Жизнь студента-заочника в период сессии весела и интригующа. Если тебе чуть больше двадцати. Если институт находится в Москве. Если жить для тебя означает – не скучать.
Два парня и три дамы от двадцати пяти. МЫ – не скучали.
Что с того, что она была старше меня на пять лет? Моя теперешняя подружка только качает головой, глядя на фото Варвары: «Боже, какая уродина! О, как ты мог…» И театрально закатывает глаза под потолок. Девочка, ты даже не знаешь как ты неправа. Твое кукольное личико и безукоризненная фигурка привлекают алчные мужские взгляды, когда я веду выгуливать тебя как породистую собачонку. Но твое юное тело оставляет меня равнодушным наблюдателем ежевечерних спектаклей неумелого соблазнения. Тогда как Варвара при всей своей вызывающей некрасивости умела вызывать во мне припадки ненасытной страсти и я часами терзал ее тело в безуспешных попытках погасить огонь, бушевавший в моих чреслах.
Память не сохранила ясной картины беспечных студенческих лет. Но отдельные моменты яркими вспышками запечатлелись в моем мозгу.
Сдачу последнего экзамена мы отметили более чем достойно. Настолько, что даже призвав на помощь все мои умственные способности и резервы логического мышления, я не смогу вам объяснить, как и почему, растеряв всю остальную компанию, мы с Варварой обнаружили себя на Арбате. Впрочем, долго удивляться сему факту мне не пришлось.
Внезапно Варвара опустилась на колени и дернула вниз молнию моих джинсов. Рассмеявшись, запустила руку мне в плавки, резким движением высвободила мой вялый член и схватила головку жадным ртом. Почему-то я ее не остановил…
Я стоял в центре Арбата, прислонившись спиной к пивному ларьку, и тихо балдел от собственного бесстыдства. Прохожие метали в нас взгляды: изумленные, осуждающие, возмущенные, брезгливые… Варвара двигалась в механическом ритме, время от времени отбрасывая ладонью со лба взмокшую челку. От выпитой водки глухо шумело в голове, а в ногах чувствовалась свинцовая тяжесть. До сих пор не понимаю, как нас не задержали за нарушение общественной морали. Кончить я никак не мог. Промаявшись минут десять, я рывком поднял Варвару за локоть с грязного асфальта, и потащил ее к остановке метро, на ходу застегивая штаны. По дороге я вспомнил, что у меня нет денег на проезд. В кармане завалялась мятая двадцатидолларовая купюра. Я усадил Варвару на ступеньках подземного перехода, бросил ей: «Подожди здесь» и направился к обменнику сдать баксы. Возвращаясь, я увидел, что у перехода собралась толпа. Растолкав локтями гогочущих мужиков, я понял причину их шумного веселья: Варвара лежала на ступеньках, опрокинувшись навзничь, закрыв глаза, с пьяной ухмылкой на перепачканом лице. Она была в полной отключке. Чертыхаясь, я начал поднимать ее отяжелевшее тело с заплеванного бетона, подхватив под мышки. Толпа недовольно загудела. «Все в порядке, ребята, - сказал я, криво усмехнувшись, - Это моя женщина». Варвара приоткрыла затуманенные глаза, губы ее слабо шевельнулись: «Максим…» Я подхватил ее на руки и понес вниз по лестнице, в гулкую пустоту перехода. Вскоре за нами с шипением захлопнулись двери поезда метрополитена, и вагон помчал нас на Вернадского, в прокуренную общагу.