о ё м . Я заведовал верхом, а Лиза должна была орудовать внизу. Время определили т р и минуты и все три минуты получали удовольствие от неясных междометий, которые выкрикивал Вилли сквозь хохот. Лиза стыдила его за то, что он кричит «девчонским» голосом, но Вилли иначе не мог.

А потом – я как чувствовал – Лиза сказала, что хочет поморозить Вилли этой «штукой» из морозилки. Я заметил, что Вилли к ней как-то немного уже привык и хоть вопил, когда я ему её куда надо прикладывал, но не так усердно, как раньше. Ну вот я и решил угостить голубчика. Пусть-ка своё будущее «банное» удовольствие отработает как следует. За час до урока я положил в морозилку большую эмалированную кастрюлю. Холодная она была такая, что не взяться! Лиза обрадовалась, что сейчас такая шикарная пытка будет, но не поняла пока, при чём тут шерстяные носки. Мы поставили кастрюлю Вилли на живот, так что она прихватила все принадлежности. Чтобы прижать как следует я сказал Лизе ногой наступить на эту кастрюлю (дна вполне хватало для одной ноги). Держать решили тоже т р и минуты. Что Вилли вытерпел – не позавидуешь, но когда Лиза слезла, а кастрюля была снята, мы с удивлением обнаружили, что петушок у Вилли торчит изо всех сил! Ничего себе: даже здесь сексуальное чувство превысило! Ну а уж после этого Вилли надо было, конечно, погреть и пока мы съели по яблоку, он снова прочувствовал весь пожар у себя между ног.

В ванной Лиза взяла инициативу полностью на себя. Не знаю, может, Вилли сказал ей, что обожает в этот момент стоять на четвереньках, только Лиза заставила его принять эту позу, намылила как следует руки да и давай мыть всё, что там у Вилли было. Летние тренировки не очень-то помогли, потому что через несколько секунд Вилли заохал, заахал и едва не попал в стенку своими брызгами.

Вот так у нас установился режим: во вторник и в пятницу являлась Лиза и мы «развлекались», а в остальные три дня – были нормальные уроки. Так что у Вилли образовался перерыв, и трудно даже описать, как он ждал прихода Лизы. Конечно, Лиза прошла с Вилли все наказания, которые мы придумали в прошлом году, и почти в каждое внёсла творческий момент.

Особенно мне понравилась парикмахерская. Лизе так хотелось растянуть удовольствие, что она включила в список услуг не только выщипывание, но также стрижку и бритьё. Начала она, впрочем, традиционно. Мы договорились, что Лиза сначала плоскогубцами уменьшит те кусты, которые за лето выросли у Вилли. Не из жалости, а чтобы что-нибудь осталось для ножниц и бритвы, дёрнуть надо было «всего» 15 раз. С каким удовольствием Лиза намыливала Вилли волосы, следила, чтобы они собирались в косички побольше! Всё же, мне кажется, именно это наказание было самым желанным для Вилли. Он кричал так сексуально, что любо-дорого было послушать. А Лиза ещё умудрялась стыдить его за трусость! Ну а затем для Вилли наступил просто курорт. Ему было ужасно стыдно, что Лиза стрижёт его в таких местах, но уж не больно. Потом Лиза намылила как следует все волосы, которые там остались, и очень аккуратно, не спеша, как заправская парикмахерша, за несколько минут добилась того, что Вилли стал выглядеть как маленький мальчик – это при таких уже взрословатых шариках и длинном задравшемся петушке! Мы просто смеялись над этой новой внешностью Вилли и стыдили его. Тогда Лиза говорит, а можно, мол, я и под мышками у него всё побрею, а то уж больно глупый вид. И она стал намыливать кисточкой. Мы как-то не сообразили, что это ещё один замечательный способ щекотки. Вилли хохотал безостановочно, а Лиза говорила, что ещё тут и тут надо лучше намылить. Через минуту наш Вилли совсем «помолодел».

После бритья все его приятные места на фоне турецкого загара стали уж совсем белыми! Смешно было ещё смотреть, как Лиза делала Вилли «смятку». Уже когда Вилли был весь обвешан бельевыми прищепками и оглашал комнату криками (по-моему, несколько притворными), Лиза нацепила ему последнюю прищепку на самый кончик да и давай двигать. Через полминуты она добился своего. Наш Вилли кончил с криком наслаждения. Тогда я развязал ему одну руку, которой он сам в диком темпе сдёрнул с себя все прищепки.

И наказание ремешком носило творческий характер. Мне было интересно, пожалеет ли как-то Лиза своего братика. Ведь девочка может не знать, как это чувствительно, когда тебя стегают между ног. Лиза пришла со своим собственным ремешком. Сначала состоялся сеанс щекотки. В этот раз Лиза предложила нам поделить Вилли не на низ и верх, а на левую сторону и правую. Это было интересно! Когда мы поднимались по ляжкам, то сошлись между ног Вилли и наши пальцы соприкасались, как при игре в четыре руки. Ну вот, а потом – ремешок. Я уже чувствовал, что Лиза не собирается жалеть Вилли, у которого живот и ляжки порозовели от чувствительных ударов. Ну, думаю, что же дальше? А Лиза останавливается и говорит, что ей неудобно и не могу ли я развязать Вилли ноги, поднять их повыше, вот тогда у д о б н о будет. Почему нет? И тогда раздались звонкие шлепки ремешка, да Лиза ещё и приговаривала, что вот, мол, будешь себя хорошо вести. Вообще-то мне казалось, что это уже переходит грань наслаждения, но глядя на Вилли, можно было успокоиться. Видно, покричать ему было здорово приятно. Когда же Лиза перешла к петушку, нетрудно было догадаться, чем это кончится – конечно, бурным финалом! В каком-то смысле Вилли можно было позавидовать: так разнообразно редко кто достигал кульминации.

Были, конечно, и другие находки. Оба хотели как бы одного и того же: Лиза покрепче поиздеваться и унизить Вилли, а тот – испытать позор, который всегда заканчивался таким наслаждением. И вот Лиза потребовала, чтобы Вилли во всё время наказания – любого – смотрел ей прямо в глаза. Это было круто! В другой раз она заставила Вилли умолять, чтобы наказание прекратилось, а сама доказывал, что оно ещё и слишком слабое. Ещё в другой, - наоборот, Вилли должен был благодарить Лизу прямо во время экзекуции и просить – е щ ё . Мы записали на аудиокассету хохот, вопли и крики Вилли и за чаем дали ему послушать, да и сами прослушали не без удовольствия. Лиза и тут всячески стыдила Вилли «девчонкой». Вилли, правда, и сам не ожидал, что у него такой детский голос!

Приближалось 13-летие Вилли, и я уже думал о подарке. С официальным-то, как всегда, было просто, а вот что бы ему такого придумать? Ну, по наказаниям-то теперь Лиза специалист, а мне нужно какое-нибудь удовольствие изобрести. Ах, да что его изобретать – всё уже есть! Надо просто решить и – решиться. И вот Вилли получил свой книжный подарок, думал, что это уже всё, но я сказал, что будет ещё кое-что. По голосу он сразу понял, на какую тему это «кое-что». В общем для начала я сказал Вилли остаться в одних трусах и лечь на раскладушку. Смешно, что ему до сих пор было стыдно раздеваться. Я привязал ему руки за головой и закрыл лицо большим тонким платком. Он, кажется, подумал, что сейчас будет одно из «наших» наказаний, но ухудшенное тем, что он не может видеть и заранее угадывать.. Тогда я снял с него трусы (под ними было «всё в порядке»). Как раз вчера Лиза сделала ему такую тщательную парикмахерскую, что Вилли был как бы «дважды голый».

Он уже приготовился хохотать и вопить, не зная, где я его собираюсь щекотать, но я тихонько наклонился и прикоснулся языком к самому низу его мячиков. Вилли просто задрожал от этого нового ощущения, заохал, застонал, и так продолжалось всё время, что я его трогал языком (длилось долго, потому что территория был немаленькая). Если он особенно громко реагировал, я не сходил с этого места и повторял много раз. Долго пробирался по петушку вверх (руками это было бы не очень интересно, а тут...). Вилли уже привык не сдерживаться, видя, что мне – да и Лизе – это приятно, но тут он превзошёл себя. Я подумал, что вот не каждый семиклассник получает такой подарок, да и вообще не любому парню дано испытать такие наслаждения. Уже когда подбирался к кончику, Вилли не выдержал. Это были, наверно, самые сладкие семь секунд в его жизни! Платок очень даже пригодился! Интересно, что Вилли ничего не спросил, и я даже не знаю, д о г а д а л с я ли он, чтО я с ним делал. За чаем он только блаженно улыбался и говорил, что ему о ч е н ь понравилось, но больше от меня такого подарка не дождался.

Что было ещё? Чтобы оправдать наказания, мы придумали игру в «мальчика-партизана». Вообще-то в Германии не было никаких партизан, это слово Вилли узнал из военных книжек, но тут эта ситуация очень пригодилась. Его якобы ловят, приводят в штаб, там мы с Лизой его допрашиваем, он знает только несколько русских и польских слов, а мы не понимаем по-немецки. Потом он должен выполнить какое-нибудь простое задание: например, сказать, сколько стульев в комнате. Скажет, значит предатель. Не скажет, надо наказывать. Дальше было фактически то же самое, но теперь уже не просто игра, а действие со смыслом. Ребятам эта версия нравилась намного больше! У каждого была своя задача: у Лизы – добиться признания, а у Вилли – не выдать. Я думал, а как же мы будем доставлять Вилли наслаждение за все его хохоты и визги. И – придумал! В конце оказывалось, что мы - с в о и , но просто проверяем, насколько Вилли верный. И когда он оправдывал доверие, естественно, бывал награждён – когда в воде, а когда и на суше.

Где-то в январе начались р а с с к а з ы Вилли. В них появились другие девочки. Но я всё же думал, что Вилли сам собирается с ними что-нибудь делать. Ничего подобного! Всегда одно и то же: он жертва, меняются только обстоятельства и причины наказания. То он маму не слушается, и она с а м а его наказывает (это был один из самых заводных рассказов Вилли), то он младшую сестру (турецкую) обидел, и взрослые разрешают ей делать с ним всё, что угодно. То он провинился в школе, и учительница поручает двум-трём одноклассницам как следует его наказать, в том числе постегать кое-где крапивой. То он попадает к доктору на выписку, а доктор-то оказывается молоденькой ученицей училища, которая к тому же пришла на практику с младшей сестрой. Вот они и « проверяют, можно ли Вилли выписывать или ещё рано. То он работает в какой-то сексуальной школе, где на его примере учитель прямо на уроке показывает девочкам, что можно делать с мальчиком: и пытки и ласки. Вилли рассказывал просто шикарно! Я записывал за ним интересные словечки. Первый рассказ длился так долго, что мы с этих пор отвёли Вилли полчаса, и если он не укладывался, то продолжал в следующий раз. Возбуждение его было просто невероятно!

Ну вот, любая история подоходит к концу. Закончилась и наша. Мы с мамой переехали на другую квартиру, Вилли помощь по русскому языку была уже не нужна. Так мы с ним и расстались.