ЭПИЗОД 7. ПОСЛЕДНИЕ БОЛЬНИЧНЫЕ ДНИ.

На следующий день, в воскресенье, подъёма на зарядку не было, и все вялялись на койках, давно проснувшись. Несмотря на вчерашний ливень, утренней прохлады не ощущалось – камни, дома, асфальт моего города накопили столько тепла, что вся вода, вылившаяся вчера в виде дождя, превратилась в пар. Кто был в наших местах на Кавказе в июле после дождя, тот знает, что это такое – субтропики просто отдыхают, это сплошное Лимпопо и Амазония! Влажность достигла почти 100 процентов, а с ярко-голубого безоблачного неба с самого утра солнце припекало так, как всем проживающим севернее Ростова и ниже 1000 м над уровнем моря узнать не дано, а можно лишь вообразить!

Вместо обычного в это время обхода, к которому я успел привыкнуть, в палату зашла лишь одна женщина-врач с двумя медсёстрами, и сразу же весело и громко объявила: «Дети, у нас сразу две хорошие новости: наконец-то починили прачечную, а ещё мы получили новые пижамки! Мы сегодня вас всех переоденем, только сначала искупаем под душем! Мальчики уже моются, а вы за ними!» - «А почему это мальчишки первые? Мы должны раньше идти! Они там всё забрызгают, и вообще – кавалеры пропускают дам вперёд!» - не утерпела Алевтина.

«Девочки – да я двумя руками «за»! Ну просто так получилось! Вода не сразу прогрелась, и мы решили вначале пропустить мальчишек! А сейчас всё наладилось – так что добро пожаловать! Все собирайтесь! С собой не брать ничего – только пижамки! Кто забинтованный – пойдёте в ванну отдельно в друглй корпус, а остальные – в душ, быстренько!»

Девчонки радостно загалдели – ещё бы, ведь предстояли обновки, да и купаться все любили. В это время в палату вошла пожилая нянька в совершенно мокром халате: «Извините, Нина Васильевна, ну дайте нам ещё пару девчат, не справляемся!» - «Хорошо! Зина, Наташа – помогите нянечкам! С мальчиками закончили?» - «Сейчас последнюю палату привели! Больные-больные, а как фулюганить – так всегда пожалуйста! Брызгаются, черти!»

Когда все оделись, нас вывели из корпуса. Душ располагался в приземистом одноэтажном здании на краю большого больничного двора, рядом с котельной, из трубы которой, несмотря на летнее время, шёл дым. Навстречу нам то и дело попадались группы свежевымытых пацанов в новеньких голубых пижамках с нарисованными самолётами, автомобилями и корабликами.

Чувствовалось, что ребятам пижамки нравятся. Девчонки завистливо оглядывались и прибавляли шаг. На входе Зиночка нас остановила: «Да не толпитесь вы, я проверю, все ли вышли!» Из дверей душевой доносился знакомый каждому банный запах – влажный и душистый. Вскоре во двор выскочили трое на ходу одевающихся пацана, и нас позвали внутрь.

Встречавшая нас пожилая нянька радостно закричала: «Бабы, скидавай репитузы, девчонок привели!» К моему удивлению, все присутствовавшие женщины разделись догола, ни на одной их них даже трусов не осталось, только головы косынками повязаны! Девчонки тоже не заставили себя долго ждать, и быстро поснимали свои штанишки и курточки, причём никто меня уже совершенно не стеснялся, считая за своего.

Вдруг откуда-то появился голый пацан с забинтованной рукой на перевязи в другой руке он держал пижамку. Очутившись среди голых девчонок, он совершенно обалдел, даже пижамку уронил прямо на сырой пол. На него сразу накинулсь со всех сторон: «А ты это как сюда попал? Шпионить за нами захотел? Подглядывать?» Со всех сторон на него посыпались тумаки, и его стали выпихивать наружу. Одной из девчонок удалось сильно дёрнуть его за волосы, бедный мальчишка аж вскрикнул, и из глаз у него потекли слёзы. Так, без штанов, его и вытолкали за дверь.

Партиями нас стали заводить непосредственно в душевую комнату. Она была довольно просторной, посередине с потолка свисало с десяток патрубков с душевыми насадками, никаких перегородок не было. Под каждым душем в полной боевой готовности стояли абсолютно голые (если не считать белых косынок на голове) женщины разного возраста и комплекции, не терявшие времени даром и намыливавшие мочалки. Ещё две молодые девушки ловко подхватывали заходивших девчонок и распределяли их между женщинами. Меня направили к противоположной от входа стене, где плотная грудастая женщина принялась тереть мне спину не теряя ни секунды.

Мой душ располагался совсем рядом с настежь открытой дверью на задний двор; прорывавшиеся в дверь солнечные лучи ярко освещали незнакомую красивую девочку класса, наверное, из пятого, которую ловко намыливала голая Зиночка с белым сестринским колпаком на голове. Зиночку я видел без трусов впервые, и вначале мне показалось, что у неё вообще нет волос на письке, как у маленьких девочек. Но вот она повернулась к свету, и я хорошо рассмотрел, что волосы есть, но только короткие и очень светлые.

Вдруг свет из двери померк. Я посмотрел туда, и увидел три очумевших мальчишеских рожицы, удивлённо пялившихся на голых девчонок. Но буквально в следующий миг подкравшаяся в доль стены и невидимая для пацанов нянька ловко и быстро залепила по этим мордашкам мыльным мокрым полотенцем. Видимо, мыло попало в глаза, потому что все три пацана дико взвыли на разные голоса и пустились наутёк не разбирая дороги, а нянька выскочила вдогонку, агрессивно размахивая своим оружием и нанося удары по чему попало.

«Воюешь, Семёновна?» - рядом с голой нянькой откуда ни возьмись появился дядька в комбинезоне, наверное – кочегар, подумал я. «Ой, Петрович, напугал! Подглядавают, бесстыдники, девчат смущают! А что будет, когда женщин мыть начнём – тут все кобели сбегутся! И дверь закрыть нельзя – ведь задыхаемся совсем!» Сама Семёновна и не думала смущаться, а наоборот, повернулась лицом к кочегару, уперев руки в боки, и как-то кокетливо переваливаясь с ноги на ногу. «Ну дык это я могу покараулить – вам, кстати, лифтёры-то не требуются?» - «Ты чё мелешь, каки таки лифтёры?» Нянька зачем-то приподняла одной рукой свою большую тяжелую грудь, как бы взвешивая её на ладони.

«Ну как – лифчик расстегнуть, спинку потереть – мало ли?» - «Глядите-ка, и он туда же – охальничать!» Семёновна хотела и кочегара стебануть полотенцем, но тот легко увернулся, и в свою очередь звонко шлёпнул няньку ладошкой по тугой попе. Девчонки, стоявшие со мной рядом и тоже видевшие этот поединок, дружно захихикали. Погонявшись для порядка за Петровичем, нянька вернулась в душ.

Внезапно рядом со мной раздался вскрик, и я повернул голову. Высокая и худая очень бледная девочка немного постарше меня падала навзничь как в замедленном конопоказе. Я и моргнуть не успел, как раздался глухой неприятный удар головы о бетонный пол, от звука которого волосы у меня встали дыбом. Я так и не понял – показалось ли мне, и или на самом деле, но в душевой наступила зловещая тишина; все смотрели на неудачно упавшую девочку. Её лицо в мгновение ока приобрело какое-то мертвецкое выражение, всё обнажённое тело моментально стало каким-то жалким и не просто бледным, а сине-зелёным.

Первой очнулась Зиночка. Она рванулась к девочке так, что колпак с головы слетел; очень бережно Зина подняла девочку на руки и метнулась к двери: «Я в процедурную!» - «Куда же ты, хоть халат накинь!» - две женщины успели ловко набросить на плечи Зиночки неведомо откуда появившийся халат, но он тут же свалился вниз, на что девушка не обратила ни малейшего внимания, самозабвенно спасая пострадавшую.
«Ой, бабоньки, да как же это!?» - «Как же – как же, больные ведь они, да ещё дети! Вот и поскользнулась, сердешная – здоровый бы удержался, а дитё хворое – прям на каменный пол затылком!» - «Бабы – будем повнимательнее! Не расслабляемся – ведь надо всех помыть сегодня, а так мы и до вечера не управимся!»

Мывшая меня тётка с таким усердием стала работать мочалкой, что ни на что другое я уже отвлекаться не мог, лишь успевал жмуриться, и уже буквально через минуту оказался в куче голозадых девчонок, получавших пижамки. Подошла моя очередь, и из окошка мне ловко выкинули розовую вкусно пахнувшую пижамную пару. Я оторопел: «Тётеньки, да вы что?!!! Я же мальчик, мне голубую надо!» Из окошка устало высунулась женщина с большими голыми грудями и окинув меня взглядом, сказала: «Красотуля, ну посиди на лавочке – я поищу!» Вскоре ко мне присоединилось несколько девчонок в одних курточках – пижамные штанишки оказались для них слишком малы, и нянечки искали замену.

Нашу палату помыли, в раздевалку гурьбой ввалились другие девчонки и стали раздеваться. Хотя я и привык уже к виду их писек, но теперь опять удивлялся, открыв рот – до чего же они разные! У кого-то уже растут волосики, а у некоторых совсем нету, цвет волосиков тоже менялся от очень светлого до совсем чёрного; у некоторых между ног прятались совсем маленькие, незаметные щелочки, а у других письки были большими и пухлыми, у некоторых старших девочек из щелок сильно высовывались кожистые складки более тёмного цвета, даже у блондинок.

В раздевалку вбежала раскрасневшаяся Зиночка в чьих-то пижамных штанах, но голая по пояс, если не считать какого-то куцего полотенца. Прежде всего Зина сняла штаны, и выкинула их за дверь: «Володя, лови!» - затем и полотенце последовало туда же, а я как бы впервые увидел совсем не маленькие Зинины сисечки, неожиданно круглые и задорно торчащие вперёд.

«Ну, вроде пронесло – сам Николай Ефремович посмотрел Светланку – отделалась шишкой на затылке, ничего серьёзного, даже сотрясения нет, уже разговаривает! Правда, пару дней ей только лежать – всё из-за слабости получилось, уж больно девочка субтильная!» - Вдруг выражение лица Зиночки из серьёзного стало каким-то игривым и даже озорным: «Я-то даже и внимания вначале не обратила, что стою перед ним голая, как дура – а Ефремыч-то мужчина деликатный, вы же знаете - этой зимой только женился, и виду не показал, как будто так и надо!

Только когда всё обошлось и я назад собралась, он с какого-то парня снял штаны и полотенце мне кинул: «Извините, Зиночка – Володя вас проводит, вы уж ему отдайте пижаму, ну ничего больше нету, всё в стирку сдали!» - «Тоже мне – деликатный, мог бы и свой халат девушке отдать!» - «Ото вы скажете – он тоже голый под халатом, а ведь дежурный врач – это же ответственность, понимать надо! Всегда наготове должен быть, тут ведь всякие случаи бывают! Другой бы просто наорал, да ещё и на смех выставил!» - «Ну шо такое вы говорите, уже скушно слушать! У нас же не какая-нибудь хаботская больница – всё культурно и прилично!»

Постепенно все сидевшие со мной рядом девчонки получили штанишки и ушли, так что когда в раздевалку вошли первые женщины, я сидел в углу совсем один. Конечно же, женщины тоже стали раздеваться, а я не успевал удивляться разнообразию форм и размеров их животов и грудей, волос на письках и ягодичных полушарий. Наконец я не вытерпел и подошёл к окошку с немым вопросом на лице. «Красотуля, иди-ка ты в палату! Ну всё обыскала – нету больше мальчиковых!» - ответила мне всё та же женщина с большими грудями. – «Завтра ещё партию получаем – тогда и заменим, я твою фамилию записала!»

Хотя и не сразу, но я довольно удачно добрался до своей палаты и без сил повалился на койку – слабость после операции давала себя знать. А некоторые послеоперационные девчонки чувствовали себя уже вполне бодро. Каринку и Алевтину решили даже выписать прямо сегодня несмотря на воскресенье.

Старая нянька забрала у них пижамки, пообещав принести домашнюю одежду. Обе девчонки быстро собрали свои вещички и голяком подошли к моей койке в ожидании выписки. Каринка и Алька были примерно одного возраста и роста, но на мой взгляд Каринка была гораздо красивее. Кожа у Карины была очень белой и удивительно гладкой; светловолосая Алевтина была более смуглой, и покрытой родинками и бородавками. Кругленькая попа и довольно большие грудки-мячики сочетались у Карины с тонкой талией и плоским животиком. У Алевтины же груди по-бабьи свисали вниз, живот торчал вперёд, а талии не было вообще.

Наконец девчонкам принесли их домашнюю одежду. Каринка натянула широкие цветные ситцевые трусы с резинками явно домашнего пошива, а Алевтина оделась во что-то белое, воздушное и кружевное. Сатиновый лифчик Карины был чёрным и большим по размеру; белый полупрозрачный бюстгалтер Алевтины подхватил её висящие сиськи и придал им вполне девственный и округлый вид; Наконец, Каринка надела довольно длинную плотную юбку и какую-то старушечью блузку с рукавами-буфф и сразу сникла, превратившись в обычную армянскую девчонку из небогатой семьи, каких нередко можно встретить в нашем городе, а Алевтина облачилась в легкое короткое по моде платьице из полупрозрачной ткани и буквально на глазах расцвела и заулыбалась.

Всё внимание девчонок из палаты переключилось на Альку: «Алечка, кисонька – ну повернись! Хорошенькая-то какая!» - щебетали девчонки. Алька без устали крутилась, демонстрируя из-род развевающейся юбки красивые трусики, а я ни слова не мог сказать, поражённый происшедшей переменой. Кажется, впервые за свою короткую жизнь я начал понимать, что такое бедность и что такое богатство и как часто то и другое достаётся человеку не по заслугам.

Не успели девочки покинуть палату, как на их места уже привели двух новеньких малышек – вот тебе и воскресенье, подумал я.
Как ни странно, бабушка в этот день ко мне не пришла - старшие девочки объяснили, что посещения родственников вообще отменили в связи с баней и заменой белья.

На следующее утро, в понедельник ко мне вернулся голос. Сладко выспавшись, я неожиданно для самого себя громко и внятно ответил соседке Катюшке, что иду на утреннюю зарядку.
Прогулка меня взбодрила. Как и все ребята после операции, я не столько делал упражнения, сколько жадно дышал утренним воздухом, как-то по-новому удивлённо смотрел на траву и деревья, лишь для приличия стараясь делать упражнения – настолько прекрасным казался окружающий мир после перенесённой боли и вынужденного лежания в кровати.
Перед обходом я штаны снимать не стал, это мне позволялось как единственному мальчику в палате. Во время обхода моё горло осмотрели, наверное, человек пять, и все чему-то очень радовались: «Это превосходно!

Так чисто всё сделать – да это в учебник просится!! А заживление каково?! Всё, казак – выписываем тебя на свежий воздух, только бегай побольше, а фруктов тебе съедать по полной миске каждый день!» Я задумался и спросил: «А фрукты – это только сливы и персики, или яблоки с абрикосами тоже?» Все засмеялись: «Фрукты – это всё, что растёт на деревьях – и вишни, и черешня, и абрикосы, и яблоки, и груши, и алыча, и кизил, а самое главное – виноград не забудь, хоть он и не совсем как-бы на дереве!» От восторга я даже не знал, что ответить – алыча с абрикосами это вам не манная каша!

У соседней койки вся процессия надолго застяла, рассмартивая сильно покрасневшую катюшкину письку. «Коллеги, вот как раз удачный повод объявить приказ Горздрава: во второй больнице обнаружен стафилококк, больше двадцати случаев вульвовагинита у девочек! По хорошему – карантин надо вводить, но вы знаете ситуацию! Никто нам не позволит закрыть больницу ни на минуту! Так что с сегодняшнего дня всех поступающих и выписывающихся – на осмотр к гинекологу, от двух лет и до ста включительно! И немедленно составляем график осмотра девочек – за три дня всех нужно осмотреть!» - «Иван Денисович, вы же сами понимаете – проблема чисто гигиеническая!

Дети подмываться сами пока не умеют, да и условий нет, а тут ещё дефицит пижамок! Похоже, что все случаи заражения – от каловых масс! По всем нормам, да и по здравому смыслу в нашем климате ежедневный душ просто необходим – давайте хотя бы для девочек организуем!» - «Как вы себе это представляете, Эмма Васильевна, кто персонально будет этим заниматься? У нас не хватает пятерых сестёр и восьми нянечек! Нет, давайте ещё думать, искать компромисы!» - Вся врачебная толпа дружно вывалила из палаты – наверное искать эти самые компромисы (это грибы, что ли, такие? - подумал я), а дети стали неторопливо одеваться, осваивая новые пижамки.

Не успели девчонки надеть штанишки после обхода, как в палату вошла совсем молоденькая незнакомая медсестра: «Девочки – все знают, кто на выписку? Одеваемся и быстренько за мной!». Из нашей палаты виписывали пятерых, в коридоре к нам присоединились ещё четыре девочки, и худенькая бледная медсестра повела нас куда-то в другое здание.
Уже во дворе меня удивило, что у многих гулявших вокруг этого здания женщин животы были просто огромными. Как оказалось, я был не один такой – одна из девчонок звонко спросила: «Ой, а чо это они такие пузатые все?» Девочки постарше на неё зашикали: «Ты што, дурочка, совсем ничего не понимаешь – это же беременные!» - «Ой, а чо это?» - «Чо-чо – через плечо и на охоту! Это у них детки в животиках!»

Худенькая медсестра завела нас в большую комнату, похожую на процедурную: «Серафима Никитична! Я детей привела на выписку!» - «Я в курсе, через пять минут заканчиваю, пусть пока в предбаннике посидят!» Девчонки быстро расселись на кушетки, стоявшие вдоль стен, затолкав меня в дальний конец к занавеске – все были старше меня и сильнее.
Занавеска была задёрнута неплотно, и я невольно заглянул в отгороженную часть комнаты. Там я увидел такое, что в дальнейшем глаз оторвать не мог.

В центре занавешенной части комнаты стоял высокий топчан, на который влезала абсолютно голая женщина с огромным животом. По краям топчана располагались какие-то железные стойки со скобами, на которые женщина положила свои очень широко расставленные ноги, выставив наружу огромную зияющую письку, отлично видную от громадного живота до самой попы. К ней подошла женщина в белом халате, на ходу вытирая руки: «Это у нас Сомова? Как настроение – опять кесарево, или самостоятельно попробуете?» - «Да я – што ж, это ж вы глядите, а если бы можно - то не резать!» - «А давайте-ка ещё раз родовые пути посмотрим – Таня, у нас где стерильные скобы?» - Врачиха взяла какую-то блестящую

штуковину, вставила её женщине прямо в письку, и стала крутить большие гайки – почти как на моём велоке! Штуковина раздвинулась так, что образовалась огромная дыра внутрь женщины, куда руку можно было просунуть! К моему удивлению, беременная не плакала и даже не стонала – ей что, совсем не больно? Врачиха же принялась читать какие-то бумаги, а потом стала заглядывать женщине в письку, освещая сильной лампой – «Нет, Сомова, приговор окончательный: при вашем сложении ребёнок не пройдёт, так что будем резать. Но вам даже легче будет, вы же всё уже знаете!» - «Да я-то знаю, только не по людски как-то!» - «Ну уж это вы не выдумывайте, тысячи так рожают!»

Так вот откуда ребёнок вылезает! Это в такую-то дырищу он не пролезет? Хотя живот у женщины был действительно здоровенный – наверное, ребёнок слишком толстый вырос, решил я.
Беременная неловко слезла с кушетки, а на её место улеглась худощавая смуглая женщина и тоже положила ноги на стойки. Волос на её письке не было, щелка между ног была маленькой и аккуратной. «Абрамович? Как заживление проходит?» - Врачиха и этой женщине вставила в письку свою штуковину и тоже расширила вход. И эта женщина не стонала и не плакала.

Врачиха долго ковырялась у неё внутри разными инструментами и наконец удовлетворённо сказала – «Ну тут всё просто замечательно, эрозии и след простыл! Одевайтесь!» Врачиха ещё раз тщательно вымыла руки и отдёрнула занавеску: «Все снимаем штанишки! Кто первый – вот сюда, на кушетку!»

Шустрая девчонка моентально скинула штаны и запрыгнула на кушетку, а я не выдержал, и спросил: «Тётенька врач, а вы у всех беременных из живота ножичком детей вырезываете?» Девчонки на меня зашикали, а женщина улыбнулась: «Нет, малышка, что ты? Большинство естественным путём рожают, через влагалище!» - Она повернулась к девчонке на кушетке: «Тебя как зовут? Ира? – Молодец, Иринка – всё чистенькое, вот смотрите, девочки – подмываться надо всегда спереди назад!» Врачиха принялась щупать Иркину письку, а одна девчонка сказала: «А у нас не все девочки, с нами мальчик!» - «Как это – мальчик, почему – мальчик? Мне мальчики здесь совсем ни к чему – это о ком речь?»

Я вышел вперёд как был без штанишек: «Это я – мальчик, меня просто в палату к девчонкам положили, а пижамку розовую – по ошибке выдали!» Врачиха ошарашенно уставилась на мой писюн: «Гмм, неувязочка! А такая кучерявенькая – ой, ну да, кучерявенький в смысле! Ты мне не нужен, малыш – оденься пока и в коридоре подожди!» - «Это нас вчера в душе вымыли – вот волосы и распушились!» - сказал я, надевая штаны.
Постепенно в коридор стали выходить и остальные девчонки. Я не вытерпел и подошёл к старшей из них: «Слушай, а этой беременной правда живот разрезать будут?» - «Ну ты совсем непонятливая, прямо недотёпа! А как-же ребёночка достать, если таз узкий?

Он же во влагалище не пролезет! Это называется – кесарево сечение! Моя сестра тоже так рожала – и ничего, это же под наркозом!» Я слегка обиделся: «Никакая я не недотёпа, а мальчик! И ничего про ваших влагалищей не понимаю – почему это я должен!» Девчонка только досадливо отмахнулась: «Пацан, отстань! Когда уже нас выпустят – мне до двух часов кровь из носу домой надо попасть, а то мамка уйдёт – куда я без ключа?» Всё-таки я остался в лёгком недоумении – опять мне про какой-то таз далдонят, при чём тут посуда? Хотя где-то я уже в этой больнице про какой-то таз слышал.

Но вот наконец в коридор вышла худенькая медсестра с кучей папок: «Ну всё, девочки – переодеваться и домой!» Мы опять пошли гурьбой в наш корпус. Нас завели в пустую комнату с лавками по бокам, и с зарешеченным окошком: «Семёновна, девять девочек на выписку! Вещи готовы?» Окошко открылось, и из него высунулась злая старушенция: «Вот кады все пижамки сдадуть, тады и вешички получат!» Старшая девчонка возмутилась: «Интересно, это я опять должна голая ждать?» - «Не зима на дворе – жопу не отморозишь! А пижамки новые, вчера только выданные – вот начорта было тем давать, кто на выписку?» Медсестра повернулась к нам: «Ладно, девочки – быстренько снимайте пижамки, сворачивайте и сдавайте! А я за мальчиками пошла!»

Все разделись догола, и старшая девочка повела себя как-то странно – одной рукой всё время зажимала письку, а второй старалась прикрыть довольно большие грудки, при этом вся как-то съёжившись. «Ой, а чё это она?» - Спросил я. «Чё-чё! – Менструация у неё, сама не видишь?» - не глядя на меня ответила шустрая загорелая девчонка.
Злая старуха долго возилась с нашими пижамками, а потом вообще куда-то пропала. Девчонки затеяли игру в догонялки, и в комнате завертелась чехарда. Вдруг одна из них поскользнулась, и плюхнулась на попу, высоко задрав ноги. Видимо, ударилась не сильно, так как расхохоталась громче всех и долго дрыгала поднятыми ногами в разные стороны,

выставляя на всеобщее обозрение розовую приоткрытую щелку в обрамлении пробивающихся волосиков. Наконец старуха стала нас вызывать по фамилиям и выдавать нашу одежду. Вдруг одна девчонка удивлённо воскликнула: «Ой, а это не мои вещи!» - «Ты чего плетёшь, это как вдруг не твои? Ты же – Сидорова эн.?» - «Ну да, Сидорова Нонна!» - «Ну и не ври тогда! У меня – чётко всё, по линеечке!» Девчёнка развернула какую-то бумажку: «Так это Сидоровой Наташи вещи, а я – Сидорова Нонна!»

Мы уже давно все оделись, одна Нонна переминалась голяком с ноги на ногу. В комнату заглянул какой-то пацан: «Ну вы там скоро? А то мы тоже на выписку!» Девчонки на него зашикали и вытолкали назад. Но в дверь решительно вошла медсестра: «Ребята, заходите! Девочки, ну что же вы возитесь – мы уже опаздываем!» Пацаны уставились на голую девчонку, которая так и стояла, насупившись и уставившись в пол. «Да мы не одеты ещё, у Сидоровой путаница вышла!» - «Так ты одна осталась – миленькая, ну посиди в уголке, девочки – в корридор, а ребята – быстренько снимайте и складывайте пижамки! » - «Это что – мы при девчонке переодеваться должны?» - возмутился старший пацан.

«Нет, вы меня доканаете сегодня! Не смотрит, не смотрит она – лапочка, ну отвернись к стенке!» - жалобно сказала медсестра. «Ну пусть только попробует повернуться – мы ей надаём по шее!» Голая девчонка и не думала подсматривать, сама не зная куда деться от стыда. Пацаны уже все поснимали пижамки и стояли в очереди к окошку, у двоих из них писюны сильно торчали вперёд.

Вдруг из окошка высунулась злая старуха: «Сидорова Нонна!» Красная как рак девчонка подскочила к окошку, схватила свои вещички, и стала торопливо одеваться, не глядя на пацанов, уставившихся на неё открыв рты. Нонна натянула сначала майку, но запуталась в трусиках, и никак не могла их расправить. Наконец ей это удалось, и она пулей вылетела из комнаты, на ходу натягивая юбку через голову.

На меня удивлённо смотрела медсестра: «Уткин, ты всё ещё здесь?» - «Так вы же сами сказали – девочки, выходите, а я – мальчик!» - гордо заявил я. «Ой, горюшко – пойдём уже!»
Мы вошли в здание приёмного покоя, но с другой стороны. В полутёмной после яркого дневного света большой комнате было много народа, но я сразу увидел свою маму и кинулся к ней: «Ура, мамочка – ты уже приехала!»

Мама обняла меня со слезами на глазах: «Здравствуй, мой дорогой, не кричи так ради бога, ведь ты после операции!» - «Да у меня уже и не болит почти! – прихвастнул я, - а где папа и бабушка?» Мне показалось, что мама немного смутилась: «Понимаешь, мы тебе на Севере купили сестричку, она совсем маленькая и папа с бабушкой сейчас с ней! Ну а я не вытерпела, уж так по своему сыночку соскучилась!» - «Это как – купили? – не понял я. – Ты что, родила мне сестричку? А роды были естественные, или кесарево сечение!» Мама ещё больше смутилась и сильно покраснела: «Ой, сын, откуда ты знаешь про такое?» - Я немного обиделся: «Да что я, маленький, что ли, простых вещей не знаю?

Когда мужчина и женщина спят голые, детки из его яичек попадают в мамин животик, и там вырастают, а потом рождаются, только когда через влагалище пролезть не могут, то надо их вырезать из животика! А моя сестра смогла через влагалище пролезть? А играть с ней скоро можно будет?» - Вопросы сыпались из меня, как их пулемёта, а мама торопливо тащила меня из толпы за руку, и лишь отойдя подальше от людей и подойдя к автобусной остановке свободно вздохнула и немного успокоилась: «Понимаешь, сынок – в этот раз у меня как-раз не всё получилось, и пришлось нашу девочку со скальпелем доставать!» - «Ой, мамочка, так у тебя теперь шрам на животике! Бедненькая ты моя!»

Тут уж мама не выдержала и расплакалась: «Сынок, да ты повзрослел совсем! Раз другому человеку можешь сочувствовать – значит уже не младенец! Только где же ты всего этого наслушался?» - «Как это наслушался? Да я сам всё видел! Я же в разных палатах лежал – и с девчонками, и с женщинами! Унас там и беременных осматривали, и вообще! А тебе промежность брили перед операцией или нет, ты теперь тоже без волосиков?» Мама опешила: «Ну да, вообще-то... Ты сам лучше расскажи – тебе-то больно было?» - «Да так, ерунда - я же мужчина! А вы подарки привезли?»

Подъехал автобус, и мы стали в него втискиваться. Так и закончились мои приключения в больнице.

К о н е ц