Выйдя на площадку, Каратель оглядел стоящих напротив него девушек, и ласково улыбнулся. Они были прекрасны. Стройные, подтянутые, в недлинных, чуть выше колен, черных юбочках, белых блузках, таких же белых чулочках и аккуратных, на среднем каблуке, туфельках. Тридцать девушек, от пятнадцати до двадцати лет. Шесть классов, по пять человек в каждом. Первокурсницы, недавно направленные в Школу и стоящие в последнем ряду, слегка проигрывали своим старшим подругам во внешности – среди них можно было найти толстых или, наоборот, замучивших себя диетами худышек, да и макияж их был наложен неумело и не скрывал изъянов внешности, если они были на лице. Но Каратель не сомневался, что через пару лет, они превратятся в таких же безупречных красавиц, какие стоят в первом ряду. Он мысленно облизнулся, разглядывая прелестных, женственных старшекурсниц.

Когда Каратель подошел к девушкам, по их рядам прошла волна испуга. Его появление на утреннем сборе говорило о том, что какая-то из девушек недавно крупно проштрафилась и будет наказана. Однако, по традиции Школы, о том, кого ждет эта незавидная участь, не знала ни одна из учениц. Наказание редко следовало сразу после проступка. Обычно о нем докладывали на совете преподавателей, а потом решали, стоит ли наказать виновницу, или можно простить и обойтись устным выговором. А бывало, что о проступке совсем забывали, как о мелком недоразумении. Но сегодня был явно не тот случай.

Из стоящего неподалеку коттеджа учителей вышел Директор. Встав за стоящую напротив девушек трибуну, он поздоровался и заговорил:
- Сегодня у меня для вас несколько сообщений. Во-первых, первая и вторая группы сегодня не идут на уроки физкультуры. Вместо них будет проведен дополнительные уроки этики.
Девушки из указанных групп заулыбались. Уроки этики, которые вела пожилая, спокойная учительница, все любили гораздо больше, чем изнурительные уроки физкультуры, на которых опытные инструкторы заставляли заниматься до седьмого пота, тщательно следя, чтобы девушки выкладывались на все сто.
- Во-вторых, - продолжал Директор, - по решению совета преподавателей было решено наказать Викторию К. из второй группы.
Одна из девушек, стоящих в предпоследнем ряду слабо простонала и закусила губу.
- За, то, что она залила чернилами тетрадь с планом урока учителя истории, сорвав, таким образом, занятия в двух группах, совет решил наказать ее…
Директор посмотрел в лежащий перед ним листок.
«Только бы что-нибудь полегче… Только бы не серьезно…» - билось в голове у Вики. Это был первый ее серьезный проступок за полтора года обучения, и она надеялась на снисхождение преподавателей.
- Десятью ударами легкой плетью! – закончил Директор.
Вика шумно выдохнула. Она знала, что это минимальное наказание за срыв урока. Учителя действительно пожалели примерную ученицу.
- Однако, - продолжал Директор, - учитывая обстоятельства этой выходки, я добавляю еще двадцать плетей и приказываю провести наказание в назидательной форме.
Девушка, сжала кулачки, из-за всех сил стараясь не расплакаться. Тридцать плетей, даже легких – это и само по себе очень серьезное наказание, а уж вынести его «в назидательной форме» - перед всеми ученицами и преподавателями Школы – это было не только больно, но и жутко унизительно.

Директор поднял глаза от листка, и, найдя глазами Викторию, сказал:
- Запомните, Вика – бьют не за то, что что-то натворил, а за то, что попался! И уж если вы решили напроказничать, то не нужно рассказывать об этом всей Школе!
Все стоящие на площадке девушки поняли, что именно имел в виду Директор. Вика залила тетрадь учителя на спор, доказывая подружкам, что у нее хватит решительности на такую выходку. Естественно, что известие о ее «смелом» поступке быстро разлетелось по всей Школе. Видимо, именно этому ее поступку и будут посвящены дополнительные уроки этики…
Услышав о том, что наказание будет публичным, Каратель отправился в небольшой серый домик, один вид которого вызывал у всех учениц дрожь в коленях. Обычно наказания проводились именно в нем – он уводил туда провинившуюся девушку и там, спрятанная от посторонних глаз толстыми, не пропускающими звуки, дверьми, она получала то, что ей причиталось. Поговаривали, что когда Каратель в хорошем настроении, с ним можно договориться о смягчении наказания. Разумеется, за ответную услугу. И не сложно догадаться, за какую именно. Но эти слухи были довольно спорными, т.к. ни одна из девушек не признавалась, что она отдалась Карателю за то, что он скинул с ее наказания десять-пятнадцать ударов. О том, что кому-то удавалось полностью избежать наказания таким путем, никто даже не говорил – заплаканные лица девушек, выходивших из этого серого домика не оставляли сомнений в том, что какую-то долю причитающегося они получили в любом случае.
Всю прошлую неделю, ожидая, что она будет наказана, Вика думала над этой возможностью. Каратель – бритый мускулистый мужик средних лет - не производил отталкивающего впечатления, и секс с ним она вполне смогла бы пережить. Тем более, что в свои семнадцать с хвостиком, Вика уже не была девочкой и боль от потери девственности ей не грозила. Однако, мысль о том, что в нее войдет мало знакомый мужчина, к которому она не испытывает никаких чувств, кроме страха, была ей противна. «Отдаться этому бугаю за то, что он стегнет меня на несколько раз меньше?! Ну, уж нет! Я девушка, а не кукла, и буду заниматься этим только с тем, кого сама захочу! Наказание – это больно, но не смертельно. Другие девушки выдерживали, и я выдержу!»
Сейчас, услышав про тридцать плетей, Вика подумала, что, возможно, переменила бы свое решение, если бы наказание не было публичным. Лучше отдаться Карателю, пусть даже она потом будет чувствовать себя последней дрянью – это лучше, чем несколько минут извиваться и рыдать под его плетью. Назидательная форма наказания решила за нее эту дилемму. Ей придется вытерпеть все три десятка ударов, как больно бы это не было.

Занятая этими мыслями, Вика приготовилась увидеть скамью для порки – девушки рассказывали, что это деревянное сооружение, на котором их фиксировали, вытянув связанные вместе ноги и приковав руки к полу под скамьей – но ее ждал еще один неприятный сюрприз. Каратель выкатил из домика странное сооружение похожее на позорный столб средневековья, и поставил его перед рядами девушек.
- Наказуемая, выйти! – громко сказал он.
Вика тяжело вздохнула и тяжелой походкой вышла вперед.
- Сними туфли и чулки.
Ученица подчинилась, аккуратно поставив туфельки на землю и положив на них чулки.
Каратель заставил девушку встать босыми ногами на деревянную платформу, на которой находилась вся эта странная конструкция, и приковал ее лодыжки к ней так, что они не могли двигаться ни вверх, ни в стороны. Затем, он положил девушку животом на деревянную подставку и зафиксировал ее голову и руки. Теперь она стояла, сильно нагнувшись вперед, прикованные лодыжки и упирающаяся в живот подставка не позволяли ей согнуть ноги в коленях, а широкие колодки, в которые были заключены ее голова и руки, не давали видеть то, что происходит сзади.
Вышедшие из коттеджа преподаватели встали сбоку от площадки, напротив головы девушки. Она обрадовалась тому, что им будет не видна ее попа, которую наверняка обнажат перед поркой, и дала себе слово не плакать, чтобы ее слез они тоже не увидели.
***

Каратель положил руку на спину девушки. Он чувствовал нежную кожу под тонкой тканью блузки, и это ощущение сводило его с ума. Почему этот чертов Директор сделал наказание публичным? Если бы они были в его домике, он наверняка заставил бы эту девчонку отдаться ему! Он бы даже мог взять ее силой – прикованные к скамье или столбу девушки были абсолютно беззащитны, и он не раз этим пользовался. Хотя, ему больше нравилось заставлять их самих уговаривать изнасиловать их. Если девушке причиталось хотя бы два десятка ударов, то уже на половине экзекуции она была готова на все, лишь бы этот ад прекратился. Каратель умел пороть. Было не много дел, которые он умел делать хорошо, но это искусство он освоил в совершенстве. Его жертвы сходили с ума от боли, однако при этом никогда не получали серьезных травм. Даже полсотни тяжелых плетей, которые ему однажды довелось отвесить одной из учениц, оставили на ее коже лишь яркие рубцы, но не кровавые раны. Был у него один секрет, которого никто не знал, и девушке, прикованной сейчас для порки, предстояло испытать его на себе.
Каратель любил свою работу. Он любил ощущение власти над молоденькими девушками, любил ужас в их глазах, любил их крики, их слезы и их готовность сделать что угодно, лишь бы прекратить это. Он был садистом, в самом худшем значении этого слова. Он прятал свои эмоции, как мог, т.к. понимал, что в Школе не потерпят сумасшедшего даже на должности карателя, даже если он виртуозно владеет плетью. Поэтому публичные наказания были для него настоящим испытанием. Пороть и не показывать то, что он наслаждается муками жертвы – это было для него действительно сложно. Тем более, если жертва была такой, как эта девчонка. Стройная, с тонкой талией, округлой попкой и крепкой, но довольно крупной грудью. Ее каштановые волосы сводили с ума, а в карих глазах, наполненных сейчас страхом, можно было утонуть. Хотелось медленно провести пальцем по ее щеке, скользнуть под блузку, сжать в руках грудь, так, чтобы она вскрикнула, а другую руку запустить в трусики. А затем сорвать их и, прижав девчонку к стене резко войти в нее, и… Черт! Сколько не мечтай, а уединиться с этой красавицей не получится! Что же ты, сучка, так провинилась, что тебя решили пороть перед всей Школой?! Ну, что ж, раз я получу минимум удовольствия от тебя, то ты от меня получишь максимум впечатлений!
Каратель резким движением задрал юбку девушки, спустил ее трусики ниже колен и развернул деревянную подставку так, что теперь все присутствующие видели белоснежные полушария ее нежной попки. Девушка надеялась, что ее будут пороть в более пристойной позе, и от этой выходки ее лицо вспыхнуло от стыда. Увидев это, Каратель незаметно улыбнулся и прошептал Вике: «А вот тебе подарочек лично от меня…» И он опустил колодки, в которые была закована голова девушки, ниже, заставляя ее нагнуться еще сильнее. В этой позе перед всеми зрителями предстала ее нежно-розовая киска, и девушка покраснела еще сильнее. Если бы она сейчас провалилась сквозь землю, то была бы безумно рада этому.

Многие из учениц, наблюдавших развернувшуюся перед ними картину, подумали, что лучше получить полсотни плетей в пустой комнате, чем вот так стоять и чувствовать десятки взглядов на своих самых интимных местах. Как она потом будет учиться, зная, что вся Школа видела ее в такой позе? Публичное наказание всегда позорно, но Каратель сумел сделать его для Вики настолько унизительным, что теперь сама предстоящая порка воспринималась ею как не заслуживающая внимания мелочь.
Так она думала, пока Каратель не нанес первый удар. Неожиданный, от того, что девушка еще не пришла в себя от накатившей волны стыда, но от этого не менее болезненный. Из глаз девушки сами собой брызнули слезы, а из горла вырвался безумный крик.
- Извините, я кое-что забыл, - сказал преподавателям Каратель, и с силой воткнул в рот девушке кляп. Большой резиновый гриб заставлял Вику держать рот широко открытым и, казалось, проникал до самого горла, из-за чего она с трудом могла дышать. Гриб был покрыт какой-то жидкостью, и Вика быстро поняла, что это «усилитель чувств» - препарат, во много раз усиливающий физические ощущения. После его применения даже легкие шлепки были бы болезненными, а Вике предстояло вынести еще двадцать девять ударов плетью. Юную ученицу охватил ужас. Следующий жгучий удар плети вырвал из ее горла лишь хрип – кляп не давал ей кричать, и это было все, на что она сейчас стала способна.
Каратель не торопился, аккуратно нанося удары один за другим и следя за тем, чтобы появляющиеся на нежной коже рубцы не скрещивались. От этих ударов Вику охватило безумие. Она билась в колодках, стараясь хоть чуть-чуть уклониться от каждого следующего удара, однако, это не помогало – плеть все равно находила свою цель, и единственное, чего она добилась – это ссадины на руках и лодыжках, которые оставили кольца колодок. Девушке казалось, что каждый удар плети вырывает из нее куски плоти, хотя ее попка лишь покрывалась равномерно красными полосками.
На пятнадцатом ударе Каратель остановился.
- Я считаю, что кожу нужно обработать, иначе она будет слишком долго заживать, - обратился он к Директору. – Или это требуется наказанием?

Директор на секунду задумался. Наверное, если бы он сейчас видел лицо своей ученицы, он бы вообще прекратил это истязание – столько боли, ужаса и безумия было на нем. Но перед его глазами были лишь красные от плети ягодицы девушки, да выглядывающая между ножек киска, которой, конечно, не касались умелые удары Карателя.
- Нет, наказание не требует этого, - решил он. - Обработайте кожу, если считаете нужным, и продолжайте.
Обессиленная Вика обвисла в колодках, отдыхая, пока Каратель ходил в свой домик за какой-то мазью. Однако когда он вернулся, и начал наносить ее на кожу, она возмущенно замычала – мазь обладала явным раздражающим эффектом и обработанная ею кожа загорелась адским пламенем.
- О, да, - прошептал ее на ухо Каратель. – Это мое любимое лекарство! И еще у меня для тебя есть сюрприз!
После этих слов он встал так, что зрители видели только его спину, но не видели, что он делает с попкой девушки, и погрузил густо смазанный мазью палец глубоко в ее киску. Нежная кожа тут же загорелась, и Вике показалось, что в нее засунули раскаленную кочергу. Она завопила изо всех сил, но из под кляпа вырвался лишь очередной хрип.
- Погоди, милая, это же еще не все! – прошептал ей Каратель, и, окунув палец в баночку с мазью, начал аккуратно смазывать ею анус девушки, а затем, неожиданно резко засунул его на две фаланги внутрь. Новая боль пронзила юную ученицу. Ее попка никогда раньше не знала такого обращения – Вике даже мысль не приходила в голову, что можно туда что-то засунуть - поэтому вторжение пальца Карателя само по себе было болезненным, а уж раздражающая мазь сделал эти ощущения совсем невыносимыми.
Каратель вытащил палец из девушки и снова взялся за плеть. Каждый его удар становился для девушки волной нечеловеческой боли, но вскоре сработали какие-то защитные механизмы организма, и она потеряла сознание.
***
Очнулась Вика в больничной палате. Обработанная врачами кожа практически не болела. Только сильное жжение в киске и попе заставило девушку застонать - врачи, не знавшие о выходке Карателя, не обработали эти нежные места. Впрочем, мазь, которую он в нее засунул, была безвредна и жжение вскоре прошло. Уже на следующий после порки день девушка чувствовала себя вполне нормально и смогла вернуться к занятиям.
Каково же было ее удивление, когда идя на очередной урок, она увидела, как во дворе двое крепких парней в белых халатах запихивали в скорую Карателя, «упакованного» в смирительную рубашку. Она замерла посреди двора, в шоке от этого зрелища и не заметила, подошедшего Директора.
- Виктория, - начал он, – на последнем совещании совета было решено, что во время последнего наказания для вас была превышена норма воздействия. Так, конечно, не принято, но…
- Вы о чем? – не поняла растерянная девушка.
- В общем, мы засчитали ваше наказание как пятьдесят тяжелых плетей в назидательной форме. Авансом, – усмехнулся Директора. – Так что, когда вы в следующий раз набезобразничаете, наказания не последует.
- Думаю, что после вчерашнего мне еще очень долго не захочется делать что-нибудь неположенное, - с обидой сказала девушка.
- Для этого и нужны телесные наказания, - улыбнулся в ответ Директор. – Будучи однажды выпоротой, ученицы начинают вести себя как положено и второй порки обычно не требуется.
Вике хотелось спросить, многим ли ученицам приходилось пережить такое, что пережила вчера она, но потом решила «авансовые» плети могут пригодиться ей для чего-нибудь более стоящего, чем пререкания с Директором.

***