Пролог

В чувство его привел, пронзающий насквозь болью, ожог затушенной о спину сигареты. В воздухе появился запах паленого. Мужчина жалостно простонал и изогнулся на холодном полу. Лица Ее он не видел – только обутые в элегантные синие туфельки на высоких каблучках, остроту которых, его многострадальное тело помнило очень хорошо – но он знал, что на Ее желанных полных губах играет довольная улыбка.
Она же с надменной ухмылкой изучала свою работу – спина мужчины была вся исписана страшными, в некоторых местах кровоточащими, красными полосками, от плеч до самых ягодиц, которые в свою очередь представляли кровавое месиво.

Она знала, что если просто подрумянить задницу раба, то никакого эффекта не будет, так как за месяцы постоянных истязаний, кожа на мягком месте постепенно привыкла к боли. Теперь же Ей приходилось все время проводить подобные кровавые сеансы, чтобы добиться желаемого результата, однако это обстоятельство Ее не слишком огорчало, а напротив очень забавляло.
Безумно любившая доставлять боль, Ей не нравилось, что раб отключался после нескольких десятков ударов кнутом, и Ей, только начавшей возбуждаться от процесса, приходилось постоянно приводить его в чувства... пороть безжизненное тело не доставляло никакого удовлетворения. Крики боли, и особенно, мольба о пощаде Ее просто дико заводили – удовлетворять просьбы раба Она не собиралась, принимаясь за работу кнутом еще сильнее.

Об этом знал и истязаемый, так как жалость никогда не была ярко выраженной чертой его Хозяйки, однако не просить о милости он просто не мог в минуты, когда угрожающий хлыст, со свистом рассекая воздух, обхватывал его тело, словно змея оставляю красные полосы и нестерпимую боль. Когда раб падал на пол, Она продолжала работу плеткой, так как кнутом было не слишком удобно хлестать распластавшееся тело.

Теперь же, как и в большинстве случаев, Она вспотевшая от физического труда просто раскинулась в шикарном резном стуле с мягким сидением, спинкой и высокими подлокотниками, выполненным в стиле «Эпохи Возрождения», которую Она столь любила, и наслаждаясь приятной усталостью, медленно курила тоненькую сигарету.
Раб на полу, вернувшись из потустороннего забытья, начал жалостно скулить, снова почувствовав всю ту дикую боль, от которой спасался, лишь впадая в обморочное состояние. Он больше не плакал и тем более не кричал, не было сил. Она не затыкала ему рот во время экзекуции, зачем? Все равно его не услышит не одна живая душа, из-за превосходной звукоизоляции в комнате пыток. Очень часто она даже, прикрикивая на него, требовала, чтобы он кричал громче.

«Да, кажется, я перестаралась» с улыбкой подумала Она «недели две точно не присядет на задницу... хотя кто ему это разрешит дома? А на работе... что ж, что у него там, на работе никого не волнует».
- Ну что дорогой, на сегодня думаю, хватит – донеслись до его слуха Ее слова, казавшиеся звучавшие откуда-то издалека.
- Да... – он пошевелил пересохшими и искусанными в кровь губами.
- Ну и хорошо. Теперь я тебя снова люблю котик. Иди, приведи себя в порядок, к нам сегодня должны придти гости вечерком, Я хочу, чтобы ты был в форме, а то вечно мне приходится за тебя краснеть. У всех вроде муж как муж, а тебя как ребенка воспитывать надо.

- Не... не волнуйся солнышко – хрипло прошептал он, прилагая огромные усилия, произнося каждое слово – вечером я буду как новый...
Он сам не верил, что так оно и будет, однако, как бы плохо ему не было, вида он не должен подавать, иначе «воспитание» продолжится... в прочем оно продолжится в любом случае, единственное, на что он мог надеется это на несколько дней спокойствия. Она тоже прекрасно понимала, каких усилий ему это будет стоить, превозмогая ужасную боль, вести себя свободно и непринужденно, как и полагается мужчине в собственном доме.
«А мужчина ли он все еще?»

Ее губы разошлись в победоносной улыбке, открывая вид на ряд ровных белоснежных зубов, наблюдая за тем, как он медленно начал ползти в сторону двери, отражая на лице жгучую боль, которой отзывалось тело при каждом движении. И все-таки, к боли можно привыкнуть... еще пол года назад он бы после подобной порки не был бы в состоянии, даже очнутся в течения нескольких часов, а теперь сам дивился тому, что ему под силу после этого помыться и привести себя в порядок. Сам он тоже преобразился – кожа на теле была украшена многочисленными шрамами и ожогов от предыдущих пыток.

«Мило так смотрится» подумала про себя девушка, представив, как мучительно больно ему будет мыться «надо бы его в скоре еще немного побаловать плеткой, чтобы раны не заживали».
- Дорогой, ты помойся там. Смой кровь, а потом сходи в магазин, купи кое какие овощи, я тебе список приготовлю. Буду делать салат на вечер.
Наблюдая за мужем, Ее вдруг, словно молнией поразило. Она поняла, что он начинает привыкать, и что не пройдет и года, как подобное развлечение потеряет для нее всякие краски. Ей стало ясно, что пришло время подвергнуть мужа пыткам более изощренным и куда более жестоким, чем кнуты, плетки, каблуки ее туфель и сигареты.

Она знала, как довести до помутнения рассудка это жалкое создание, в которое превратился некогда красивый, успешный и уверенный в себе молодой человек, жизнь которого она так небрежно раздавила и превратила в настоящий, бесконечный ад.
Она получала неописуемое наслаждение от каждой прожитой секунды такой жизни, зная, что ее раб-муж испытывает все в точности наоборот. Самое главное, что он сам, добровольно пошел на это, сам бросил к ее ногам все, что у него было, даже собственную жизнь... Опрометчивый шаг. Не один мужчина не может знать, на что способна женщина, когда получает столь щедрые подарки, как неограниченная власть.

Она всегда была властной и жестокой девушкой, но теперь она иногда сама поражалась своему изощренному на пытки уму, пытаясь превзойти сама себя, и совершенно не чувствуя угнетения совести. Все было, так как должно...
Теперь же его ждало такое испытание, которое по настоящему раздвинет границы подчинения и страдания раба насколько, насколько это только возможно.
На Ее прекрасном личике застыло выражение блаженного спокойствия и она, прикрыв глаза, погрузилась в свои фантазии, предвкушая неземное наслаждение...