Как десять лет в воде живёт
Личинка и не знает,
Что день метаморфоз придёт.
Начнётся жизнь другая,

И та, которая была
Уродиной нелепой,
Расправит тонкие крыла
И устремится в небо.

Вот так и я в свои года
Из-за моих пристрастий
В любви не знала никогда
Ни радости, ни счастья.

Всё потому, что с малых лет
Стремилась к подчиненью,
А натыкалась на запрет,
На ругань и презренье.

Я дожила до двадцати,
Обычной притворяясь,
И лишь тогда смогла уйти
Из дома, не скрываясь.

Но эти поиски тогда
Закончились впустую:
Все эти ?домы>, ?господа>
Играли вхолостую:

Одним из них была нужна
Прислуга или шутка,
Вторым. обычная жена,
А третьим. проститутка.

Всё это шло от кошелька,
От похоти, от лени,
Никто из них наверняка
Не думал о владении.

И только года через два
Я встретила мужчину,
Который внял моим словам
И стал мне Господином.

Сначала он меня связал
И дал другое имя,
А дома сразу приковал
На месте для рабыни.

Когда я ощутила звон,
Увесистость металла,
То поняла, что это. Он,
А я навек пропала.

И пытки были так нежны,
А ласки. так жестоки,
Что сразу стали не нужны
Условности и сроки.

Был нужен лишь один визит.
И с той поры мы вместе,
И плётка на стене висит
На самом видном месте.

Сначала подписать пришлось
Контракт и соглашенье,
И только после началось
Моё преображенье:

Сперва поставили клеймо
На правой ягодице,
Оно почти что не видно,
Но мне уж не отмыться.

Проткнули дырочки в сосках
И выбрили промежность,
А чтоб никто не стал искать,
Мне изменили внешность:

Хозяин оплатил сполна,
Да и хирург не мешкал,
И я теперь похожа на
Девчонку-анимэшку

Со взрослым телом и лицом
Невинной ангелицы.
Так между мужем и отцом
Стирается граница.

Но я неопытной была,
И в школе подчинения
Я четверть года провела
В жестоком обученьи.

Потом настал черёд оков,
Тяжёлых и холодных,
Ведь долг рабыни не таков,
Чтобы ходить свободной.

Сначала было. просто жуть.
Казалось, невозможно
Ни сесть в оковах, ни шагнуть,
А спать. вообще тревожно.

Но через три-четыре дня
Я их не замечала,
Когда ж снимали их с меня,
То я по ним скучала!

Когда ж Хозяин под конец
Спросил: ?Чего ты хочешь?>
Я попросила сделать мне
Все цепи покороче.

Теперь я в них могу стирать,
Готовить, прибираться,
А как в них здорово играть
И просто развлекаться!

И образ жизни мой, и дом
С различным перевесом
Наполнен каторжным трудом
И сумасшедшим сексом.

Пусть я рабыня, что с того?
Зато я твёрдо знаю.
Что Господин ни на кого
Меня не променяет!

И очень даже может быть,
Что в нашей жизни быстрой
Способны искренне любить
Лишь садомазохисты.

Мы. идеальная семья,
Я лишь о том жалею,
Что в детстве не носила я
Ошейника на шее,

Что с детства не сказали мне
Про то, что боль и нежность.
Две стороны одной моне-
ты, это неизбежность,

Что в каждой женщине живёт
Желанье подчиняться,
А вовсе не наоборот.
Зачем же притворяться?

Только не думайте, что мне
Приходится годами
Сидеть в оковах и во тьме.
Помилуйте, бог с вами!

На радость или на беду
Всё в самом лучшем виде,
Когда по городу иду
В готическом прикиде,

Когда на солнышке блестит
Виниловая юбка,
И на неё не застит вид
Коротенькая шубка,

А если жарко. то корсет
И тоненькая блуза.
Я крашу губы в чёрный цвет,
А волосы. по вкусу.

Ошейник, хоть и без замка,
Шипованный, как роза,
А в плейере наверняка
Играет ?Lacrimosa> ;-)

Когда ошейник бубенцом
Звенит, а на макушке
Кошачьим царственным венцом.
Мохнатенькие ушки, ^-^

Все парни проглядят глаза,
И матерятся тётки.
А я всегда вернусь назад
К ошейнику и плётке!

Теперь не упущу ни дня,
Но вот беда какая:
Растёт сестрёнка у меня,
Что делать с ней. не знаю.

Сказать по-правде, не шутя,
Ведь это преступленье.
Отнять у малого дитя
Принятие решенья.

А та, не глядя на меня
(И то ещё цветочки),
Творит оковы из ремня
И маленькой цепочки!

Мой латекс переворошит,
Найдёт, во что одеться,
И перед зеркалом стоит.
Не может наглядеться.

То плачет, если велико,
То радуется: впору!
А ведь заводят далеко
Такие разговоры!

Ей только волю дай, она ж
Заместо формы школьной,
Ошейник, латекс и бондаж
Наденет добровольно!

Она готова в этом спать,
Ходить зимой и летом,
И только с боем можно снять
Всё, что на ней надето.

И не стесняется людей,
Порою дразнит даже.
Ещё ни попки, ни грудей,
Ни бёдер, а туда же!

Наденет цепи, как раба,
И встанет на колени.
Наверно, это всё. Судьба
Не в первом поколеньи.

И всё бы хорошо, да вот
(Где рвётся, там и тонко),
Пройдёт ещё полгода-год.
Испортится девчонка.

Часами роется в сети,
Валяется на койке;
Нет чтоб сготовить, подмести.
И в школе только двойки!

Ещё бы!. если есть семья,
Где можно жить так смело,
Да при такой сестре, как я,
Зачем ей что-то делать!

Что будет, если так пойдёт,
Нетрудно догадаться:
В плохие руки попадёт,
А ей уже тринадцать.

Завидовать сестре легко,
Играя в мазохистку,
Но жизнь рабыни. далеко
Не доля одалиски!

А раз не хочет понимать.
Всерьёз, не по приколу,
Придётся нам её отдать
Совсем в другую школу,

Где девочкам преподают
Искусство обольщенья,
Уменье создавать уют
И навыки служенья;

Где в извращении детей
Никто не обвиняет,
Где раздаётся звон цепей,
Когда они гуляют;

Где воспитатели строги,
А экзекутор ловок,
И розга выбивает дурь
Из девичьих головок;

Где вместо стульев и столов
Устроены колодки,
А вместо двоек и колов
Прописывают плётку.

Я там бывала, и не раз.
И знаю, мне сдаётся,
Какой сестра уйдёт от нас,
И то, какой вернётся.

И что за поворот в судьбе
Девчоночьей случится,
Когда защёлкнут на тебе
Ошейник выпускницы!

Тогда мы вместе ей найдём
Хозяина покруче,
Который лаской и кнутом
Её всему научит.

Сестра, пока бегут деньки,
Ждёт с нетерпеньем лета
И запирает на замки
Ошейник и браслеты,

Хотя давно понять пора,
Что это безделушки,
А рабство. это не игра,
И цепи. не игрушки.

А мне осталось только снять
С души пустое бремя
И каждый день благословлять
Сегодняшнее время,

Когда любая может стать.
Рабыней, госпожою,.
И без опаски выбирать
Свободу быть собою.

Танука