По следам Аполлинера.
08. Мои эротические сны и первый опыт с сестрой управляющего.
Хоть и возвращался я в усадьбу окольными путями, но бежал так быстро, что оказался у себя на веранде гораздо раньше братца.
- Ты уже здесь? – не скрывает он своего удивления, увидев меня, лежащим уже в постели. – Или не ходил?
- Почему не ходил? Ходил и всё видел … Пойдёшь к ней сейчас?
- Сейчас нет… Поваляюсь малость, может и сосну часок-другой… Если тебе будет не до сна, то разбуди, пожалуйста.

Мне на самом деле было не до сна… Не выходили из памяти и нагота сестры, кузины и баб на берегу речки, и то, что видел я там же между братом и тётушкой, взобравшись на ветлу. Я непрестанно думал о них, и член мой всё время стоял. И вот, в какой-то момент, вспоминая изображение женских половых органов в атласе человека, я ощущаю эту самую эрекцию, причём такую, что расстёгиваю ширинку пижамных штанов, и вытаскиваю свой прямостоящий хуй наружу, с силой сжимаю внизу и благодаря этому освобождаю головку. То сильнее сжимая его, то ослабляя хватку, я начинаю тереть его внутри ладони сверху вниз, щекочу себе яйца и чувствую себя совсем мужчиной, получая столь глубокое наслаждение, что дух захватывает. Ощущение несказанного сладострастия заставляет меня вытянуть ноги и упереться ступнями в железные прутья на задней спинке кровати.
Дыхание моё учащается, рот открывается, а глаза зажмуриваются.

И что ни секунда, то тысяча мыслей мелькают у меня в мозгу. Огромные груди и живот сестры управляющего Дуси, странные взгляды тётушки на меня в библиотеке, затем беседа там с хозяйкой, очаровательные киски Кати и Нади, наконец, маховые движения Жориной задницы над распростёртой под ним тётушкой, - всё это проплывает у меня перед глазами. Мои руки принимаются ещё быстрее тереть хуй, и тело словно пронзает электрический разряд. Дуся! Катя с Надей! Татьяна Николаевна! Мария Александровна! Опять Татьяна Николаевна! Я чувствую, кровь бросается мне в лицо, и ощущаю, как из моего вздувшегося члена что-то вытекает, вначале под сильным напором, словно из спринцовки, затем более слабой струйкой.
Приподняв один край одеяла, я вижу, как на пододеяльник и пи-жамные штаны, уже покрытые какой-то липкой жидкостью, продолжают падать с кончика моего быстро обмякающего орудия капли, чем-то напоминающие яичный белок. Стряхнув последние из них, я вытираюсь нижним концом пижамной рубашки и бужу похрапывающего брата:
- Жора! Не пора ли тебе снова в бой? И взгляни, что со мной случилось, пока ты спал…

Братец вскакивает, делает шаг ко мне и взглянув на то, что я ему демонстрирую, спрашивает:
- Это с тобой в первый раз?
- Да, - отвечаю я.
- Сон привиделся?
- Что-то в этом духе.
- Что ж, поздравляю тебя с поллюцией, с тем, что ты на практике познал, что такое кончать… А пальчиками не помогал?
- Помогал…
- Это уже хуже. Это называется онанизмом, то бишь рукоблудием, и осуждается религией и большинством медицины. Постарайся в дальнейшем кончать не в ладонь, а в женскую срамную щель, в женскую копилку… Теперь же тебе крепкий сон обеспечен, а я пойду продолжать свои подвиги…
Я действительно быстро засыпаю и сплю без задних ног до тех самых пор, когда до меня доноситься разговор между братцем и уже пришедшей прибираться беременной сестрой управляющего.
- Это здорово, что ты пришла, кума, - слышу я его голос и поворачиваюсь в их сторону, чтобы не только слышать, но и видеть всё между ними происходящее.
Но Георгий уже полностью одет и куда-то видно торопится. Он ведёт Дусю в проход между нашими кроватями, усаживает её на свою постель – как раз напротив меня, сам садится рядом, слева от неё, одной рукой обнимает и, целуя в губы, расстёгивает кофточку, а другой задирает юбку.

- Ну как можно? – пытается она, правда не очень энергично, сбросить с себя его руки.
- Нам со вчерашнего утра всё можно! – уверяет он. – А ну-ка, яви мне всю свою красу!.. и ноги, ноги не сжимай, а раздвинь!
Она, продолжая вяло отбиваться, указывает ему на меня.
- В чём, кума, дело? – спрашивает он.
- Да младший барич, братец ваш, таращит на нас свои зенки…
- Братец, говоришь? – делает удивлённый вид Георгий. – Ах, да… Ну, конечно, такое зрелище!.. Как ты думаешь, приходилось ли ему когда-нибудь до этого момента видеть подобную роскошь?
- К чему вы это?..
- А к тому, что и ему не мешало бы взглянуть на твои шикарные титьки вблизи, потрогать их, может и поцеловать... Сашок, а Сашок! Ты на самом деле не спишь?.. Тогда выскакивай из постели и присоединяйся к нам!..

- Зачем вы так? – жалобно лепечет сестра управляющего, с ужасом взирая на меня, восстающего из-под одеяла, делающего шаг к занятой ими кровати и усаживающегося по другую сторону от неё. – Так же нельзя!..
Уставившись в тёмные ореолы её грудей, я, подбадриваемый взглядами брата, дотрагиваюсь до них двумя пальцами и начинаю совершать вращательные движения вокруг них, беру на ладонь одну из набухших её мякитишей – ту, что ближе ко мне – и, слегка подкинув её несколько раз, погружаю в неё всю ладонь.
- Умница, Сашок!.. Всё правильно… Теперь поцелуй её!..Находя Дусю привлекательной и обладающей довольно при-ятным лицом, я тянусь ртом к её губам, она отворачивается от меня, предоставляя их таким образом Георгию. Тот же, на секунду оторвавшись от них, смеясь, говорит мне:
- Раз отказывают в одном, бери другое, что под рукою.
Я так и делаю, впиваюсь в раздувшийся сосок и, видя, как братец, задрав левой рукой подол её юбки, гладит внутреннюю часть ляжки, делаю то же самое. Малость спустя, следуя за его пальцами, и мои принимаются поглаживать курчавые волоски, покрывающие низ её живота, после чего спускаются чуть ниже к расщелине с покрасневшими мясистыми краями и проникают внутрь, покрываясь чем-то влажным, исходящим оттуда. Там они натыкаются на ещё одну щелочку и проникают и в неё, причём на глубину, равную двум верхним фалангам моего среднего пальца.

- Ну зачем же так? – со слезами на глазах произносит сестра управляющего и бессильно опрокидывается на спину. – До чего же мне…
- Что ж, кому до чего, а куме до всего! - прерывает её Георгий. -Попробуй ещё и хуёк моего братишки! Не откажи ему! Я бы и сам ещё разик угодил тебе, да меня ждут уже внизу, надо ехать в Подольск, а потом и в Москву… Я же знаю, что ты добрая и не откажешь мне в этой просьбе… Не так ли?
Он наклоняется и долго и нежно целует её, после чего быстро бежит к двери и уже оттуда, обернувшись, бросает:
- Спасибо куме, что до кума добра!

Я вскакиваю вслед за ним, но остаюсь недвижимым, целиком поглощённый представившимся моим взорам зрелищем: влажную от пота и покрасневшую кожу между бёдер, в глубине две огромные, толстые и раздутые губы, чей красный цвет переходил в коричневый. Вначале я даже испугался, узрев их. Они были открыты, и изнутри, куда проник мой взгляд, виднелся настоящий мясной прилавок с разложенным на нём превосходным красным сырым мясом. Над губами виднелась дырочка (наверно, для мочеиспускания, догадываюсь я), увенчанная маленькой мясистой ягодой. Это, как я понял, судя по сведениям, почерпнутым мною накануне из анатомического атласа, был клитор. И вся эта верхняя часть расселины была прикрыта рыжими волосами, невероятно густым ковром покрывавшими бугор Венеры.
По правде говоря, зрелище это особого восторга у меня не вы-зывает. Но, вспомнив, что делал вчера и сегодня мой брат, я наклоняюсь и заставляю себя с показным удовольствием просунуть язык в расщелину, после чего начинаю быстро теребить и облизывать клитор, ощущая, как он постепенно твердеет под моим напором.
Однако вылизывание скоро меня утомляет, и я сменяю язык на палец. Расселина сильно увлажняется, а мой член приобретает такую упругость, что я понимаю: пора уже и пристроить его туда, куда следует… И вынув его из пижамных штанов, начинаю, оставаясь стоять на ногах, тыкать им. Дуся тем временем открывает глаза, приподнимается на локтях и говорит:

-Ты, поди, и вчера не спал? И небось всё видел? И уже знаешь, как?
После чего встаёт на ноги, оборачивается ко мне спиной, залезает коленками на край кровати и представляет моему взору свою невообразимую задницу, разделённую глубокой бороздой на две превосходные и весьма объёмные ягодицы. Я пробую пальцами и убеждаюсь, насколько они упруги. Конечно, жопка Нади была гораздо изящней, но рядом с этой она показалась бы вовсе бесплотной. То же самое можно сказать и о бёдрах. А уж что говорить о запечатлевшихся ещё со вчерашнего дня грудях! Их сейчас не видно, но в воображении моём они продолжали присутствовать. В расселине зада виднеются волоски.
- Ну и жопа! – говорю я, вспоминая, что говорил по этому поводу Георгий. – Колоссально!
Я прижимаюсь к ней и стараюсь обхватить руками её необъят-ный живот. Затем возвращаюсь к ягодицам и трусь о них хуем. Потом делаю полшага назад и начинаю похлопывать и поглаживать их. А ещё ниже виднеется жирная и сочная пизда. Порывшись в ней для забавы своим пальцем, я возвращаюсь к ягодицам, раздвигаю их и с любопытством рассматриваю заднюю дырочку. Формой она похожа на пупок, но коричневого цвета, хотя и очень чистая. Пробую сунуть туда палец, но женщина резко отстраняется, и я пугаюсь, что сделал ей больно. А раз так, надо ли настаивать?

Не лучше ли воткнуть распалённый хуй ей в пизду? Я так и делаю, и он входит туда, причём действительно словно нож в кусок масла, как изволил вчера заметить вслух Георгий! Погрузившись в неё до самых своих тестикул, я останавливаюсь, не уверенный в том, что же следует делать дальше.
Подсказка приходит от Дуси: она чуть отодвигается от меня, освобождая какую-то часть моего сикулька, и тут же прижимается ко мне, снова целиком его поглощая. И так ещё и ещё раз!.. И в этих её движениях, в этих её трениях вокруг моего члена, мне вдруг передаются какие-то необычно острые ощущения, гораздо более сильные, чем я испытывал вчера, помогая сам себе, или сегодня ночью, во сне. И меня тут же осеняет: именно это от меня сейчас требуется: двигаться в её маслянистом чехле туда и сюда, именно от этого получая величайшее удовольствие. Я так и делаю. И вскоре почти совершенно теряю голову. «Как чёрт на сковородке!» - снова приходит мне на ум вчерашнее сравнение. Но как сладостны эти адские мучения!

Я чувствую, как лезень мой раздувается, а в тестикулах и в нём самом стремительно накапливается какая-то энергия, готовая вот-вот выплеснуться наружу. Это и происходит через пару секунд, когда из меня, словно из спринцовки, перемежаясь с судорогами всего тела, начинает что-то выплёскиваться в её нутро. И я, начитавшийся врачебных атласов, понимаю, что это изливается сперма, что это экстаз, то есть то, ради чего всё и совершалось до этого.
Мне хотелось бы остаться в столь сладострастной позе и после семяизвержения, но сестра управляющего подаёт свой зад вперёд настолько, что мой обмякший член выскакивает из её нутра. Спустив ноги на пол и выпрямившись, она опускает вниз подолы своих одежек, вытирает ими свою промежность, застёгивает кофточку и только после этого оборачивается ко мне. Увидев меня, стоящего перед нею с полуопущенным хуем, красным и мокрым, она улыбается, берёт край простыни и заботливо вытирает моё поникшее мужское достоинство.
- А теперь одеваетесь, барин, и идите вниз, - говорит она, - Мне надо ещё поменять ваши постели. Да и другие дела меня давно уже ждут… Но ради бога, пусть никто ничего не знает, что между нами было!
И, покраснев, добавляет:
- А то я вас не буду любить…

Я слегка прижимаю её к себе, мы обмениваемся поцелуями и поворачиваемся спиной друг к другу: она – чтобы заняться нашими постелями, я – чтобы одеться и спуститься вниз.