… Сказать, что она меня бросила, я не могу: она меня никогда и не поднимала… Сказать, что мы с ней расстались, тоже не могу: мы с ней никогда и не сходились… Сказать, что она меня не любила, значит, ничего не сказать: я ведь до сих пор не знаю, как она ко мне относилась… Сказать, что у нас был роман, тоже нельзя: не было романа, не было даже повести… Так… Маленький рассказик… Всё равно, она бы не смогла любить меня так же, как я её – любовь у неё уже была. И вообще, ей нравились мужчины, а мне – женщины…

* * *

Короче, грусть-тоска меня одолела и чтобы не околеть совсем, решил я пойти по бабам. Достал свой старый блокнот, сел у телефона и …

* * *

Так-так, посмотрим. Вика! Набираю номер…
– Привет, Викуля! Как дела?
– Кто это?
– Ты что, меня не узнаёшь?
– А-а, Вова, это ты…
– Какой Вова? У тебя три попытки…
– Не знаю. Если не назовёшься, я положу трубку.
– Ладно, это Лёша! Мы вместе поступали в институт.
– Ой, извини, обозналась. Ты мне так давно не звонил.
– Да, прости, дела были. Может, увидимся – тряхнём стариной.
Викуля пошутила:
– Когда будешь трясти стариной, смотри, чтобы он не отвалился. Если честно, то я не могу – делов много.
– Совсем-совсем не можешь?
– Совсем-совсем. Шесть дней работа, в воскресенье – отдых. Не до всего остального.
Поговорив ещё немного, мы попрощались.

* * *

– Алё! Лана! Это Лёша. Как дела?
– Здравствуй Лёша. Ты – подонок. Я тебя так любила, а ты…
– Ланочка, прости, я по-другому тогда не мог.
– … а ты так надругался над моими чувствами…
– О, если бы я мог всё исправить.
– Ничего уже не исправишь – прошло четыре года, я тебя почти забыла, а тут звонишь ты…
– Я могу всё изменить…
– Ничего уже не изменишь. После того, как ты меня тогда прилюдно опустил, сказав всё, что ты обо мне думаешь… У тебя другая была? Это та Юля, да?
– Дело не в этом…
Я положил трубку. Жизнь я ей испортил.
Мне стыдно.

* * *

Я извращениями не страдаю –
Я ими наслаждаюсь…
Вспомнил я и про ту Юлю, но звонить ей не стал: муж, двое детей. Какие разговоры и встречи? Ей и так скучать не приходится.

* * *

– Здравствуй, Марина! Как жизнь?
– Х…во!
– Совсем?
– Совсем х…во!
– А что случилось? Может, расскажешь?
– Конечно, расскажу. Приходи завтра вечером.
– О’ кей! Приду!
Вау! Жизнь налаживается!

* * *

– Привет, Оленька! – звоню я своей школьной подруге.
– Здрравствуй, Лёшшечка! – говорит она томным голосом. Хочет меня, наверно.
– Как делишки? Мы чего-то давно не виделись…
Договорились встретиться послезавтра в парке. Вау! Жизнь всё лучше и лучше.

* * *

– Катерина? Это твой любимый Лёша!
– Хай, сволочь!
– А чо так грубо.
– Да ты ж, гондон, должен на мне жениться!
– С чего бы это?
– Да не с чего, после чего… После того, что ты со мной тогда сделал… Хоть бы позвонил.
Всплыл в памяти моей один позорный эпизод. Пригласила пару месяцев назад эта Катерина меня на новоселье. Ну, я пришёл к ней…
Я прижал её к стенке и стал на колени, принявшись расстёгивать её джинсы. Они никак не давались. Покончив с ними, я стянул их вместе с трусами и моему взору предстал давнонестриженный лобок (благо хоть мытый…), покрытый длинными кучерявыми волосами.
– Я себе недавно «химию» сделала, – похвалилась девушка.
– Лучше бы ты налысо постриглась, – подумал я.
Но делать нечего: куннилингус так куннилингус…
Раздвинув складки и заросли, я добрался до клитора. Коснулся его языком – мне показалось, что я лизнул раскалённые угли. Раззадорившись, я сунул язык чуть не до матки: её плоть была суха и горяча, как пустыня Сахара. На зубах начали скрипеть волосы… Черные и кучерявые.
– Почему ты сухая? Я хочу вкусить твоей страсти! – воскликнул я, снимая с языка волосы.
– Это ты, Лёша, книжек начитался. Там пишут, как «он приник губами к её бутону, бутон раскрылся, нектар полился. Берёзовый сок. Рыбий жир. Запах сирени. Божья роса».
Меня чуть не стошнило…
Она не сопротивлялась: лежала как бревно в лесу, пока я накидывал палки. И так, и этак. А она хоть бы пикнула.
Я трахал её так, что пахло палёным мясом, горелой резиной и жжёными волосами с лобка, а не рыбой и не сиренью. Видать, мозоли у меня будут трудовые на члене: движущиеся и трущиеся части положено смазывать, иначе ресурс вырабатывается, а мы «всухомятку». Будь на месте Кати кукла из секс-шопа – давно бы расплавилась.
Я сладко и долго кончал: выплеснулось всё, что так долго копилось у меня на душе. Она не кончила. Девушка сказала: Знаешь, по-моему, я фригидная… и закурила в постели, грустно уставившись в потолок. Раскочегарить мне её так и не удалось…
Ну и какой я после этого Казанова?
Я спросил:
– Тебе хоть раз в жизни было хорошо: одной, с парнем или с женщиной?
Она ответила:
– Одной да! А потом появился Он! Мы занялись этим вдвоём. Первый блин получился комом… Было очень больно и кроваво, и я по глупости помазала всё себе там зелёнкой. Стало ещё больнее. Мои визги слышал весь дом. Соседи даже вызвали милицию. Но всё обошлось. С тех пор мне, что одной, что с кем-то – однохерственно безоргазмно.
И вот сейчас… Да я хоть с ледяной глыбой. Мне всё равно. По безрыбью и рак рыба. О, да… И раком тоже…
– Ну, вот я и звоню тебе. Ты хочешь повторения? Я купил две книги про секс. Такое тебе устрою…
– Знаешь, не стоит. Я не хочу сдавать тебе в аренду своё холодное тело.
Мне взгрустнулось…

* * *

Мастурбация – это процесс,
А онанизм – это явление…
– Мариночка, я уже иду, заваривай чай… – радостно промолвил я в трубку и засобирался: ведь надо ещё забежать в аптеку – купить кое-что к чаю…
… Я сел в кресло, она на диване. Взяв со стола кофе (чая не было) и немного отпив, я уставился на подругу в ожидании.
– Лёша, помнишь, я тебе рассказывала про Арарата, с которым собиралась встречаться?
– Да, но это ж было давно…
– Так вот, я с ним встречалась два года, даже жила у него. Мы очень любили друг друга…
Ага! – мелькнула в моей голове зловещая мысль, – он её бросил, и она хочет, чтобы я её утешил… Я утешу! Я эт пожалуйста…
Она продолжила:
– … Мы даже собрались пожениться…
Я изобразил удивлённое лицо:
– Ну и как?
– Так вот, пришла я как-то к его родственникам на армянский праздник (он меня пригласил) и зашла там речь о свадьбе. Его отец Христофор Арташесович взял слово. Короче, он сказал своему сыну, что у того два пути: либо жениться на своей двоюродной сестре грузинских кровей Манане, либо жениться на мне, на русской, и валить из диаспоры, достигать всего в жизни самостоятельно…
Марина встала с дивана (я поставил кофе на стол), подошла и присела на колени, обняв меня за шею. (Как я этого ждал!).
Она сказала:
– … Арарат Христофорович. Этот недоделок… Я ведь его так любила… Этот хач лохом оказался, прогнулся перед папиком…
– Уже – хач. А раньше: Араратик, любимый… Не любила ты его, наверно.
– Любила! Ты ничего в этом не понимаешь! – Марина вскочила с кресла.
– Я не понимаю? Прости. Не хотел тебя обидеть…
– Хотел! Все вы такие! Как спать и утешать, так вы рядом, а как жениться… То маменькины сынки, то папенькины.
– Марин, успокойся! – я протянул к ней руки, но она отвернулась и заплакала, – Ты ведь сильная женщина. Это ж такой пустяк.
– Пустяк, по-твоему! Я ему всё отдала: душу, сердце, а он…
– Найдешь себе красивого, молодого, как я! Зачем тебе 27-летний армянчик. У него ж мозгов, как у пятилетнего.
Она повернулась:
– Вот в этом ты прав… Но с тобой я встречаться не буду.
– Почему? – я открыл рот от удивления, – Ты шутишь?
– Я не шучу, – Марина прижалась ко мне и поцеловала в губы, – Ты мне как брат!
Последнюю фразу она сказала таким тоном, как будто вешала мне на грудь «Орден за заслуги перед Отечеством».
Почему для девушек брат – это наивысшая ступень иерархии? Первая ступень – друг, потом – любимый, и уж затем – брат.
Новоявленная сестра продолжила:
– Наши мамы катали нас в одной коляске, мы играли в одной песочнице, мы знаем все плюсы и минусы друг друга…
Я понял: любви не будет. Облом!
На ночь я решил остаться, тем более, что было уже за полночь, да и родители её уехали куда-то.
– Я лягу, наверно, в комнате твоих родителей, или на полу в коридоре…
– В подъезде ты ляжешь… Шучу! Ляжешь со мной! Как брат и сестра! – она посмотрела мне в глаза таким невинным взглядом, что у меня всё похолодело внутри… Брат и сестра – вместе?!
Это было издевательством, но она считала меня братом. Разочаровать её я не мог. До утра я так и не заснул: чувствовать под боком её тепло и слышать РОВНОЕ и СПОКОЙНОЕ дыхание было невыносимо. Какие мысли роились в моей голове, как мухи – не скажу!

* * *

Отсыпался я уже дома. Как результат бессонной ночи – опухшее лицо. Точнее – рожа. Сегодня предстояла встреча с Олей, которую я знал ещё со школы. Девушка она была ничего, но мне никогда не нравилась.
Договорились встретиться в 19-00 у памятника Ленину. Блин! По ходу дела, ещё человек сто договорились встретиться в этом же месте в то же время. О, вот и она. Какая красавица! Сразу и не узнать, хотя видел я её всего полгода назад.
– Привет, Оленька!
– Привет! Ты неважно выглядишь – не спишь наверно!
– Ой, да нет – сплю… Но сегодня как-то не спалось – о тебе думал, – соврал я.
– Брешешь, как дышишь!
– Да я правду говорю!
Оля не унималась, прикалываться она любила:
– У тебя чёрные волосы на плече и духами пахнет.
– Так я ж из парикмахерской…
– Ладно-ладно, верю! – она улыбнулась.
Я спросил:
– Как жизнь? Какие планы?
Она вздрогнула:
– Мне страшно!
– Кого ты боишься?
– Всего. Что дальше делать?
– Ну, как обычно. Закончила ты два института. Специалист теперь.
– Мне страшно. Я же никогда не работала…
Эта фраза меня просто убила, ибо сказана она была с таким удивлением и простотой.
– Ищи работу. Как другие? Или замуж выходи. Есть кто-нибудь на примете? – я начал прощупывать почву.
– Нет! – ответила тихо она.
– А почему? – спросил я.
– Да вот не заладилось: институты, сессии…
– Ну так надо знать меру, как сказал Джавахарлал Неру.
– Кого Джава харлал? Неру? Или Нюру? – Оля пошутила удачно, и мы смеялись минут пять.
– Оля-Оля! Надо было не сессии сдавать, а мужа искать.
– Да хороший муж на дороге не валяется. Валяется плохой! А хороший работает. Если замуж идти, то так чтобы ничего не делать. Вообще, был у меня один Шалтай-Болтай на примете…
Запросы у девочки не слабые. Мне не по зубам. Секс в обмен на продовольствие, – подумал я.
– По ресторанам надо было шляться больше, по кафе, а ты… – с укоризной заметил я.
– Да-а. А я пять лет не тем занималась. А теперь три пути: замуж, работать и снова учиться. Замуж? Работать? Учиться? Лучше пошляюсь по ресторанам. Благо родители деньгами не обделяют. Выгляжу я ещё ничего – 23 года не 40…
Угораздило меня в этот момент ляпнуть что-то там про её потрёпанный товарный вид и о том, что прежде чем рассуждать о том, что ты одна-одинёхонька, потому что вокруг нет настоящих мужчин, нужно сначала стать настоящей женщиной. Да и кому нужен не первой свежести секонд-хенд.
Это было глупо, она не поняла и врезала мне кулаком в глаз, после чего быстро ушла, гордо и высоко подняв голову. Наверно, марафет наводить перед выходом на охоту за мужем. Удачи, бэби!

* * *

Одной рукой я держал твоё фото,
а другой думал о тебе…
Глаз заплыл, под ним образовался синяк. Надо что-то срочно предпринять. Ах да, соседка моя, Наташечка, милая девочка, в медучилище учится. Пойду к ней, авось чего придумает?
– … Лёша!? Кто это тебя так?
– Да-а, ублюдки какие-то из соседнего района. Но я их урыл – вообще в реанимацию свезли!
– Правда? – она искренне удивилась, – Ну ладно, это всё нюансы. Заходи. Я сейчас достану лекарства.
Я попал в надежные руки. Она промыла мне глаз, наложила повязку и сказала: До свадьбы заживёт!. А потом спросила:
– Лёша, а где можно подать заявку в Нобелевский комитет?
– А что?
– Ну где-е? – Наташа топнула ножкой, – Скажи, а то больше лечить не буду!
Я ответил, что не знаю, но пообещал посмотреть в интернете.
– Лёша, я беременна, ты заметил?…
Я взглянул и не поверил своим глазам. Срок уже ведь приличный.
– … Я беременна, у меня будет двойня. От разных отцов. Такого ещё никому не удавалось!
– Как!? Объясни? Такого не бывает!
Оказывается? бывает. Но только у неё. Она проходила практику в военной части и оттянулась вечерком с двумя солдатами. Залетела.
– Наташа! Тебе 19 лет, ты студентка медучилища, и ты веришь в то, что говоришь?
– Да!
Ну, ладно, разубеждать я её не стал, а поинтересовался какой вид контрацепции она использовала во время оттяга.
Вместо ответа она спросила:
– А числитель – это то, что внизу или то, что вверху?
– Числитель – это то, что вверху. Внизу – знаменатель! За математику тебе Нобеля не дадут! – про то, что ей его не дадут вообще, я говорить не стал.
– Вот дура! – Наташа хлопнула себя по лбу и села на диван.
Оказалось, что она высчитывала по какой-то секретной формуле «безопасные дни» и перепутала части дроби.
– Ты в натуре, дура! Кто ж в 19 лет считает «безопасные дни»? Цикл должен установиться!
Она сделала круглые глаза:
– Какой цикл?
Разговаривать с ней было больше не интересно. На прощание, я просветил студентку медицинского вуза на тему контрацепции. Что, мол, презерватив даёт гарантию 20%, и, вообще, надёжного средства нет. Ку-ку! Но, как я понял, с двойней ей будет не до оттягов. Поблагодарив за помощь, я вышел из квартиры и столкнулся с какой-то женщиной. Оказалось, журналистка из местной газеты пришла брать интервью у знаменитости – кандидатки на Нобелевскую премию. Я оставил их наедине…

* * *

Жизнь разнообразная
в сексе у меня:
С утра дрочу я левой,
а вечером – двумя…
Пришёл домой, включил компьютер. Узнал адрес Нобелевского Комитета. Может быть, получит она Нобеля за «двойню от разных отцов». Хи-хи!

* * *

Поиски любви завели меня в тупик. Цейтнот!

* * *

Ладно, хрен с ними, с девушками…

* * *

Лучше сайт я наберу –
«суперпорно_точка_ру».

Alexice Schneider © 2004