На данный рассказ меня вдохновила история одного знакомого, с которым мы разделяем несколько общих интересов, включая детский фетиш (инфантилизм). Собственно само [интернетовское] знакомство с единомышленником-инфантилистом - кстати далеко не первым, кого я знаю - писательского зуда у меня не вызвало. Инфантилизм – это понятно не «мэйнстрим» типа фут-фетиша или кожано-плеточных вариантов БДСМ, но и никакая не экзотика. У буржуев т.н. «взрослых младенцев» полным полно - уже лет 20 не стесняются своего извращения. Скоро и в пост-советском пространстве перестанут стесняться.
Дело в другом. Выяснилось, что «заразились» мы инфантилизмом одинаково – в «ясельной» палате детской больницы. Причем в одном и том же возрасте – отнюдь не ясельном. Мой опыт был настолько мягким, что вообще не о чем писать. Приключения знакомого были пожестче. Я решил описать их от первого лица, хотя повторяю – это был не я. И сразу честно признаюсь, я немножко все, выражаясь словами советского лидера эпохи перестройки, «расшИрил и углУбил». Как вы поняли, речь пойдет о середине восьмидесятых годов прошлого века.

Помните то славное время - первые годы перестройки? Металл, волну и брэйк-дэнс. Первые кооперативы и иномарки на дорогах... Мне тогда было семь – ходил во второй класс. Школа как раз в 1986-м стала одинадцатилетней.
А теперь представьте начало мая. Первый класс обычной советской школы в многомиллионном, как теперь модно говорить, мегаполисе. Учебу в последний перед каникулами месяц никто серьезно не воспринимал. Надеюсь, не надо объяснять, как обидно было попасть в мае в больницу.
Случилось все сразу после праздников. У меня нашли гастрит и положили в больницу на обследование. Если не считать роддома, который никто конечно не помнит, это было мое первое попадание в больницу. Не знаю, как других, но меня в семилетнем возрасте это малоприятное учреждение просто шокировало. Хотя бы потому, что родители меня до этого вообще никуда одного не отправляли – к примеру в деревню или летний лагерь. Я даже одного дня не мог без низ представить.
В общем представили, как я воспринял известие, что мне придется провести неделю в больнице? Маме, разумеется, там остаться не дали. Я для этого был слишком большим. Как я в тот момент завидовал малышам ясельного возраста, которые находились в специальной палате вместе со своими мамами. Но против больничных порядков не попрешь. Тосковал по дому ужасно. Весь первый день просто проревел. Соседям по палате было пофиг. Точнее соседкам – все, как назло, были девчонками. В середине восьмидесятых палаты детских больниц были общими – старались, конечно направлять девочек и мальчиков в разные, но если не получалось, никто по этому поводу сильно не переживал.
Видя, что я постоянно плачу, все в палате начали откровенно надо мной посмеиваться.
- Весь день ревет, - заметила Юля, симпатичная девочка лет двенадцати.
- Ага, ведет себя, как девчонка, - насмешливо сказала вторая – тринадцатилетняя Наташа.
- Что значит, как девчонка? – шутливо обиделась четырнадцатилетняя Анжелла, - У нас никто так не ревел, - Даже Ксюша. Она с ним кстати одного возраста.
Я перехватил сочувственный взгляд семилетней Ксюши - единственной, кто в этой палате меня не подкалывал.
- В семь лет ни дня без мамы не может, - сказала Настя – смешная рыженькая девчушка лет двенадцати.
- Маменькин сынок! – язвительно бросила четырнадцатилетняя Света, высокая светловолосая девочка, которой я откровенно побаивался.
Обидные замечания заставили меня зареветь еще громче.
- Как разошелся, - улыбнулась Наташа, - Такой большой, а хуже двухлетнего.
- Ага, так ревут только ясельные малыши, - с улыбкой согласилась Настя.
- Так может Диму по ошибке сюда к нам направили? – язвительно сказала Света, - Вместо палаты для малышей.
Все громко засмеялись.
- И вправду, как ясельный, - улыбнулась Света, присев рядом со мной на кровать, - Что нашего Димочку беспокоит? Голодный? Сейчас попросим у медсестер детскую бутылочку с молочком.
Я с обидой посмотрел на красивую девочку.
- Не хочешь молочко? – насмешливым тоном продолжила она, - Слушайте, а может он мокрый? Сейчас пощупаем Димины штанишки.
Увидев, что Света потянулась рукой мне между ног, я вскочил с кровати, как ошпаренный, но девушка меня словила и вернула.
- Сухой, - улыбнулась Света, бесцеремонно пощупав меня между ног, - Чего ты тогда плачешь?
- Смотрите, как покраснел, - засмеялась Настя, и вслед за ней остальные девчонки.
- Я знаю, что ему надо, - засмеялась Юля, - Соску.
Все снова громко расхохотались. Девчонки продолжали меня дразнить еще минут пять, пока не пришла медсестра, позвавшая всех на ужин.

Следующий день был полегче. Я немного привык к больничной обстановке. Хотя все равно тосковал по дому. И эти бесконечные насмешки девчонок. Мне хотелось удрать из ненавистной девчоночьей палаты. Куда угодно – хоть в палату для малышей. По крайней мере там бы меня никто не доставал. А тут, мало того, что положили к девчонкам, так только одна - Ксюша - была моей ровесницей. Остальные были намного старше - 12-14 лет - и весь день всячески демонстрировали мне свое превосходство. Больше всего меня доставала четырнадцатилетняя Света, которая лежала в больнице уже месяц и считалась в палате авторитетом.

Я сидел перед открытым окном, вдыхая пьянящие запахи весны: набухших почек, распускающихся цветов, молодых, мокрых после грозы листьев. Где-то вдалеке грохотали трамваи и газовали грузовики. Большой город продолжал жить своей жизнь. Там с моим попаданием в больницу ничего не изменилось. Я с тоской представил своих друзей-одноклассников. Они продолжали ходить утром в школу и проводить остаток дня на улице: «войнушка», машинки в песочнице, езда на велосипедах... А мне предстояло сидеть целый день в больничной палате.
Мои тоскливые мысли прервал громкий взрослый голос.
- Тихий час! – объявила медсестра Лена, появившись на пороге палаты.
Лену я не любил и, как все, немножко побаивался. Даже самые наглые девчонки в моей палате робели перед этой медсестрой. Несмотря на юный возраст и хрупкое телосложение, она обычно ни с кем не церемонилась. Особо непослушных могла даже шлёпнуть.
- А тебе что, два раза повторять надо? - выжидающе уставилась на меня медсестра, - Быстро в постель!
Я поплелся к своей кровати и, разувшись, собрался юркнуть под одеяло, но Лена не дала мне им накрыться.
- Куда в штанах полез? – повысила голос медсестра, - Ты что так спать собрался?
Лена уставилась на меня строгим взглядом.
- Ну? – спросила она, - Еще долго ждать, пока ты разденешься?
Я густо покраснел. Конечно, спать в трико я не собирался, но не раздеваться же при девчонках. Я обычно делал это под одеялом.
- Что лежишь? – усмехнулась Лена, - Ждёшь, пока тебя разденут как маленького?
Медсестра взялась за мои штаны и, прежде чем я успел что-то предпринять, одним рывком спустила их мне до щиколоток.
- Какие милые трусики, - засмеялась Юля, показывая на меня пальцем.
- Смотрите, как покраснел, - улыбнулась Алёна.
- Такой стеснительный, - насмешливо сказала Лена, освобождая мои ноги от трико, - Подумаешь, девочки в трусах увидели.
Слушая, как девчонки тихонько хихикают, мне хотелось провалиться под землю от стыда.
- Ага, такие забавные детские трусишки, - улыбнулась Наташа.
- У моего трёхлетнего племянника точно такие же, - сказала Света, – С зайчиками и мишками.
- Интересно, с какого возраста Дима эти трусики носит, - усмехнулась Анжелла, - Наверно тоже с трех лет.
Анжелла почти угадала – мама купила мне эти откровенно ясельные трусы в четырехлетнем возрасте. И, как я ни протестовал, заставляла их носить даже после того, как я пошел в школу. Я едва сдерживался, чтобы не зареветь – было ужасно обидно, что меня угораздило именно в этих трусах попасть в больницу.
- А что? – засмеялась Алёна, - Они и в семь лет на мальчишке классно будешь себя вести, как большой, мы с Юлей похлопочем от твоем переводе.
- Наташка! – с упреком посмотрела на Наташу Юля, неодобрительно покачав головой.
- Но если ты что-то сделаешь, как маленький, останешься тут, - продолжила Наташа.
Я с надеждой взглянул на Наташу, смутно догадываясь, на что она намекает.
- Пора вынимать, - сказала Юля, посмотрев на часы.
Хитро переглянувшись с Юлей, Наташа быстро вынула у меня из попы термометр. Я еле сдерживал мучительно острый позыв по-большому.
- Ну что? - улыбнулась Юля, - Так ты, Наташка, за Диму боялась. Надо было Вике с тобой поспорить.
Наташа пропустила Юлину реплику мимо ушей, принявшись что-то высматривать у меня между ног.
- Подожди опускать ему ноги, - попросила она Юлю, - Такое подозрительное красное пятнышко за мошонкой. Неужели уже успели появиться опрелости?
- Какое пятнышко? – удивленно спросила Юля.
- Вот тут, - показала пальцем Наташа, толкнув Юлю в бок.
- Ах, вот это? – притворно серьезным тоном протянула Юля.
- Ага, - кивнула Наташа и принялась нестерпимо щекотно трогать меня за яичками, - Ой, и вот тут тоже.
Задрыгав от острой щекотки ногами, я не выдержал и начал какать.
- Ну вот, - разочарованно сказала мне Наташа, - А я уже хотела тебя похвалить. Ну что я говорила? Покакал после термометра, как годовалый. Придется отложить твой перевод в палату для больших.
- Ничего себе наложил кучу, - улыбнулась Вика.
Слушая, как возившиеся у пеленальных столов мамы обидно комментируют мой конфуз, я окончательно сдался и начал писать.
- Ай-яй-яй, - засуетилась Юля, - Он же всю постель замочит.
- Ничего страшного, - улыбнулась Наташа, - У него там клеенка. А простынь и так менять надо.
Продолжая вовсю поливать свой и без того мокрый подгузник, я не знал, куда деться от стыда.
- Опять пустил фонтан? - засмеялась вошедшая в комнату Аня, - Что, Дима, на пеленальном столе уже надоело, так решил в кровати?
- Лучше посмотри, какую он наложил кучу, - усмехнулась Оля.
- Точно, такая большущая куча под попй, - сказала смеющаяся Аня, - Только не говорите, что ему мерили температуру, как грудному.
- Ну да, - улыбнулась Катя, - Поставили термометр в попу и тут же покакал.
- Действительно хуже маленького, - сказала Аня, - Даже мой полуторагодовалый после термометра не какает.
- Твой от намыленного градусника тоже б наложил кучу, - проворчала Оля.
- Ага, - кивнула Катя, - Они ж намылили термометр вместо того, чтобы помазать его вазелином.
- В самом деле? – удивилась Вика, - Какие хитрые. Хорошо, что я с Наташей не поспорила.
- Ничего, - усмехнулась Катя, - Больше не будет капризничать, когда ему ставят в попу термометр.
Попросив Юлю подержать мои ноги, Наташа взяла мокрую тряпочку и быстро вытерла мне попу.
- А спереди? - спросила Юля.
- Пусть пока лежит мокрый, - сказала Наташа, вытащив из-под меня грязную марлю, - Померяем всем температуру и я его хорошенько подмою.
Медсестры перешли к следующему ребенку - трехлетнему Саше. Услышав, как тот недовольно заревел, я злорадно улыбнулся, что не одного меня в этой палате мучают неприятными процедурами.
- Ну-ну, не надо плакать, - принялась ласково успокаивать своего сынишку Вика, - Всем деткам так меряют температуру.
- Как ревет, - пожалела малыша Юля, - В-принципе можно было сунуть термометр подмышку и подержать руку.
- Я всем ставлю в попу, - отрезала Наташа, - Так удобнее.
- Не жалеешь ты их, Наташка, - вздохнула Юля, - И с Димой почему так поступила?
- Намылила термометр? – уточнила Наташа, - Он же тебя ногой лягнул. Надо было наказать.
- Намыленный термометр – это еще куда ни шло, - вздохнула Юля, - Зачем ты ему сказала, что в нормальной палате освобождается место? Они же все по-прежнему полные. Даже в пятой, откуда перевели к нам Диму, больше мест нет.
- Я знаю, - усмехнулась Наташа, - Просто хотела подразнить мальчишку. Посмотреть на его реакцию.
- Неужели ни капельки ребёнка не жалко? – укоризненно спросила Юля, - Прикинь, если б тебя в семилетнем возрасте положили в палату для малышей.
- Я в семилетнем возрасте постель не мочила, - заявила Наташа.
Больше Юля с Наташей меня не обсуждали. Я по-прежнему был обижен на бесцеремонных медсестер. Но по крайней мере кто-то за меня заступился.

Как и обещала врач, меня выписали из больницы через два дня, проведенных разумеется в палате для малышей. Покидал я ее со смешанными чувствами. С одной стороны хотелось забыть все происшедшее со мной в больнице, как кошмарный сон. Но с другой я немного привык к порядкам в ясельной палате: детским процедурам, осмотрам голышом, хождению на горшок... Как будто вернулся в раннее детство, которое почти никто не помнит. Мои самые ранние, довольно расплывчатые воспоминания относились к младшей группе детского садика. А тут заново пережить ясельный возраст – без сомнения дико и унизительно, но в то же время по-особому интересно.

Вот так я почти на неделю превратился в семилетнем возрасте в ясельного малыша. Первые пару месяцев после больницы мне снились о ней только кошмары. Постель правда больше не мочил. Через полгода я потихоньку успокоился. Но отношение к медицинскому персоналу осталось прежним. Детские врачи в ту пору чуть ли не поголовно были женщинами. Не говоря уже о медсестрах. Пребывание в больнице так меня шокировало, что я начал воспринимать даже не врачей с медсестрами, а вообще всех женщин не иначе, как мучительницами малышей. И разумеется, частенько фантазировал, как они мучают меня и других детей.
Лет до 10-ти эти фантазии были типичными детскими страхами, но потом что-то изменилось. Меня странным образом влекло к бесцеремонным медсестрам и больничным процедурам. Выражаясь научными терминами, фобия превратилась в фетиш - связанный именно с детскими процедурами и ясельным возрастом. Ну а с появлением Интернета я узнал официальное название этого фетиша – инфантилизм.
Понятно, как я стеснялся своего извращения, не говоря уже, как оно мешало моим отношениям с противопложным полом. Но по крайней мере перестал считать себя одним единственным ненормальным, кому нравится фантазировать о возвращении в раннее детство. У буржуев полно «взрослых младенцев» и никто уже давно не стесняется. Уверен, все инфантилисты рано или поздно проходят через эту стадию. Сначала перестают стыдиться своего фетиша, а потом задают себе вопрос – а зачем, собственно, его искоренять.
Еще интереснее реакция окружающих. Нет, кричать на весь мир о своих фетишах конечно не следует, тем более в по-прежнему дремучем пост-совковом обществе. Но близкие мне люди (ессно женского пола) реагировали на мои откровения совершенно спокойно. Мое извращение никого не испугало. И знакомый сексопатолог, к которому я однажды напросился на прием, внимательно меня выслушал и сделал заключение, что со мной все в порядке. Даже, насколько помню, зевнул. И просто усмехнулся в усы: «Обычный фетиш. Старайся не зацикливаться».
Если не мешает в личной жизни – зачем с такими вещами бороться? Чтобы стать «стопроцентно нормальным»? А толку? Богатства и счастья от этого не прибавится. Да и скучно, если честно, быть стопроцентно нормальным. А дремучее общество, отождествляющее инфантилизм с педофилией, меня абсолютно не волнует.

КараПуз
Август 2009