Я родилась в интеллигентской семье: мама работала преподавателем культурологии в институте, папа - учителем философии в средней школе. С детства я росла в атмосфере любви и заботы, добродушной и обаятельной девочкой были очарованы не только родители, но и все наши знакомые. Не могли нарадоваться мною и в школе: училась я хорошо, была скромной девочкой-паинькой, много читала, посещала бассейн и плотно занималась гимнастикой. Благодаря занятиям спортом у меня к 13 годам вырисовалась вполне симпатичная фигурка, а при совершенно ангельском, по-детски невинном личике, я была просто обречена регулярно ловить на себе заинтересованные взгляды одноклассников. Но тогда я еще не интересовалась интимными сторонами жизни, да и сверстники казались мне несамостоятельными мальчишками, не вызывавшими никаких чувств, кроме дружеских.
Тем временем, к моменту моего поступления в 7-ой «А» класс, многое в жизни страны, и в моей в частности, изменилось: сначала умерла моя мама (она давно тяжело болела), а затем рухнул Советский Союз, и настало безумное время начала 90-х. Отец получал жалкие гроши в школе, и мы вели образ жизни, граничащий с нищетой. Я просила его сменить работу на более денежную, но он отговаривался, что кроме философии больше ничего не знает и не умеет, и поэтому его никуда не возьмут, заняться же бизнесом, как его бывший сокурсник по факультету философии Георгий Ахмедович (я его называла дядя Жора), он принципиально не хотел: начинал философствовать, что недостойное это дело - гнаться за материальным благополучием, а надо довольствоваться имеющимся, хотя, как я думаю, это был просто страх. Я не могла довольствоваться такой позицией и отец, которого я еще и подспудно винила в том, что не смог уберечь мамочку, вызывал во мне все большее отвращение. Он вел себя очень важно, будто бы знал все-все на свете, но на самом деле не мог признаться сам себе даже в собственном страхе. И по мере того, как я все больше разочаровывалась в отце, мне все больше импонировал дядя Жора. Он был полной противоположностью отца, несмотря на то, что в свое время они вместе изучали философию. Причем противоположностью даже внешней: отец, худой, невысокого роста, в очках, резко контрастировал с огромным, немного полноватым дядей Жорой. Когда дядя Жора заходил к нам в гости он сразу подавлял отца своей бьющей через край энергией. В его манерах постоянно присутствовало что-то агрессивно-нахальное, сначала очень раздражавшее меня, но потом, внезапно, я стала испытывать к этому аморальному зверю какие-то совершенно новые для меня чувства.
К тому же дядя Жора, в отличие от отца, никого и ничего не боялся, еще во времена перестройки занялся бизнесом (если так можно назвать криминальную по своей сути деятельность, которой он зарабатывал деньги) и в начале 90-х был уже очень состоятельным человеком. Он ездил на шикарных иномарках, жил в загородном коттедже, отдыхал на Средиземном море. Мой отец обо всем этом мог только мечтать и, как я думаю, именно поэтому он все больше и больше ненавидел дядю Жору, с пеной у рта доказывая, что Георгий Ахмедович - достойный презрения аморальный человек. Но чем больше он мне это доказывал, тем больше я презирала его самого. Видимо, схожие чувства испытывал к нему и дядя Жора, на время переставший заходить к нам в гости.
Переломным моментом в моей жизни стал вечер 24 марта, когда я еще училась в 7-ом классе. Отец, незадолго до этого пристрастившийся к алкоголю, вновь пришел домой «навеселе», и все бы еще было хорошо, если бы неожиданно на своем джипе не подъехал дядя Жора. Как он объяснил, он хотел просто повидать старого приятеля, но отец встретил его совсем не дружелюбно: ударивший в голову алкоголь добавил храбрости и папа вдруг стал учить дядю Жору жить. Что страну грабить не хорошо, что деньги - это зло, и что разврат, в который погрузился дядя Жора, ни к чему хорошему не приведет. Поначалу его бывший товарищ на это все только ухмылялся и отшучивался, но тут на кухню, где происходило все это дело, зашла я.
Я была в своей обычной домашней одежде: розовеньких штанишках и легкой белой маечке на босу грудь. Дядя Жора посмотрел в мою сторону и замолк на полуслове. Было такое ощущение, будто он меня не узнал. Быстро окинув меня взглядом с головы до ног, он повторил это движение глаз снова - но уже значительно медленнее. Он словно раздевал меня взглядом, и я смущенно потупила глаза, с трудом выдавив из себя:
- Здравствуйте, дядя Жора.
На кухне повисла напряженная пауза, длившаяся несколько секунд, и тут дядя Жора задумчиво произнес:
- А кобылка то эта будет похлеще, чем была ее мать.
Отец вспыхнул, вскочил со стула, беззвучно открывая рот, а потом неистово закричал:
- Вон!!! Вон из моего дома, животное!!!
- Мало того, что он еще на мою жену заглядывался, царство ей небесное, так он теперь на мою дочь вздумал слюни пускать!!! - не унимался отец уже после того, как дядя Жора ушел.
Мне стало противно, и я ушла в свою комнату. Меня почему-то совсем не оскорбило, что дядя Жора назвала меня "кобылкой" - напротив, было в этом что-то очень странно возбуждающее, но тогда я еще даже не могла понять и описать свои чувства. Чувство стыда за отца жгло очень сильно, я не знала, куда себя деть, некоторое время бродила по комнате, потом вышла и решительно сказала:
- Ты должен извиниться перед дядей Жорой!
- Что??? Ты с ума сошла??? Пусть эта свинья сама извиняется!!!
Побуянив еще некоторое время, он заперся в своей комнате, и вскоре его стало не слышно.
Ночью я спала неспокойно, ворочалась в постели, несколько раз просыпалась. Мне очень хотелось извиниться перед дядей Жорой, да и находится в одной квартире с отцом, после всего произошедшего, было как-то в тягость. В конце концов, я подумала и решила: я ведь знала, где находится коттедж дяди Жоры - пару лет назад мы заезжали туда с отцом, перед которым Георгий Ахмедович, по всей видимости, решил похвастаться своим уровнем жизни (отец после этого был злой и проклинал «буржуев»). Теперь, встав спозаранку, я обулась в кроссовки, накинула курточку, натянула на голову свою шапочку с помпонами, и отправилась на вокзал. Отец, когда проснулся, наверняка решил, что я пошла в школу, тем более что я, для правдоподобности, захватила с собой школьный ранец.
К коттеджному поселку новых русских я подъехала где-то часам к 9 утра. Солнце было уже довольно высоко, небо - без единого облачка, дул легкий ветерок, жизнерадостно щебетали птички. Обнаружив дом Георгия Ахмедовича, я прошмыгнула через калитку, но когда попыталась войти в дом, дверь оказалась заперта. Только сейчас я заметила, что из расположенной в конце участка баньки идет дым. Я вспомнила, что дядя Жора как-то говорил о своей привычке по утрам париться в баньке, обливаясь в довершение холодной водой. Я пересекла участок и, немного поколебавшись, открыла дверь бани и вошла.
Баню, как впрочем, и все остальное, Георгий Ахмедович сделал с размахом: предбанник был не жалкой коморкой, а достаточно вместительным помещением, в частности, вмещающим бильярдный стол. За бильярдным столом, на деревянной скамейке небрежно раскинулся сам дядя Жора. Он был одет в халат и потягивал кофе. Судя по всему, он уже попарился, облился холодной водой, и теперь неспешно отдыхал в предбаннике. Как только я вошла, он вздрогнул, его брови удивленно поднялись вверх. На мгновение я сильно смутилась, но набрала воздуха в грудь и решительно произнесла:
- Дядя Жора, мой папа оскорбил вас. Он был не прав. Я пришла извиниться.
Удивление и недоверие на лице Георгия Ахмедовича постепенно сменились самодовольной ухмылкой, он встал и направился в мою сторону. Приблизившись, он закрыл за мною дверь, взял меня за плечи и, не переставая ухмыляться, заглянул мне в глаза:
- Ну, и как же ты собираешься искупить вину своего отца, девочка?
До этого момента в моей голове был рой каких-то безумных, противоречащих друг другу мыслей: одна часть моей личности дико кричала, что мне нужно немедленно развернуться и сломя голову бежать, другая - не позволяла сдвинуться с места. Но теперь, встретившись глазами с его нахальным властным взглядом, почувствовав на своих плечах его тяжелые ладони, я вдруг окончательно и твердо поняла, чего хочу. Я хотела целиком и всецело принадлежать этому успешному самцу. Он был для меня воплощением мужской силы, мощи, энергии, успеха. Мне хотелось бы, чтобы таким был мой отец, но мой отец был ничтожеством, и теперь я решила, что раз уж мне не посчастливилось родиться в роду победителей, так я хотя бы доставлю удовольствие представителю этого рода.
- Я готова извиниться перед вами так, как вы того пожелаете, - произнесла я, и покорно улыбнулась.
- Ну и дура же ты, - как-то очень ласково произнес дядя Жора, отпустил мои плечи и, не прекращая ухмыляться, неторопливо развязал пояс халата.
Полы халата раздвинулись, и я невольно опустила глаза вниз. Я никогда раньше не видела мужской член, а тут было на что посмотреть: только потом, спустя некоторое время, я узнаю, насколько редко встречаются в природе такие здоровые половые органы, какие были у дяди Жоры. Не в силах оторвать взгляд от завораживающего зрелища я нерешительно протянула вперед свою ручку и дотронулась до его стремительно набухающего пениса - он резко дернулся еще выше, мгновенно став твердым, как кость. Моя рука скользнула ниже и попыталась обхватить его яйца, но переполненные спермой они был огромны, и не помещались в мою ладошку. Тихий стон восхищения вырвался из моей груди, и я подняла восторженные глаза вверх, где встретилась с взглядом дяди Жоры. Он ничего не говорил, только властно смотрел из под нависших густых бровей, и, словно сгибаемая этим волевым взглядом, я стала медленно опускаться на колени, продолжая жалобно и покорно смотреть снизу вверх в глаза своему повелителю.
Теперь я стояла перед ним на коленях, все еще в куртке и смешной шапочке с помпонами, да еще и со школьным ранцем за спиной. Прямо перед моим ангельским личиком красовался его дьявольски большой член. Я слегка коснулась его носиком и вдохнула запах его гениталий. Одной рукой я стала нежно поглаживать ствол, другой - его могучие яйца. Все это богатство было таким набухшим специально для меня, и я точно знала, что, несмотря на отсутствие какого-либо опыта, я сделаю все от меня зависящее, чтобы это набухание не было напрасным, чтобы эти гениталии получили от меня все, что им от меня надо.
Тем временем, Георгий Ахмедович ухватился руками за помпоны на шапке и потянул к себе так, что мои губы коснулись кончика члена. Я сообразительная девочка и сразу поняла, чего от меня требует хозяин. Я приоткрыла губки, и дубина хозяина незамедлительно воспользовалась приглашением, агрессивно вторгнувшись в мой ротик. Весь член в мой небольшой ротик явно не помещался, но хозяин, похоже, вопреки очевидности пытался запихнуть его туда целиком, проникая за язык и погружая в глотку. Я задыхалась, так как рот был полностью занят членом господина, а носик уткнулся в низ его живота, к тому же в него забивались волосики, но я все равно изо всех сил старалась помочь дяде Жоре просунуть член как можно дальше. Одной рукой я ласкала яйца, из которых в меня вот-вот должен был хлынуть причитающийся мне груз, другую Георгий Ахмедович направил себе в задний проход - и я, как могла, стимулировала его и там. Из моего положения было очень сложно смотреть ему в глаза, но я все равно ухитрялась непрерывно держать контакт глаз, и видела в его взгляде все нарастающее агрессивное возбуждение, он же в моих невинно-детских глазах видел полную готовность беспрекословного подчинения. Своим язычком я чувствовала напряженную жилу его пениса, но не могла толком пошевелить им - свободного места во рту не было. Поэтому все, что я могла в отношении ласкания его члена - это повиноваться заботливым мужским рукам, ухватившимся за помпоны, и все больше и больше натягивающим на голодный член славное личико семиклассницы.
Именно тогда, стоя на коленях и сося член Георгия Ахмедовича, я впервые в жизни испытала сильнейшее сексуальное возбуждение. Меня возбуждала мысль о собственной колоссальной униженности, о том позорном положение, в котором я находилась перед человеком, по сути являющимся врагом моей семьи. Я, доселе гордая и самоуверенная девочка, заняла подобающую мне позицию по отношению к доминантному самцу. К чувству собственной предельной и беспрецедентной униженности примешивалось возбуждение от осознания того, как же здорово сейчас должно быть моему любимому дяде Жоре: взрослый здоровый мужик, после баньки и холодных обливаний, после чашечки кофе, ранним весенним утром стоит, широко раздвинув ноги, и сладко ебет в рот 13-летнюю дочурку-красавицу своего бывшего товарища, посмевшего его оскорбить. Да еще и этот нелепый школьный ранец, который я пока так и не удосужилась снять. Хоть принимай в рот сперму, вставай, и иди в школу. Но уходить я, конечно, не собиралась. Для меня и члена моего повелителя все только начиналось. Хозяин должен быть удовлетворен по полной - это было мое твердое убеждение.
А тем временем Георгий Ахмедович начал кончать. В этот момент я воспринимала толстую кожаную змею в своей глотке как длинную трубу, закачивающую потоки горячей липкой субстанции мне в самое горло и, через него - в самое нутро. Георгий Ахмедович просто стоял и перекачивал сперму из своих переполненных яиц мне в желудок. По тому, как судорожно он в последний момент потянул на себя мою головку, как неистово начал хрипеть и стонать, как содрогался у меня во рту его член при прохождении все новых и новых порций спермы, можно было судить о силе его оргазма. Я подумала, что он, наверное, очень давно не испытывал оргазма такой силы - и тут же почувствовала гордость за себя и желание дать еще больше счастья человеку, без труда поставившему меня на колени.
Когда Георгий Ахмедович закончил, я была до сыта накормлена его спермой, мне казалось, что она пропитала меня всю изнутри. Я ощущала липкое вещество и у себя в животе, и в горле, и в полости рта. Часть из нее выплеснулась через губу и теперь стекала у меня по подбородку. Я, счастливая, улыбалась и ласково смотрела снизу вверх на отрешенно-блаженное лицо своего господина, не смея подняться с колен, пока он не разрешит. А он разрешать не спешил. Каким-то умиротворенным взглядом смотрел этот 40-летний мужик сверху вниз на стоящую перед ним на коленях, только что выебанную его огромным членом в свой маленький ротик невинную 13-летнию семиклассницу, преданно и благодарно смотрящую на него снизу, расположившую свою мордашку рядом с его безмерно счастливым членом, и все еще проглатывающую остатки его спермы. Он смотрел так, будто не мог налюбоваться на эту идиллическую картину. В конце концов, он насмотрелся и, схватив меня за лямки рюкзака, одним рывком оторвал от пола, подняв с колен на ноги.
- Спасибо, мой господин.
Неожиданно для самой себя произнесла я. Господин удивленно улыбнулся:
- За что, дурочка?
- За то, что позволили мне искупить вину моего отца. А еще и накормили. - Добавила я улыбнувшись.
Мой великовозрастный друг тоже благосклонно улыбнулся и, одним движением стянув с меня и ранец и курточку, небрежно швырнул их в сторону. Еще секунда, и я уже в его страстных объятиях. Двумя руками он хватает меня за две половинки моей попки и энергично притягивает к себе. Еще бы. В свои 13 я еще не полностью оформилась и грудки, к примеру, были еще невелики, но что у меня уже тогда было весьма и весьма аппетитным - так это попочка. Я с детства любила различные сладости, ела много хлебобулочных изделий - поэтому моя попка уже тогда была не такой уж и маленькой, а вполне ярко очерченной, мякенькой, аппетитненькой. А благодаря занятиям спортом - еще и невероятно соблазнительной формы. По тому, с какой страстью мой хозяин Георгий Ахмедович начал своими ручищами мять мою попку, я поняла, что он ею сильно заинтересовался. Ну, значит надо удовлетворить этот интерес, подумала я. Игриво засмеялась, поцеловала любимого в щечку, а затем развернулась к нему спиной, уперлась руками в стену и выгнула спину колесом, предоставив дяде Жоре полную свободу действий. И дядя Жора не подвел. Стянув с меня поочередно розовые штанишки и беленькие в цветочек трусики, он получил возможность досконально изучить форму и внешний вид моей главной гордости - миленькой попки. Погладив меня немножко между ягодиц, а заодно и в области промежности (я уже давно обильно текла - так мне хотелось, чтобы этот мужлан меня, наконец, как следует выебал), дядя Жора засунул свой могучий и вновь твердый как кость член в мою девственную пизденку. Резким рывком он словно насадил меня на кол, безапелляционно вторгнувшись в мою девственность, разорвав в клочья плеву, и стремительно двинувшись дальше, разрушая все на своем пути. После каждого его толчка я стукалась мордочкой об стену, так как в руках, упершихся в стену, не хватало силы сдерживать мощные наскоки сзади. С такой же безумной агрессией, с которой армия победителей врывается в покоренный город, возрастной, но все еще преисполненный жизнью, самец врывался в покоренную, только-только созревшую самочку, пришвартовавшись к ней сзади. Он трахал меня как заведенный, 40-летний мужик, поставивший раком семиклассницу. Его огромный член, как мне казалось, жестоко разрывал меня на части, делал из глупенькой мартышки свиную отбивную. Поначалу мне было неимоверно больно, и я кричала пронзительно, по-детски жалобно, и повизгивала в такт, но потом, когда знающая свое дело дубина разработала мою дырочку, мне стало легче и я сама начала получать кайф от секса с настоящим мужчиной. Я стонала, подвывала, двигалась взад-вперед, стараясь помочь мужчине получше выебать девочку.
Георгий Ахмедович вдруг вышел из меня, стремительно развернул к себе лицом, и, набросившись со звериным рыком, как голодный зверь, впечатал меня спиной в стенку, а свою царь-пушку засунул мне между ног. Чуть ли не впервые с самого начала нашей с ним ебли мы оказались лицом к лицу. Его глаза торжествовали. Я смотрела на него с благодарностью - еще совсем недавно я не могла и мечтать о том, что мой первый молодой человек выебет меня так здорово. Я закинула ножки и обхватила ими талию своего кумира, а он неистово долбил меня, все больше впечатывая в стенку. Это было триумфальное спаривание могучего самца и молоденькой очаровательной самочки. Я обхватила своими ручками его могучие плечи, прижался к нему, насколько только возможно, и прошептала:
- Дядя Жора, мой папочка сейчас в школе учит детишек, а тем временем его собственного ребенка превращает в свиную отбивную его злейший враг!
Это фраза, похоже, свела с ума моего любимого, перешедшего на сумасшедший ритм долбежки, но я продолжала:
- Георгий Ахмедович, я слышала, что вы очень хотели мою мамочку, но она ошиблась и предпочла неудачника-отца. Теперь их дочурочка полностью в вашей власти - радуйтесь сладкой мести, хозяин!
Ну и в самый последний момент я успела выкрикнуть:
- Вы мой кумир, дядя Жора! Я мечтаю быть продолжательницей вашего рода, я мечтаю родить ребеночка, которому передам ваши гены победителя, и обещаю, что обязательно выращу достойного продолжателя рода победителей, даже если, наигравшись со мной, со временем вы бросите меня, как недостойную вашего члена!
Георгий Ахмедович взорвался. И я почувствовала даже не миллионы, а миллиарды сперматозоидов, штурмующих мою матку.
«Невозможно не забеременеть», - счастливо подумала я.
Мой кумир поимел меня, и теперь я вскоре стану молодой мамой. Вот папка обидится, если узнает, что я рощу сына Георгия Ахмедовича!
Но это был, конечно, далеко не конец. Мы с Георгием Ахмедовичем, счастливые, прошлись под ручку в саму баньку. Предварительно, правда, он снял с меня футболочку, шапочку и кроссовки - все то, что на мне почему-то оставалось до сих пор. Георгий Ахмедович сказал, что ебать тинейджера в белой футболочке, кроссовках и шапочке со смешно подпрыгивающими помпонами, было весьма забавно. Я поблагодарила его за комплимент.
Далее мы вместе неплохо попарились, и у моего кумира вновь встал как кол. Я стала думать, как бы так поинтересней его удовлетворить. В рот брала, в письку тоже. И тут я вспомнила про попочку. Тогда я еще не знала, что такое анальный секс, мне просто пришла в голову мысль:
«А что, если Георгий Ахмедович засунет свой член мне в попу?»
Я представила себе картину, она показалась мне очень унизительной, поэтому сразу возбудила. Но я подумала, что Георгий Ахмедович может быть против: ведь там узко, да и совать столь драгоценный орган в грязное вообще-то отверстие. Мне думалось, что эта идея вряд ли понравится дяде Жоре, но самой мне ТАК хотелось попробовать, что я решилась и, опустившись на колени, начала умалять:
- Георгий Ахмедович! Я делала для вас все, что бы вы ни пожелали. И впредь исполню любой ваш каприз! Все что угодно! И никогда не буду просить ничего для себя! Кроме этого раза. Сейчас мне очень-очень хочется и я умаляю вас, стоя на коленях умаляю: пожалуйста, поимейте меня в мою попочу, дядя Жора. Я никогда не забуду этого вашего подарка мне! Я буду вечно помнить, что вы согласились выполнить эту мою просьбу! Умаляю!!! В попочку! Пожа-луй-ста!!!
Георгий Ахмедович благосклонно согласился выполнить мою просьбу, и я сразу радостно встала рачком, игриво предлагая свою сладкую попку. То, что с моей детской попкой сделал Георгий Ахмедович, я думаю, можно и не рассказывать. Крик и визг стоял на весь поселок, а я еще долго не могла сидеть, но главное - Георгий Ахмедович был счастлив. Он потом всем знакомым меня представлял не иначе как «вот этой девчушке я порвал попку», а я с радостью показывала всем, какую симпатичную попку поимел мой хозяин. Он и потом неоднократно ставил меня рачком - моя попочка ему явно понравилась. А я терпела боль - лишь бы дядя Жора был доволен.
А в день повествования мы с ним еще долго ебались. И в бане, и в предбаннике, и на бильярдном столе он меня расстелил. Он оказался совершенно неиссякаем, чем не уставал меня восхищать. Его неунывающий член был просто символом бьющей через край жизни. От него было некуда скрыться, он ебал меня и во дворе, и в туалете, и в доме, и на крыше дома. А вечером к нему приехали друзья, такие же «братки» как и он - попариться. Георгий Ахмедович изъявил желание поделиться своей радостью с друзьями. Поэтому, когда они зашли в предбанник, их уже ждала на столе расстеленная я. Вот они обрадовались! Навалились целой кучей, начали ебать во все дырки сразу - меня во время спас любимый Георгий Ахмедович, сказал, что довольно по два раза на человека. А потом они меня отмывали и приводили в чувство.
В общем, на следующий день я в школу тоже не пошла.