- Нет, но... Колетт!..
- Да брось, что тут дурного!.. Правда, зайчик? Вот, посмотри!..
Сидя в кресле-качалке напротив своего кузена, за столом, где мы пили кофе, она снова преспокойно задрала до пупка муслиновый пеньюар, демонстрируя свою абсолютную наготу.
- Ну! Ведь хороша? - бросила она парнишке, который вместо ответа только разинул рот.
- Да ты совсем спятила! - возмутился я. - Это же сопляк, который все еще сидит у мамочки под юбкой...
- Вот именно! Значит, должен был давно ее увидеть! Нет?.. Мамочка тебе показывала?
- О! Колетт! - отвечал юнец, весь красный, с горящими глазами. - Как бы я осмелился ее попросить!
- Так, значит, ты видишь ее впервые?..
- Нет, конечно, я видел это у девчонок, но у них там не было столько волос!.. Ах, какая!..
- Ну так подойди поближе и погляди, как она устроена!..
- Ладно, хватит, Колетт! Опусти свои тряпки! Это отвратительно!..
- Зануда! Мне нравится показывать свою пизденку... Смотри, малыш, - продолжала она, откидываясь на спинку кресла и широко раздвинув ноги, обтянутые шелком. - Ну как? Разве она не прелесть, моя ангорская киска? Не стесняйся, погладь ее!

Не заставляя себя дальше упрашивать, Рене встал на колени у ног моей любовницы, среди кружевной пены оборок ее пеньюара. Его рука - почти девичья, как и его лицо, обладающее пагубным очарованием андрогина, - принялась гладить и ласкать нежную шерстку.
Я снова вмешался. Конечно, мы условились, что ревности не будет в наших отношениях, но все же... вот так, на моих глазах...
- Колетт, это уж чересчур!.. Ты заставляешь его возбудиться, и что потом?
- Наоборот, это он меня здорово возбуждает! Ну давай, малыш, потискай ее хорошенько... Это ведь так приятно, правда?.. Такой густой мех!.. А как он блестит на солнце!..
Она повернулась вместе с креслом, и солнечный луч, пронзив клубы сигаретного дыма, осветил бахрому на ее лобке.
- О! Потрясающе! - выдохнул юнец, завороженно разглядывая этот золотой факел, пылающий на лилейно- голубой плоти.
Его пальцы погрузились в мелкие завитки, запутались в этих золотых колечках, затем медленно скользнули по нежной коже живота и раздвинутых ляжек.
- А теперь, - сказала Колетт, - слегка потрепи мою киску по мордочке!.. Раскрой ее губки, там, под шерсткой... Ты что, не умеешь?.. Большими пальцами... раствори... Спорим, они уже совсем мокрые! А он порозовел, мой бутончик, скажи? Маленький развратник... Кажется, ты уже лакомишься вовсю!.. Понюхай меня здесь!..

Выставив себя напоказ на самом краешке кресла, выпятив живот и приблизив заросший волосами клинышек к самому носу юнца, Колетт наслаждалась сладострастием своей бесстыдной позы и удовольствием отдавать себя на съеденье изголодавшемуся девственнику.
Ошалевший от такого невиданного счастья, он по- прежнему стоял на коленях между ногами Колетт, пожирая глазами прелестный алый бутон, который слегка расплющивался под его пальцами.
Моя проблядь млела от собственного распутства.
- Да, смотри, - мурлыкала она, - смотри хорошенько... это доставляет мне наслаждение... Это ведь свинство - показывать тебе мой бутон, который у твоей матушки столько раз распускался... этот хорошенький бутончик, с таким миленьким устьицем там, внизу?.. Нагнись... Ну же, посмотри на него!
Она закинула ногу на плечо Рене и повернулась на бок, чтобы он увидел бороздку между ягодицами, и раздвинула ее пальцами, обнажая розовато- смуглую кожу внутри.
- Поцелуй, дорогой... Поцелуй эту маленькую заднюю дырочку!..
Он припал губами к глубокой расселине и принялся целовать ее под звонкие раскаты смеха Колетт. Потом она снова повернулась на спину, по- прежнему не сдвигая бедер.
- А теперь, миленький, сыграем в кошки- мышки, идет? Ну- ка, полижи ее своим кошачьим язычком!
Рене приблизил свое бледное личико херувима к густой блестяшей поросли и прижал свои губы к половым губам Колетт, которая нажатием указательного пальца заставила свое влагалище стать ярко- алым.
- О! Как хорошо пахнет! - словно в бреду прошептал он.
Несмотря на собственное сильное возбуждение, я все же почувствовал укол ревности из- за всех этих знаков расположения, зашедших слишком далеко.
- Ну так что, - не выделржал я, - ты хочешь, чтобы он тебя выеб прямо здесь, у меня под носом?
- Кой черт! Спросил тоже... - самоуверенно бросила Колетт, не отрывая глаз от кудрявой белокурой головки, которая поднималась и опускалась между ее ногами. - Само собой, пусть он меня выебет! Чем сидеть просто так, раскачал бы его!..

Я взбесился.
- Ты что, издеваешься надо мной?
- Разогрей его, говорю тебе! - приказала Колетт с той запальчивостью, которая появлялась у нее всякий раз, когда кто- то сопротивлялся ее причудливым капризам. - И потом, потискай его зад... он, должно быть, прехорошенький... это тебя развлечет.
И, как всегда, моя страсть к этой восхитительной шлюхе заставила меня уступить ее требованию. Стараясь не мешать Рене в его упоительном занятии, которое уже исторгало прирывистые вздохи из груди Колетт, я стянул с него брюки и был приятно удивлен белизной и округлыми очертаниями его ягодиц, так что даже не нашел в себе достаточно жестокости, чтобы мять и тискать их.
- Черт возьми! - радостно воскликнул я. - Да у него жопа, как у девчонки!
- Ну вот, сейчас его и выебешь в жопу! А пока погладь ему хуй... это меня возбуждает!
"Это меня возбуждает!" - как часто я слышал от нее эту фразу, отметающую всякие возражения. И вот я принялся одной рукой лапать задницу хорошенького кузена, тогда как другая нащупала то, что полностью излечило меня от зависти и вызвало извращенное чувство обладания существом "третьего пола". Его член оказался коротким и куцым, и я еще больше укрепился в своей иллюзии, когда мой палец скользнул к его безволосому заднему отверстию.
- Лижи!.. Лижи хорошенько!. - приговаривала Колетт. - Кончик языка повыше... Найди... Ты разве не чувствуешь моего бутончика?.. Да... здесь... вот так... чуть посильнее... Ах! Ах! Чудесно!
Колетт закинула левую ногу, словно хомут, на шею кузена и лениво откинулась на спинку кресла. Сцепив руки на затылке, она медленно покачивалась, отчего ее разверстая пизда поднималась и опускалась под ударами языка Рене.
- О, да он хорошо справляется, негодник! Ах, как здорово он сосет...
Обычно Колетт кончала очень быстро.
- Быстрей... еще быстрей!.. засунь мне палец в заднюю дырку!.. Ах!.. Ах!..
Она задергалась животом.
- Ах! Вот сейчас!..Сейчас!.. - простонала она, не размыкая ног, обхвативших шею Рене.

В тот самый момент я почувствовал, как его чахлый отросток вздулся, и несколько горячих капель упало мне на руку. Юнец зашатался.
- Скорее, вставь мне, - умоляла Колетт, привлекая его к себе со всей силой неистового желания. - Ну давай, малыш, я вполне достойна забрать твою девственность!
Но член Рене поник мятой тряпицей.
- Что?.. Ты уже кончил?.. Ты не мужчина! - с насмешкой воскликнула Колетт.
От такой несостоятельности моя ревность совершенно испарилась.
- А ты чего хотела? - спросил я. - Вздумала ебаться с мальчишкой, у которого в яйцах только жиденькое молочко!..
- Да нет, вовсе нет! - упрямилась блядища. - Я хочу, чтобы он меня выеб у тебя на глазах... Ну что, маленький мой, выебешь меня? Ну же, взбодрись! Вот увидишь, как это сладко - засунуть свой хуечек в женскую пизденку! Раз уж ты не осмелился попросить этого у мамочки, я сама тебя угощу!.. Только взбодрись, дурачок... Прежде всего мы с тобой разденемся догола!
И тут же ее пеньюар соскользнул на пол, а вслед за этим Колетт в мгновение ока раздела Рене, покуда я, в свою очередь, облачался в костюм Адама.
- Ах, какой прелестный мальчик! Ей- богу, как он сложен! - в восторге воскликнула она. - Эта тонкая кожа, округлые бедра,а ягодицы!.. Нет, право же, вот это ягодицы! Как он выпячен, этот задик! Ах! Прямо для моего годмише!..
Она теребила и похлопывала Рене, водила пальцем между его ягодиц и щекотала темное отверстие, вертела мальчишку во все стороны своими хищными руками, которые жадно добирались до всех его прелестей.
Я посмотрел на тонкий прямой силуэт Рене, вырисовывающийся в зеркале. Казалось, он сам получает удовольствие, созерцая свое женоподобное изящество.
- Ох! Воистину - услада педераста! - повторяла Колетт, сияющая как никогда. - Настоящая девчушка... и хуечек в придачу! Я даже нахожу некое сходство с Клодиной, ну знаешь, той девчонкой, которая в пансионе ебла меня своим клитором... Но только нужно, малыш, чтоб эта штука была у тебя потверже! Вот увидишь, как я подниму ей настроение!
Колетт пригнула Рене к креслу и отвесила ему несколько хороших шлепков по ягодицам, отчего те тотчас же ярко порозовели. Она понемногу входила в азарт, возбуждаясь от подергиваний хорошенького зада под градом увесистых шлепков.
- Ох! Эта жопка! Эта жопка! - восклицала она. - Так бы ее и съела!
Она опустилась к Рене и укусила его в нежную плоть ягодицы, а затем ее язык скользнул в расселину. Рене тихо замурлыкал от этой возбуджающей щекотки.
- То- то же, поросенок, сразу ожил!.. Покажи, как ты возбудился!
Рене поднялся и повернулся к ней, так что его член оказался на уровне ее рта.
- О, какой славный росточек! А теперь, малыш, посади- ка его мне в рот!
Рене напряг мышцы живота и просунул член между раскрытыми коралловыми губами Колетт. Тогда приблизился я и, обхватив Рене за талию, сунул ему в руку свой член. Не дожидаясь моей просьбы, Рене принялся за дело с легкостью и умением, свидетельствовшим о давней привычке.

Придя в восторг от его искусства, я воскликнул:
- Честное слово, даже у тетушки Монпарно не такие нежные руки!
- Эй, педик, только не кончай! - вмешалась Колетт. - Я хочу, чтобы ты ему вставил!.. Не правда ли, душка, - обратилась она к Рене, - ты ведь дашь ему попользоваться твоим задиком?
- О, конечно! - запросто согласился тот.
- По этой части ты тоже девственник?
- Ну я бы этого не сказал, хотя брат Эпагат уверяет меня, что держался берегов и не заходил на глубину.
Это бесхитростное признание рассеяло мои последние сомнения.
- Отлично, кузен! – воскликнула Колетт, разражаясь смехом. – Итак ты получишь двойное удовольствие, лишившись разом и той и другой невинности! То- то мы с тобой развлечемся!
В своей извращенной фантазии, находящий особо утонченными самые неудобные позы, она опрокинулась спиной на красный атласный пуф, очень низкий, но достаточно широкий, чтобы вместить ее роскошные формы. Болтая в воздухе руками, изогнувшись так, что остроконечные груди наполовину оказались за пределами ее ложа, свесив голову, Колетт выставила мраморный живот между сладострастно раскинутыми бедрами, которые она, согнув, прижала к его бокам.
- Ну давай, херувимчик, отъеби меня!.. Смотри, как я ее тебе подставила, мою пизденку!..

Я оттолкнул мальчишку резким ударом по его замечательным ягодицам, наполовину развернутым, забрал из его руки свой член и засадил в самую середину заросшей волосами борозды.
- Ну вот, сейчас устроим хорошую встряску твоей заднице! – сказал я.
Мой елдак с легкостью проник в его дыру, но Колетт не удержалась от тревожного вскрика.
- А пока не шевелись, - добавил я, - потому что я хочу забить тебе свой кол в жопу поглубже.
Я согнул мальчишку пополам и пошире раздвинул ему ножки.
- Ну- ка отклячь задницу как следует… еще… по- собачьи…
Его круп изогнулся, образовав восхитительный округлый выступ, я развел его розовые ягодицы, головка моего хуя вклинилась в узкий проход, и я начал ритмично подаваться вперед.
- Держись, Рене, я пробуравлю в тебе дыру размером в десять су…
- Ай! Ай! – завопил юнец, под мощным напором моего лома.
- Еще чуть- чуть, старина… держись!..
Со второго захода я проник в него полностью, не обращая внимания на вопли. Затем я втолкнул его между бедер моей любовницы и ухватился за них.
- Ну вот, тебя лишили невинности, отымев сзади, - сказал я. – А сейчас выеби ее сам, и я постараюсь, чтобы мы действовали слаженно.
- Да, иди ко мне, - выдохнула Колетт, обхватив его шею руками. – Окажи мне эту любезность, мой милый… Ведь он такой хорошенький, мой бутончик… правда, очаровательный бутончик у твоей кузины?..
Она положила одну ступню на плечо Рене, который, прижавшись к ее животу, двумя руками вцепился снизу в ее ягодицы.

Мой член по-прежнему оставался в узком проходе юношеского зада, и я содомировал мальчишку в том же ритме, в каком он двигался туда- обратно, ебя мою любовницу. Но, раздосадованный тем, что мальчишка оспаривает у меня прелести моей любовницы, я готов был едва ли не разорвать ему задницу; и вскоре начал загонять хуй в него с такой яростью, что юнец заплакал от боли.
- Ну же, давай, еби ее!.. – повторял я сквозь зубы, стиснутые от нарастающего возбуждения. – Еби мою блядищу! Ты что, не видишь, как она хрипит, как она ждет, чтоб ты ее уделал!
В самом деле, Колетт уже билась в судорогах оргазма. Ее живот подпрыгивал, розовые бархатные туфельки, скрещенные на затылке Рене, дергаясь, задевали меня по лицу и усиливали мою распаленную похоть, словно Колетт своим наслаждением бросала мне вызов.
- Давай же, давай! – восклицала она, чередуя слова и стоны удовольствия. – Давай, зайчик мой, орудуй своим хуечком! Втыкай его, втыкай!.. Ах! Ах!.. Потрись им о краешки, малыш… о краешки… о, как хорошо!.. Ах!..
С удвоенной энергией вонзая член в зад несчастного педика, я закричал ей:
- Шлюха! Блядища! Течная сука! Давай кончай!
- Да! Да! Твоя шлюха!.. Скажи ему, что я твоя шлюха!
- Публичная девка! Я тебя заставлю ебаться с целым полком!
- Да! Да! У тебя на глазах!.. О! О! Я кончаю! Давай, малыш, толкай… Ах!.. Ну кончи же!
Она корчилась, тщетно ожидая, что Рене разделит ее удовольствие; затем, освободив влагалище, принялась осыпать кузена градом ударов в отместку за разочарование в его мужественности.
- Да у тебя и спермы-то нет! – воскликнула она.
Еще миг – и я бы кончил. Вместо этого я резко вытащил член из задницы Рене и, оттолкнув незадачливого ебаря, вцепился в бедра Колетт. С диким остервенением ревности, бушующей в крови, я пронзил ее своим острием. Мое неистовство заставило ее буквально заржать от восторга и затрястись всем телом.
- Спермы тебе захотелось, шлюха? На, получи!
Когда я полностью ее отъебал, то поднял ей зад над сиденьем и поставил Рене на колени между ее ногами, уткнув ртом в ее пизду, всю в пене. И пока он вылизывал горячую щель, залитую потоками спермы, я еб его сзади и на сей раз осчастливил семяизвержением.
Свежесть и красота этого юного тела, почти бесполого, иллюзия извращенноо соития с девчонкой, переодетой в мальчишку, необычайная хрупкость его члена, который я подергивал за головку, и, наконец, возбуждение Колетт, вызванное этим зрелищем, и ее бурный восторг доставили мне совершенно исключительное наслаждение.

- Ну что, радость моя, - спросила Колетт у Рене, когда, одевшись, мы втроем снова уселись за кофе, - как тебе понравилось ебаться через зад?
Его прекрасные голубые глаза, слегка утомленные, лучились прежней наивностью, и на очаровательном лице отразилась внезапная стыдливость Евы после грехопадения, когда он ответил:
- Знаете, кузина, мне бы гораздо больше хотелось быть девочкой, чем мальчиком!

C огромным удовольствием их прочту и отвечу.