Историю этой удивительной семьи я узнал от ее главы - за стаканом вина. Вернее, вино пил я, а глава потребовал коньяку - и, чем больше он пьянел, тем более откровенные детали я слышал.
Я знал, что он в рот не берет спиртного, и не останавливал его, чтоб он узнал, как это «приятно» - напиться до чертиков. Но когда я услышал главное - отобрал у главы бутылку и немедленно потащил его. К ней. А вернувшись - сел писать.
Эта история произошла в одном провинциальном городе. Все имена вымышлены. Что-то присочинено, что-то приукрашено, но в целом - все было именно так, как было.
Предупреждаю: здесь много откровенной эротики. Но это - не эротическая повесть. Это - правда. Без эротики здесь - как без воздуха: такова история, что поделать. Я услышал ее ТАК, и мог бы стыдливо подтереть эротику - и это было бы, как история Сент-Экзюпери без самолета. Или - история Led Zeppelin без музыки.
Но главное тут - не в эротике. А совсем в другом.
***
Они были знакомы с первых дней школы, но всегда «просто здоровались». До самого до восьмого класса.
Рита была «очаровашкой». Она нравилась Коле - точнее, он признавал ее красоту скрепя сердце, - но не более того. Были вещи куда интереснее: компьютер, рисование, русский рок...
Коля никогда не «выкобеливался» перед Ритой. Правда, он видел, что Рита - не «фифа» и не «макака», своей красотой не избалована, нос не дерет, дурку не гоняет - но все равно сторонился этого нежного существа, как магазинов дорогой посуды.
В минувшем году был настоящий бум влюбленностей и ухаживаний, не миновавший ни Риту, ни Колю, - но «ни о чем таком» никто не помышлял. Все происходило на уровне первых прикосновений и «дружу-не дружу». Ни Рита, впрочем, ни Коля так ни разу и не целовали существо другого пола...
Однажды он встретил ее на остановке. Это было в августе, в самом его конце. Увидев смуглое личико, Коля и смутился, и обрадовался; Рита была одна, им было по дороге, и Коля почувствовал своим долгом «развлечь» ее.
Он старался, как мог, не подозревая, что «выкобеливается» не хуже пацанов-одноклассников. Но Рита от души смеялась, удивленно поглядывала на Колю - и сообщила ему: «никогда не думала, что ты такой... такой смешной».
Коля задумался над словом «смешной», - но рассудил, что это комплимент. Время было вечернее, и он, набравшись смелости, зазвал Риту к себе. Рита, к его удивлению, не отказалась.
Они шли по парку; Коля острил - и смотрел в это время на волосы Риты, на ее нежный профиль, и думал: бывает же красота у людей... Рита поужинала у него, он показал ей свои рисунки, поставил несколько любимых песен, рассказал о них; она заинтересовалась, начала расспрашивать; он увлекся...
И - каким-то непонятным образом пролетело четыре часа. Рита вдруг в ужасе схватилась за мобильник - «я отключила его, и мама в панике...» Коля засуетился, проводил Риту домой, извинился перед ее мамой - и шел назад в какой-то сладкой, щемящей прострации: будто все вокруг светилось и пело Ритиным голосом.
Казалось бы, обычное дело - зазвал одноклассницу домой; но ему было хорошо, как никогда. В его глазах стояла улыбка Риты, проводившей его к лифту... «Какая она, оказывается, умная и... настоящая», думал он, убеждая себя, что дело только в этом.
Звонить ей Коля стеснялся, и светлый образ постепенно гас. Но через четыре дня, в воскресенье, он снова встретил Риту - и снова случайно.
Рита была расстроена. Подумав немного, она рассказала все Коле, доверчиво глядя на него: ее друг Витька приревновал Риту к нему и бросил ее в выходной.
Коля решительно предложил:
- Пошли со мной!
- А куда?
- Идем в поход! За город, - выпалил вдруг Коля, - на свободу!
- На свободу? - оживилась Рита.
- Ага! Идем робинзонить! Идем кататься по траве, ловить бизонов и робинзонов! - Коля вдохновился и увлек Риту, у которой сразу загорелись глаза. Они накупили продуктов, впихнули все в Колин рюкзак - и Коля повел ее к электричке, думая о том, что скажет маме.
Час в электричке пролетел незаметно. Как нарочно, погода была сказочной: нежаркое солнце, ласковый ветерок, пухлые облачка на небе... Как только Коля с Ритой ступили на тропинку, заросшую душистой травой - их обоих охватил такой восторг, что они пустились бегать, визжать и дурачиться, как малышня.
Вскоре показалась чистая гладь реки. Коля предложил:
- Давай купаться!
И - вспомнил, холодея, что не надел трусов под шорты. «Ладно - в шортах буду!.. Вытащу деньги, мобилку...»
- Купаться! Ой, бли-ин... Коль!.. А я... я не взяла купальник! И даже...
- Что даже?..
- Что, что!.. Трусов не надела, понятно тебе? - Рита отвернулась.
- Ну и что? Подумаешь! - выпалил вдруг Коля, холодея от того, куда его несло. - Я тоже не надел. Что мы, маленькие, что ли? Кого тут стесняться? Давай голяком!..
- Ты не стесняешься меня? - каким-то тихим голосом спросила его Рита.
- Абсолютно! - И, опережая собственную робость, Коля сдернул шорты. Тут же он скинул и майку - и, оставшись совершенно голым, побежал к воде, воплем вышибая из себя остатки рассудка. Плюхнулся в прохладу, пронзившую его, как ток...
Но Рита уже бежала к нему - совсем голая, Коля успел увидеть темный клочок в паху и розовые кругляшки, кольнувшие сладким ужасом... Бежала - и визжала, и плюхнулась с разбега в воду, и завизжала еще громче, и стала брызгать в Колю - дико, отчаянно, заглушая стыд.
Коля взвыл, и через миг в воде развернулось настоящее побоище. Он сумел подобраться к Рите, ухватил ее - и они забились в восторженной возне, голые, счастливые и ошалевшие…
Эта возня вдруг сблизила их, как брата и сестру. Коля плыл бок о бок с Ритой, болтал с ней, трогал ее, ловил, догонял, и ему казалось, что они дружат тысячу лет.
Оба они боялись выхода на берег, предвкушали, оттягивали его - но в конце концов замерзли, и Коля сказал, глядя в воду: «ну что, выползаем»?
Выходили, очень стараясь не смотреть туда, куда хотелось - но у них ничего не вышло, и они повернулись друг к другу одновременно. Рассмеялись, покраснели... и вдруг Коля взял голую Риту за руку. Он не знал, зачем он это сделал, и боялся, что Рита отпрянет - но она улыбнулась и сжала руку:
- Я еще никогда не видела голых мальчиков. Вживую. И никогда не раздевалась... так. А ты?
- И я тоже... то есть я девчонок не видел. Девочек, то есть, - запутался Коля, и они снова рассмеялись.
Теперь они открыто рассматривали друг друга. Рита не была ребенком - она была маленькой женщиной, и это поразило Колю. У нее были пухлые груди, почти взрослые, такие славные и трогательные, что ком подпирал к горлу. Вся она была смуглая, влажная, в капельках; мокрые волосы струились по ее телу, как повилика или водоросли. И бедра, и плечи, и груди, и все изгибы ее тела перетекали друг в друга с какой-то скользящей плавностью - у Коли даже дыхание перехватило. Он не верил, что такое диво рядом с ним, и что оно - Рита.
Чувство собственной наготы, приторное, головокружительное, одолело его; он всеми клеточками тела чувствовал, что ТАМ - все голое, что Рита смотрит туда... Вдруг смутившись, Рита хихикнула, толкнула его - и вовремя: Коля был готов лопнуть от сладкой щекотки.
Они лежали на травке и болтали обо всем на свете - голые, как звери. Это было так удивительно, что Коля чувствовал, как теряет вес и парит вместе с облаками. Потом они кушали, и Рита сидела, свесив пухлые грудки, и резала колбасу, а Коля смотрел, затаив дыхание, на розовую щель между ног, раздвинутых по-турецки...
Они стеснялись говорить о своих телах, но одеваться ужасно не хотелось, и Коля вдруг предложил пройти к станции голыми. «Ты что-о? Попалят!» - протянула Рита со сладким ужасом в голосе, перекинула одежду через руку - и... они пошли голыми.
Дошли почти до самой станции, болтая и замирая от каждого шороха. Нагота кружила головы, как наркотик. Одеваться было ужасно обидно: будто кончался праздник, - но они стеснялись говорить об этом.
В городе Коля снова завел Риту домой. Родителей еще не было, и он покормил ее... Время клонилось к вечеру, но Рите не хотелось уходить, Коля чувствовал это - и еще больше ему не хотелось ее отпускать. Он стал показывать ей свои рисунки - и Рита вдруг сказала ему:
- Коль, слу-ушай!.. А ты НА ЛЮДЯХ рисуешь?
Коля похолодел. Он давно искал повод, чтобы снова раздеться и раздеть Риту. И сказал ей, замирая, как от вранья:
- Только на голых...
Рита тихо спросила:
- Ты хочешь, чтобы я разделась, и ты порисуешь на мне, да?
«Если ты хочешь», хотел сказать Коля - но испугался возможного «нет» и кивнул. Рита, не сводя с него странного взгляда, потянула с себя блузку, затем шорты... Оставшись голой - сказала:
- Только ты тоже разденься...
Коля не заставил себя ждать. Оголившись, он достал краски, развел их - и прикоснулся кисточкой к Ритиному телу...
- Уй! Щекотно, - вздрогнула Рита и засмеялась серебристым, как колокольчик, смехом.
Коля рисовал на ее груди волшебные цветы. Закрашивая сосок, он видел, как Рита закусила губу, а лицо ее покраснело.
- Что, неприятно? - спросил Коля.
- Нет, ничего-ничего, рисуй, - отозвалась Рита хриплым голосом и зажмурилась. Ее тело было открыто перед ним, как бумага, и Коля рисовал на нем самые красивые узоры, какие мог придумать. Дойдя до ног, он попросил раздвинуть их - и увидел щелку, из которой сочились капельки липкой смолы. Что это за капельки - он не знал и стеснялся спросить.
- А... а чего ты ТАМ не рисуешь? - спросила Рита тоненьким голоском.
- Где ТАМ? - переспросил Коля, хоть и прекрасно понял ее.
- ТАМ... - и Рита приглашающе растопырила ноги. Щеки ее горели. Коля, затаив дыхание, стал закрашивать пухлые створки…
- Ууууууыыы! - заныла вдруг Рита, оползая вниз.
Тело ее изогнулось змейкой, невидящие глаза распахнулись и уставились на Колю, застывшего с кисточкой в руке.
Коля глядел на жалобно скулящую Риту - и вдруг почувствовал, как вздыбливается, набухает сладостью - и пульсирует, пульсирует токами невыносимого блаженства и стыда то, что налилось его и ее наготой, как медом... Он застонал; белые брызги летели на Риту, на ее лицо, волосы, плечи, и Коля рвался от сладкой муки, и ныл, и ничего не мог с собой поделать...
***
Это был самый ужасный и самый счастливый момент в их жизни. Им было так стыдно, что они не могли произнести ни слова. Обессиленные, они сидели на полу и молча глядели друг на друга. Тягучее тепло разливалось по их телам, застилая мозг; и вдруг они ринулись друг к другу, инстинктивно заменяя слово телесным контактом - и сунули головы друг другу на плечи. Придвинуться ближе не позволял стыд - но все им равно было хорошо, как никогда.
Они сидели, полные друг другом и негой, густой и сладкой, как мед. Рита первая начала легонько целовать Колю в шею, и Коля, растекаясь от ее ласк, ответил ей; их охватило такое умиление, что оба они задрожали, и в горлах у них набухли слезливые комочки.
Это было чудом, пробиравшим до костей: они чувствовали друг друга без слов. Они не знали, что такое бывает, и потрясенно вжимались друг в друга, открываясь взаимным токам нежности. Обнявшись, они робко гладили друг другу спины, плечи, волосы, млея от прикосновений и понимая их лучше всяких слов. Прижаться грудь к груди они так и не решились...
Они просидели так - без единого слова - час, или полтора, или больше. Стемнело; вот-вот должны были прийти Колины родители - он знал это, но не мог оторваться от дрожащего тела...
Звонок в дверь застал их врасплох. Подпрыгнув, они заметались по комнате, и Коля благодарил судьбу за то, что сейчас лето, и на них - по две тряпочки... Он успел даже дать Рите платок, чтобы она стерла с себя и с паркета следы преступления.
Родители заметили, что Коля с Ритой «смурные», и беззлобными насмешками засмущали их так, что те не могли смотреть друг на друга. Неловкость усиливали узоры на Ритином теле, подозрительно уходящие под одежду.
Впрочем, «предки» только похвалили Колю за красивый бодиарт и сказали Рите, как он идет ей, не расспрашивая ни о чем. В Колиной семье царило полное доверие...
Когда Коля провожал Риту домой - они болтали, запинаясь, о всякой ерунде, смущенные и ошеломленные всем, что с ними было. Им хотелось вернуть ЭТО - блаженство понимания без слов - но они оба не знали, как это сделать. Прощаясь, Коля небрежно сказал «ну, пока!»; Рита грустно ответила «пока, Коля», вопросительно улыбнувшись ему...
Коля уже развернулся по инерции, сделал пару шагов - и вдруг, не выдержав, крикнул: - Ри-ит!
- Что? - отозвалась Рита тихим, серебристым голосом; Коля подбежал к ней, схватил ее за руку, сжал ее, и только повторял «Рита, Рита...», не зная, что сказать.
Но она все поняла: просияла, будто ждала этого, потянулась вдруг к Коле - шепнула «пока» и поцеловала его в ушко, нежно-нежно... И - убежала.
Коля стоял, потрясенный, минут пять на месте; затем не спеша пошел домой. Его переполняла какая-то необыкновенная полнота счастья, которую он боялся растерять, расплескать, - и он шел, поминутно останавливаясь и улыбаясь.
***
Рита была самым очаровательным ребенком на свете. Тонкое личико, плавное, ласковое; глазки, славные и лучистые, но с «чертиком» в глубине; гибкое тело, бронзовая волнистая грива...
Наутро она позвонила Коле. «Привет… Это я... Коль! А я до сих пор не смыла твой рисунок. Так и спала. Да... Он ТАКОЙ краси-ивый! Чуть-чуть размазался, - но все равно. Вот сейчас стою, любуюсь... В ванной, перед зеркалом... Коль, а я знаешь что подумала?
Коля млел, представляя голую Риту в ванной, - а та продолжала. В школе решили провести первый звонок с выдумкой: сделать из него утренник-карнавал. «Пусть все ребята придут в костюмах», сказал директор, - «а потом жюри выберет лучших». У Риты не было костюма - зато у нее было очень красивое черно-белое платье...
- И я вот что подумала: может, ты нарисуешь на мне что-нибудь? Можно не только на лице... ну, я имею в виду - на руках там, на... на шее, - ну, ты понял, короче, да?
- Рита! Конечно! Да я... Я из тебя такую принцессу сделаю - офигеют все! Нет проблем! Я...
- Не надо принцессу, - попросила Рита. - Мне, знаешь... ну... надоело быть принцессой. Я с детства этих принцесс изображаю. Я хочу... Ты лучше придумай что-нибудь забавное. Ладно? Я хочу, чтоб все удивились.
Назавтра, перед первым звонком, Коле бежал к Рите с коробкой красок. Она вышла к нему заспанная, в халате, с гребешком в руке.
- А где платье? Давай скорей, не успеем ведь! Здрасьте... - Коля поздоровался с родителями Риты и убежал с ней в комнату.
Рита сняла платье с вешалки, - «вот!» - но Коля сказал:
- Круто... только - ты ж надень его, так ведь ничего не понятно.
- А... - Рита запнулась, посмотрела на Колю - и, покосившись на дверь, скинула халат. Под ним ничего не было. Лукаво-стыдливо улыбнувшись Коле, она подошла к нему:
- Помоги надеть!
Коля помогал сзади, глядя во все глаза на смуглое тело. Застегнув молнии, он хрипло сказал: - Готово!
Рита отошла, горделиво взглянула на него, обернулась несколько раз вокруг себя...
Коля даже рот раскрыл:
- Какое!.. Офиге-е-еть! Офигеть, слушай! Рит! Ну, ты... Я прям не знаю, что сказать...
- Да как есть, так и говори, - отвечала Рита, розовея от удовольствия.
Платье было черно-белым, из блестящей ткани, с рельефным узором, цеплявшим любой взгляд. Юбка доходила до колен, руки и плечи были обнажены - и маленький вкусный вырез открывал ложбинку груди. Платье облегало нежную Ритину фигурку так, что Коле вдруг захотелось упасть на колени и целовать Рите руки.
- Ты... ты... - Внезапно Коля засмущался и ляпнул: - Без него тебе лучше. Эээ... совсем без всего, я имею в виду... это...
Рита фыркнула, шлепнула его сзади - и стала перед ним:
- Ну, давай, ценитель! Крась меня! Живописуй! Мажь меня своей репинской кистью!
- А прическа? - спросил Коля. Рита ахнула - и они с Колей еще минут десять сооружали прическу. Копаться в Ритиной гриве было зверским удовольствием, от которого у Коли раскраснелся нос. Когда прическа была готова и побрызгана лаком, Коля взялся за кисть.
- Что бы тебе такое нарисовать? - задумался он, - ну как же «не принцессу»? Или там эльфийку? А, Рит?..
- Не хочу принцесс! Давай что-то забавное, а? Какую-нибудь рожицу такую...
И вдруг Колю осенило. «Закрой-ка глаза», скомандовал он, окунул кисть в черную краску - и закрасил Рите вокруг глаза, тщательно, густо, вплотную к ресницам. «Ты хочешь бомжа с фингалом из меня сделать?» - удивилась Рита, но Коля окунул кисть в белила - и через минутку Ритино личико превратилось в милую пятнистую рожицу далматинца. Скоро был готов и второй глаз, нарисованы круглые пятна по всему лицу, забавный собачий нос, точечки, усики - и даже розовый язык, высунутый набок. Промежутки закрашивались белилами.
Получалась такая смешная и умилительная мордочка, что Рита пищала от восторга, мешая Коле. Наконец, были выкрашены уши, выбелены ресницы, и еще присыпаны блеском - это придало темным глазкам Риты смешную наивность, - подведены белые контуры век... Рита не дышала, стараясь не моргнуть. Коля, закусив губу, трудился над ее веками, растекаясь внутри от томительной нежности к забавной мордочке, подставленной ему...
Готово! Рита, взвизгнув от восторга, позвала маму, папу - и начались всеобщие восторги, засмущавшие Колю. Вдруг оказалось, что до утренника еще куча времени - и Ритин папа сказал:
- Жаль только, что морда собачья, а руки-ноги человечьи. Так не бывает. Ну да что поделать...
- Слу-у-ушай, Коль, - встрепенулась Рита, - а давай... Смотри - времени еще полно... А давай ты покрасишь мне руки-ноги, а? Ну пожа-алуйста! Вот так же: беленьким, и с черными пятнышками... Что? Краски не хватит? Па-ап, у нас есть еще краска? Ну да, гуашь? Есть? Урааааа! Давай скорей, давай!..
- А для кожи не вредно?
- Какое там вредно! На три часа всего!.. Давайте, давайте!..
Все весело засуетились. Белую и черную краску развели в двух мисках; были добыты большие кисти - и Коля с Ритиным папой принялись за работу: Коля - за Ритины ноги, папа - за руки, плечи и шею. Вначале рисовались черные пятна, затем кожа между ними аккуратно закрашивалась белилами. Рита возбужденно визжала, глядя, как ее кожа покрывается веселым «далматинским» узором. Коля красил ей ноги, лежа на полу, и старался не задирать юбку...
Наконец все было готово, и Рита надела черные туфли. Все вместе смотрелось так уморительно, что папа с мамой прямо-таки помолодели.
- Все-таки не хватает чего-то, - изрек папа, оценивающе осматривая Риту.
- Руки! Я ж перечачкаю все на свете, - взвизгнула Рита, подняв ладони, закрашенные белилами. - Мам! Перчатки! Черные только, черные, не белые!..
Были добыты перчатки, - и действительно, с ними было еще смешнее. Но папа все равно скептически качал головой:
- Нет, что-то здесь... Вот! Ну конечно! Волосы! Далматинцев-шатенов не бывает!
И Рита, задохнувшись от восторга, подставилась Коле, и тот густо накрасил ее шелковую макушку черным и белым. Отошел, посмотрел... Вот это да!
- Рит, скорей в зеркало глянь!
Рита подбежала к зеркалу - и, увидев в нем невообразимо забавное пятнистое существо, похожее на смешную куклу, издала такой визг, что все закрыли уши.
- Гав! Гав! - лаяла она, сложив по-собачьи руки. - А ты? - повернулась она к Коле. - Какой у тебя костюм?
- У меня... Слушай! - Колю вдруг осенило, что его клетчатый черно-белый пиджак и шляпа «под ретро» идеально гармонируют с Ритимым образом. - Вот это да! Мы с тобой - два далматинца! - Он сбегал, надел пиджак, вернулся - Ну? Гав-гав?
- Гав-гав! - восторженно загавкала Рита. - Только тебя тоже надо покрасить!.. Боже! Который час?
- У вас полчаса. Не забудьте про завтрак...
- А! Завтрак... Коль, иди сюда, я тебя накрашу. С себя скопирую. - Коля подошел к зеркалу и подставил лицо Рите. От заботливого взгляда и нежных касаний забегали мурашки. Влажная кисточка, мазавшая лицо и шею, пробирала до дрожи, и Коля не дышал, глядя в блестящие глаза Риты.
- Уфф... Вроде все. А! Я ж мажусь вся! Я ж не высохла! Аааа! Мам, что делать? Коль?!..
- Фен. Быстро! - скомандовал Коля. Мама послушно побежала за феном - и Рита зафыркала, подставляя лицо и тело щекотной струе.
- Теперь лак для волос...
- Зачем?
- Чтоб грим закрепить, как зачем!..
- Платье испортим!
- А! Постираем потом! - крикнула Рита. - Давайте, отлакируйте меня, и... мамочки, уже бежать надо! Ну скорей, скорей!
- Задержи дыхание! Не дыши! Так... так... Коля брызгал лаком ее голову, плечи, руки, ноги, и Рита заблестела, как фарфоровая.
- Стоп! Блеск, скорее! У кого блеск есть? Пока не высохло... Мой не подойдет, мой мокрый, надо сыпучий...
Мама выбежала (в который раз уже) из комнаты, опрокинула что-то, крикнув - «щас, щас!» - и прибежала с пакетиком: - Вот, нашла!
- Еще один контрольный слой... - Коля сбрызнул Риту лаком - и, как сеятель, стал бросать на нее пригоршни блеска.
- Не так! - смеялась Рита, - просыплешь все! Щепоткой посыпай! Посоли меня!..
- Так дети, без двадцати пяти! Быстро за стол, и - в школу! - гаркнул Ритин папа, и Коля с Ритой, раскрашенные, пахнущие лаком, рванули в кухню - давиться овсянкой.
Через минуту они уже мчались, держась за руки, в школу. Рита восторженно гавкала, и Коля вторил ей. Прохожие оглядывались на двух черно-белых чертенят, оглашавших лаем утренний город...
***
Они ждали успеха, но и близко не представляли себе его масштаб. Девчонки восторженно пищали, мальчишки свистели, взрослые ахали и охали... Их сразу прозвали «далматинцами», и это прозвище прилипло к ним навсегда.
Удивило и то, что они вместе. «Далматинцы» были такой эффектной парой, что бомонд сразу зашушукался по всем углам. К Рите подбежали подружки, кавалеры, затолкали, затормошили ее - но Рита держалась с Колей. Краска на ней не сыпалась, не трескалась - лак сделал свое дело, и Рита только жаловалась, что она «как резиновая»:
- Я чувствую себя настоящей куклой! Где не потрогаю - там неживое. Жуть, правда? - и возбужденно смеялась.
Они гордо прошли в торжественном дефиле, потом стояли - слушали начальственные речи... Успех опьянил их, они чувствовали себя героями дня - и, стоя в линейке, сжимали друг другу руки.
Подошел волнующий момент - объявление победителей. Жюри шушукалось, затем председатель-десятиклассник встал и сказал:
- Объявляем победителей нашего карнавала! Несмотря на некоторые обстоятельства и... эээ... в общем, мы... мы присудили победителей.
В зале раздался смех.
- Не сбивайте, я и сам собьюсь! Вот... Победителями объявляются... ученики 8-Б Славина Маргарита и Костин Николай!
В зале разорвалась бомба восторга: все визжали, свистели и топали ногами. Рита, ошалевшая от счастья, прыгнула на Колю и стиснула его в таких объятиях, что Коля задохнулся. Она висла на нем, тыкалась лакированной головкой ему в шею и выла от восторга.
Тем временем директор подошел к жюри...
Вначале никто ничего не заметил; потом в зал стали долетать странные интонации, и люди начали оглядываться. Члены жюри сидели с красными лицами, а председатель-десятиклассник вдруг встал и вышел, хлопнув дверью.
Директор взял микрофон и сказал:
- Дорогие... дорогие ребята, родители, педагоги...
Радостный шум понемногу стал стихать, и все повернулись к трибуне.
- Наша замечательная школа, которой мы все гордимся, стоит на патриотизме и любви к Родине. Она имеет давние высокие традиции, которым все мы стараемся следовать. Но ученики 8-Б Славина и Костин - тут директор повысил голос, - проигнорировали их!
Он сделал паузу. В зале висела недоуменная тишина: никто не понимал, в шутку это или всерьез.
- Они пришли в свою школу в карикатурном виде, как шуты! В свою школу, которая славится своими высокими традициями, в школу, где имена Пушкина, Гоголя, маршала Жукова произносятся благоговейно, как святыня! Кроме того, они не соответствуют условиям конкурса: был объявлен конкурс костюмов, а на них - обыкновенная одежда! А так называемый «костюм» они решили сделать, размалевав себя, как клоуны! Нет, в нашей школе такое не проходит!.. Поэтому я объявляю настоящих победителей конкурса - тех, кто достоин патриотических традиций нашей школы. Встречаем: Крякина Людмила и Васюта Павел!!! Идите сюда, ребята, идите, смелей, смелей!
К трибуне робко вышли двое: девушка в русском народном костюме, с накрашенными щеками и накладной косой, и парень, одетый под Илью Муромца, с деревянным мечом на боку. Это были дети спонсоров школы.
Директор сделал отчаянный жест звукооператору, и грянула музыка, - но зал безмолвствовал. В этот момент Рита, расталкивая всех, пробежала к дверям и пулей вылетела из зала.
Коля побежал за ней. Он еще не мог осмыслить, что произошло, хоть в сердце уже разлилась обида.
Он в панике рыскал по пустой школе, топал по гулким коридорам, взмок, запыхался... Наконец он сообразил осмотреть женские туалеты - и в одном из них нашел Риту, рыдающую у окна.
- Рит! Рит! Ты что? Ну что ты? Рит!..
Рита взглянула на него прозрачными, как вода, глазами - и вновь зашлась в надрывных рыданиях. Слезы текли по накрашенному лицу, не смывая краски. «Однако хорошо отлакировал... глупости! о чем я думаю, дурак?..» - Коля подбежал к Рите.
- Рит, Рит, ну не надо! Ну слушай, Рит, они ведь все козлы, уроды! Рит! Мы победили, ну ведь взаправду, Рит! А то не считается! Ну Рит, Риточка, Ритусик, солнышко, ну не надо...
Колю как прорвало: позабыв неловкость, он порывисто обнял Риту и прижал к себе.
Рита не вырывалась, а шумно вздохнула, взглянула на Колю - и ткнулась в него, зарылась накрашенным личиком в его грудь, - а он гладил ее по спине и волосам, чувствуя шершавый слой лака. Рита всхлипывала, и Коля шептал ей - «все хорошо, все хорошо, маленькая моя, солнышко, Риточка, хорошая моя...» Язык его впервые произносил такие слова, и от этого на сердце было терпко и легко, будто открылся шлюз, и по нему хлынуло из сердца в сердце...
Снова они почувствовали тот волшебный контакт без слов. Рита уже не рыдала, а только жалась к Коле, дрожа всем телом - а он обнимал ее крепко, как только мог. Наконец он сказал:
- Пойдем ко мне, Ритусь?..
- А... а уроки? - всхлипнула Рита.
- Какие уроки, ты что? Идем, дома никого нет, предки на работе...
И они пошли к Коле.
***
Коля мыл Риту в ванной. Краска была уже смыта, волосы вымыты до корней - а Коля все лил и лил на Риту шампунь, пахнущий пряными тропическими цветами, взбивал в Ритиной гриве густые хлопья и размазывал их по телу.
Их покрывала пена, похожая на горки взбитых сливок. Запах, нагота, скользящие прикосновения околдовали их - и они двигались в плавном ритме, поглаживая друг друга, растворяясь в бесстыдном экстазе близости, сводившей их с ума. Ничего подобного они не испытывали никогда...
Потом они вытирались, и Рита, замирая от стыда, щупала Колин окаменевший ствол, изучала его, спрашивая - «тебе приятно, да?»
- Да-а, - отвечал Коля и промакивал ее бутончик, спрашивая - «а тебе?»
- И мне-е... - протягивала Рита и раздвигала ноги. Ее мокрые волосы щекотали плечи Коле, и тот выл от смертной нежности, стирая капельки с бархатной кожи...
Вытерев Риту, Коля взял ее за руку и повел в комнату. Рита не сопротивлялась... Оба они знали, что сейчас должно случиться. Знали, но боялись. Вошли в комнату - и застыли, не дойдя полшага до кровати.
Коля повернулся к Рите, положил ей руки на плечи... И - медленно, как магнитом их притянуло друг к другу. Они слепились вплотную: грудь к груди, потом - животами, бедрами, лобками, ногами, - ближе, теснее, теснее, плотнее, еще и еще...
Их вдруг накрыла волна телесной близости, в которой не было ни верха, ни низа, а были только единство и дыхание; потрясенные, возбужденные до дрожи, они стояли, обнявшись, и молча гладили друг друга по влажным телам и волосам...
Первой не выдержала Рита: подняв лицо - тихонько поцеловала Колю. В нос. И еще раз - в щечку, и потом в губы - еще, еще и еще... Поцелуи становились все крепче, жарче; наконец, ее прорвало - и она, трепеща, обхватила Колино лицо руками и облепила его бурей облизываний, позабыв обо всем на свете: «Колечка, Колюсик, зайчишка, мальчинька мой, аааа...»
Она ласкалась отчаянно, исступленно, и Коля хрипел, уничтоженный этой лавиной, не успевая отвечать на ласки, - а Рита терлась об него, обхватывала его ногами и лезла на него, как медвежонок. Внезапно она разрыдалась. «Что ты? ну чего ты?» - шептал ей Коля, - а Рита рыдала и смотрела на него влажными, сумасшедшими глазами, улыбаясь сквозь слезы. Она и сама не понимала, чего она плачет.
- А давай... хочешь, я тебя пофоткаю? Хочешь? Вот ТАК?
- Ну да, я ж зареванная вся, - всхлипывала Рита, но отодвинулась от Коли и спросила: - А где ты меня будешь фоткать?
- Да здесь, возле занавески - смотри, прямо как в студии... Ты ведь такая, Рит... Такая вся... У тебя ТАКОЕ тело!.. - говорил пунцовый Коля, доставая камеру.
- Меня еще никто не фоткал ТАК... – шмыгая носом, Рита отошла к занавеске.
Вначале она стеснялась, но вскоре позирование опьянило ее - и она выгибалась, принимая для Коли такие позы, что у того дрожали руки. Рита возбудилась до визга - и бесстыдно подставляла Колиному объективу раковинку, текущую сладкой смолой. От желания, сжигавшего Риту, ее позы и движения набухли жгучей сексуальностью; никто не признал бы в ней трогательную девочку, раскрашенную под далматинца...
Наконец Коля понял - еще немного, и он лопнет, как позавчера; он отложил камеру, подошел к Рите, провел рукой по ее телу... Рита заскулила, посмотрела на Колю безумными глазами...
Притихшие, торжественные, они залезли на кровать и легли в «ту самую позу» - но вдруг Рита вскочила:
- Стоп! Надо что-то подстелить, а то будет кровь, - хрипло сказала она. - Будет много, много крови, очень много... - авторитетно повторяла Рита, со сладким ужасом вслушиваясь в свои слова. Она умирала от возбуждения; мысль о том, что сейчас ее сделают женщиной и «будет много крови», разрывала ее на куски.
Коля подстелил клеенку, и сверху - еще старую простыню, ушедшую на тряпки...
Они легли сверху, стараясь не смотреть друг на друга; Коля полез на Риту - и увидел вздыбленные, набухшие горошины сосков. Решился - прильнул губами, лизнул горячий комочек; и в это время - ткнулся ТАМ в мокрое, скользкое...
- Аааах! - вдруг взвыла Рита, подбросив Колю вверх; - Аааыыы! - задыхалась она, хватая ртом воздух; - Аааыыыиии! - пищала она, закатив глаза...
«Ого», пронеслось в Колиной голове; и тут он почувствовал, как его ствол ушел куда-то - в мыльную глубину.
Он проник туда легко, как в чехол; Коля даже удивился, что все так легко вышло - он боялся не разобраться, что к чему, боялся навредить Рите... Его бедра будто направлялись невидимой рукой, и он входил туда - глубже, глубже, плотнее... «Вот оно», ужасался Коля, бодая Риту каменным стволом, - «то самое, настоящее, взаправду...»
Войдя в Риту, он ощутил страшную, невозможную близость с ней: сквозь тоненькую кожицу в него проникали все токи ее тела. Мягкое нутро Риты вдруг окутало головку невыносимой сладостью, и Коля охнул, заглатывая воздух...
Внутри рвались молнии. Коля пульсировал в Рите, стараясь двигаться в такт ее спазмам и крикам, - и не замечал, что сам вопит, как сумасшедший. Рита вопила с ним, срываясь на хрип… Вдруг она расплакалась, - и Коля, излившись в нее до предела, до последней капли, почувствовал, как кто-то исторгает из него рев, горький и спасительный - и разревелся сам, и ткнулся в Риту, и заскулил, зарывшись в нее, как когда-то - в маму...
Они всхлипывали, слепившись в дрожащий комок. Постепенно они растворялись в горько-сладкой нирване - в едином потоке без верха и низа...
Минута - и притихшие «далматинцы» сопели, прильнув друг к другу, как котята. Они спали.
Продолжение следует. Пишите о вашиз впечатлениях!
