Минутный парадокс или хрономобильность галактического сектора XPS007A3

Открытие хрономобильности было сделано столь необычным путем, что…

* * *

Минутный парадокс случился очень не вовремя. Он, впрочем, всегда случается не вовремя, но сейчас уж совсем не вовремя. Все в звездной системе XPS007A3 случается не вовремя. Вот уж пофартило мне со школьной практикой! Полкласса ушло в космос юнгами на исследовательских кораблях, но только я напросился в эту проклятую систему с ее физикой двенадцатого-бета измерения! А мне еще так хотелось побывать именно в таком участке, так сказать, на своей шкуре прочувствовать этот самый двенадцатый-бета! Вот и прочувствовал…

Я как раз выходил из душа перед своей суточной сменой на мостике информационного помощника капитана, был мокрым, только начал вытираться, и вдруг почувствовал волну парадокса.
Парадокс увидеть невозможно. Ни одна телекамера не фиксирует никакой волны и следующего за ней удара. Все, что видит камера – это сдвиг времени. Только что на корабле было 2:58 ночи, а в следующее мгновение уже 3:00. Это когда везет, будет 3:00. А когда не везет, может бросить во времени и минут на десять, и тогда люди чувствуют куда более сильный удар.

Но сейчас я был мокрым, и удара я не почувствовал. Через меня еще проходила волна парадокса, а я уже знал, что случится дальше. Увы, в таких ситуациях, ничего сделать не успеваешь. Только что я энергично вытирал грудь полотенцем, а в следующее мгновение все мои двигательные нервы отказали, и я безвольным мешком повалился на стол шкафа с полотенцами, больно ударился животом о край стола, а головой въехал в корзину с чистыми полотенцами и перевернул ее на себя. Это еще хорошо, что с чистыми. А была бы корзина с использованными полотенцами – и все, лежи час и вдыхай запахи!

Неважно... Глаза закрыты, потому что я ими моргнул в момент парадокса, и теперь, естественно открыть не мог. Вдыхаю запах чистого белья. Руки безвольно лежат на столешнице. Ноги, конечно, подогнулись, но туловище довольно устойчиво лежит на столе, так что пальцы ног теперь не затекут, хоть и уперлись в пол. Пол подогревается, и замерзнуть мне не грозит.

Вообще мне страшно повезло, что парадокс не случился, когда я был под душем. Тогда бы я мог и захлебнуться. А так, одно удовольствие – сухо, тепло, ровная поверхность, рядом ничего раскаленного, острого или движущегося. В общем, курорт. Надо расслабиться (будто я могу не расслабиться!) и получить удовольствие от 53 минут 12 секунд неподвижности.
Я уже один раз попадал под минутный парадокс. Тогда я был в спортзале, вспотел, тут меня и накрыло. Парадокс ведь не разбирает – ты в бассейне, из-под душа или просто покрыт потом. Если мокрый, все, «двигательные нервы произвольной мускулатуры входят в состояние устойчивой рефрактерной фазы». Другие юнги тогда оттащили меня в мою каюту, включили телевизор, чтобы мне было не скучно, и на всякий случай настроили на меня систему медпомощи.

Теперь мне помочь было некому. Днем после минутного парадокса кто-нибудь из медиков обязательно обходит все душевые, спортзалы и бассейны, но ночью… Ночью все спят. Спасать некого. Бодрствуют ведь только четыре офицера (но они в это время на своих мостиках, где мокрым стать невозможно!) и четыре юнги (а эти пусть не попадают под парадокс!).
Три часа ночи. Сейчас как раз идет смена юнг (офицеры, конечно, поставили себе время смены на девять утра, а безропотные юнги, почему-то должны меняться в три!). Сейчас, кроме меня, на вахту заступают еще трое, но они находятся каждый возле своего мостика. Ближайший – в полукилометре от меня. Парня, которого я должен был сменить, я встретил в коридоре, еще когда направлялся в душ. Ему стало скучно, и он ушел пораньше. Сейчас уже спит наверняка, лодырь!

В общем, ближайший человек в раздевалке душа появится только часа через четыре. Я к тому времени уже приду в себя сам. Придется, правда, по поводу опоздания объясняться с регистрационным роботом, но здесь проблем быть не должно – он-то зафиксировал парадокс.

Только я окончательно смирился со своим положением, как вдруг услышал, как дверь в душ отсека айтишников открылась. Уф! Повезло! Сейчас меня заметят и помогут.
Через секунду к радости примешалось смущение. Я ведь только из душа в тот момент вышел. Так что лежал я на столе голый. Полотенце, которым я вытирался, оказалось подо мной (и хорошо – я хоть грудью не на голом пластике лежал), но другой «одежды» у меня не было.
Кто бы ни вошел сейчас в душ увидит, конечно, странную и довольно постыдную для меня картину – голый подросток лежит грудью на столе, голова зарыта под ворохом полотенец, наружу торчит задница, безвольно разбросанные в сторону ноги упираются в пол… Я такие картинки на порносайтах видел. Блин, если вошел кто-то из юнг, вполне может сфотографировать, а потом вывесить в сети для насмешек всего корабля (и не только корабля – сеть ведь галактическая!).

Я весь сжался (внутренне, конечно – сжаться на самом деле я не мог). Но вместо щелчка фотоаппарата, я вдруг ощутил, что вошедший подошел ко мне почти вплотную и остановился сзади.
Что он делает? Почему молчит? Почему не пытается меня выволочь из-под полотенец?
И тут я почувствовал…

Он прикоснулся ко мне. Но не так, как прикасаются, когда хотят помочь. Он прикоснулся ко мне осторожно, легко, мягко и… гм… нежно.
И прикоснулся не просто ко мне, а прикоснулся к моей заднице!
Вот тут я запаниковал по-настоящему. Что происходит? Что все это значит? Я испугался не на шутку. Меня прошиб холодный пот. Если бы сейчас произошел следующий минутный парадокс, отсчет времени моей обездвиженности пошел бы с нуля.
Рука исчезла. Человек позади меня продолжал молча стоять. Я слышал его дыхание. Он ничего не говорил. И не двигался.

И тут мне в голову пришла мысль, которая меня немного успокоила. А вдруг это девушка? Конечно, в мужском душе не часто встретишь девушек, но чего не бывает в три часа ночи! Шла какая-нибудь из женщин-офицеров, а, может даже, и девочка-юнга в душ – мало ли зачем им, женщинам, может понадобиться душ ночью – а потом решила, что ночью можно и сократить путь и умыться в ближайшем – мужском.
Вот она вошла. И сюрприз! Лежит обездвиженный парадоксом парень. Голый.

Ну конечно! Это точно какая-то женщина. Я даже мысленно представил себе совершенно определенную юнгу из медикобиологической команды. Вошла она, оторопела. Потом не удержалась, подошла и принялась рассматривать (тут, конечно, версия с медикобиологической командой начала потрескивать – что им, врачам, рассматривать? что они не видели?). Посмотрела. И решила потрогать. А как не потрогать, если такой случай? Я бы точно потрогал, если бы застал в таком положении ту самую юнгу.

Я живо представил себе девушку, стоящую за мной и разглядывающую мое голое тело. Потом очень ярко увидел, как я сам вхожу в женскую душевую и вижу ее, голую, с капельками воды на бархатистой коже, с тугой попкой выгнувшейся вверх, с проглядывающей через просвет между стройными ножками щелкой… Ух!

Я все это представил себе так живо, что даже стал… гм… возбуждаться. И только я понял это, как возбуждение стало неудержимым. Будто моему телу только и не хватало, чтобы я подумал о том, что возбуждаюсь. Мой член быстро, уверенно, без сомнений, поднялся из положения «вниз» в положение «в пупок».
Неужели она все видит? Какой стыд!
Поделать я, конечно, ничего не мог. Прикрыться, сказать что-нибудь, даже увидеть, кто там стоит за мной. Я мог что-нибудь показать дыханием, издать некое мычание, но поймет ли она, что я протестую, что я прошу ее уйти, перестать пялиться на меня?

Человек позади сделал шаг в сторону. Вот тут у меня опять сердце екнуло. Сбоку мое возбуждение, конечно, было видно, как на ладони. А мой член, предатель такой, вместо того, чтобы упасть от стыда, только заныл, окончательно отвердевая в раскаленный камень.
Время остановилось. В висках у меня стучало. Секунда медленно уплывала за секундой, но ничего не происходило. И тут по моему члену прошла волна сокращения, и он с оттяжкой прижался к животу и медленно отклонился немного от живота обратно.

Человек за мной будто ждал этого. Я услышал осторожных полшажка вперед. Удар сердца. Еще один. И тут я ощутил на своей шее губы. Они были жесткими и холодными, но, едва коснувшись моей кожи, тут же смягчились, потеплели, стали упругими, нежно упругими.
Этого прикосновения губ мне было достаточно, чтобы увериться, что это все-таки та самая юнга-медикобиолог. Так меня поцеловать могла только она.

Человек опять отступил немного, и, конечно, увидел, как напряженно прыгает мой член, выдавая все мои ощущения. Почему, ну почему в мужском члене не «произвольная мускулатура», а именно сосуды или что там нам объясняли в школе? Была бы «произвольная мускулатура», и ничего бы не выдало движения моего подсознания. Но сосуды минутный парадокс не отключал, а вот мой член плясал от возбуждения на глазах у моей очаровательной юнги.
Мне было стыдно. И неотключившиеся сосуды выдавали не только мое возбуждение, но и мой стыд. Я чувствовал, что мое лицо залилось жарким пунцом. Юнге это видно не было – ворох полотенец не давал – но я-то знал, как это стыдно, невыразимо стыдно, стоять голым перед девушкой, с которой едва перекинулся парой слов. И не просто голым, а бесстыдно возбужденным. Хоть бы она поскорее ушла!

Но она не уходила. Я вновь ощутил губы на шее, теплые, мягкие, нежные губы. Они целовали волосы на моем затылке и кожу на моей шее. Эти губы прикасались ко мне опять и опять.
Как мне ни было стыдно, я чувствовал такое блаженство! Как чудесны были эти прикосновения! Как невыразимо прекрасны были эти поцелуи! Ах, если бы только я не был в таком положении!
Еще через несколько секунд к губам присоединились ладони. Они тоже были сначала прохладными и жестковатыми, но просто сразу же оттаяли и стали невыносимо (невыносимо!) приятными. Эти руки коснулись моих плеч. Скользнули на спину и замерли там. А губы целовали мою шею.
Если бывают в жизни минуты абсолютного счастья, вот это была такая минута. Как это было… м-м-м!

И тут все кончилось. Человек прижался ко мне. Прислонился так, как стоял, – сбоку. Ладони стали жестче и сжали мои плечи. Губы пропустили вперед зубы, и одновременно с легким укусом, я почувствовал, как к моему боку прижалось чье-то тело. И вот тут я понял окончательно и бесповоротно, что это мужчина. Форма на человеке была формой мужской. К моим ребрам прижалась бляшка ремня и кожаные ремни портупеи. А сразу под бляшкой я почувствовал… Да, я почувствовал то, что отвергало всякие сомнения в мужском поле целовавшего меня человека. То, что пряталось в его форменных брюках, было длинным, обдавало жаром, поражало твердостью.

И еще одно. Это несомненно был юнга. Рост явно не был ростом взрослого мужчины. И на поясе болтался юнговский кортик, который коснулся моей голой попы своими пластиковыми ножнами. Спутать это с металлическим корпусом бластера, который является частью формы взрослого офицера, было невозможно.
Как мне хотелось вырваться! Как мне хотелось резко развернуться и врезать кулаком по наглой роже, осмелившейся меня (меня!) целовать! Без моего разрешения! Это же изнасилование! Как мне хотелось… Но я не мог даже сжать зубы.

А парень продолжал меня целовать. Его губы соскользнули на спину и стали касаться кожи между лопатками. Его зубы нащупывали бугорки проступающих лопаток и кусали их. Его руки сжимали мои плечи, сильно, еще сильнее, так, что мне было больно. В моем положении все что угодно может перекрыть дыхание, а эти сильные руки сжимали мои плечи до той степени, что становилось трудно дышать. И при всем этом я ясно ощущал страсть этого парня. Он был не просто на взводе. Он растворился в поцелуях.

Кто же это? Юнг-парней на корабле было девятнадцать человек. Без меня – восемнадцать. Каждого я хорошо знал – трудно не сдружиться в многомесячном полете с теми, кто близок тебе по возрасту. Кто же из них? Кто мог в ночное время оказаться в душевой айтишного сектора? В нашем секторе было всего двое юнг – я сам и парень, которого я сменил. Но тот ушел гораздо раньше и вид у него был вполне сонный. Я был готов поклясться, что он прямиком пополз в свою каюту и завалился там спать.
А поцелуи становились все более страстными. Зубы кусали все сильнее. Руки сжимали мои плечи все крепче. И бляха прижималась к моим ребрам (больно!) все неистовей.
И тут я, наконец, понял, к чему все идет. И замычал. Потому что хотел кричать, звать на помощь, вырываться. Но все, что у меня получилось – это мычание.

Руки отпустили, наконец, мои плечи. Ладони заскользили по моей спине, поглаживая ее от поясницы до затылка. Вслед за ними пустились в путь и губы. Или зубы? Он целовал и кусал меня, и иногда было трудно понять, что именно он делает прямо сейчас.
Я думал, что как только я понял, что целует меня мужчина, мой член немедленно упадет. Но он продолжал торчать. И даже прыгать от возбуждения.
А ладони заходили вниз все дальше. Если бы я мог, я бы затаил дыхание, но диафрагма во время минутного парадокса отказывается подчиняться командам мозга, и я продолжал дышать ровно и спокойно, будто и не сжался весь в ожидании прикосновения…

Но ладони скользили по моей пояснице, порхали по спине, заходили на руки, ныряли в подмышки, ласкали шею, зарывались в волосы на моем затылке и вновь опускались вдоль позвонков вниз до самой поясницы. Эти ладони касались моей кожи в миллиметрах от того места, где начинались ягодицы, но тщательно, строго, раз за разом, избегали даже намека движения туда. И после минуты таких ласк, я поверил, что этот юнга не покусится на мою попу.
Именно поэтому я пропустил то мгновение, когда это случилось! Ладони соскользнули на мою попу. Нежно, мягко. Они легли на ягодицу, слегка ее сжав. Я почувствовал это прикосновение, я ощутил его, я, будто электричеством, оказался пронзенным этим движениям. Оно были одновременно постыдными (это ведь было прикосновение к моей заднице!) и невероятно… как бы это сказать… освежающим. Да, освежающим. Это было так необычно, так остро, так проникновенно, что я не смог бы позабыть это первое прикосновение ладоней к моей ягодице и через тысячу лет!

Губы тоже переместились по моей спине ниже. Как это было ни невероятно, но к стыду, дискомфорту и возмущению в моих ощущениях примешивалось легкое удовольствие от этих прикосновений.
Потом неизвестный мне юнга сместился немного и оказался у меня сзади. Наверное, он нагнулся. Или встал за мной на колени. Потому что еще через мгновение его губы оказались на моей ягодице. Опять стыд, опять взрыв возмущения и… да, мне было приятно. На коже остался влажный след. Теплые упругие губы прильнули к моему заду. Они были мягкими. Они были нежными. Они слегка сомкнулись, едва ощутимо сжав мою плоть… Все внутри меня натянулось взведенной тетивой…
А следующий поцелуй уже коснулся соседней половинки попы. А ладони сжали бедра прямо над коленями. Сжали. Замерли. И развели их еще больше.
На моей коже опять проступила холодная испарина.
Ладонь скользнула по бедру вверх, и, пока губы продолжали целовать, а зубы кусать одну из половинок попы, мягко коснулась мошонки снизу.

Меня будто пронзил выстрел бластера. Это было… Это было так… Мой член мгновенно подскочил от волны возбуждения.
Ладонь скользнула еще дальше. Пальцы прощупали одно из моих яичек. Достаточно мягко, чтобы не причинить мне боли. Одновременно с этим на коже своей ягодицы я почувствовал влажный и шершавый язык. И пока он лизал складку прямо под ягодицей, ладонь продвинулась еще дальше и коснулась ствола моего члена.
Что я мог поделать с волной удовольствия, которая прокатилась по моему телу? Мне кажется, в каком бы жутком положении мужчина ни был, если его возбужденного члена касается нежная ладонь, он почувствует удовольствие.

Так я лежал на столе, голый, неподвижный, с чьими-то губами, целующими мои ягодицы, с зубами, кусающими мою кожу, с языком, лижущим мои бедра изнутри, и с ладонью, поглаживающий мой твердокаменный член.
И (что я могу с собой поделать!) я чувствовал не только стыд и страх. Меня накрывали волны удовольствия. Мне было непередаваемо приятно.
А юнга позади меня все больше распалялся. Его ладонь оттянула кожицу с головки моего члена. Пальцы потрогали обнаженную уздечку, и я, если бы мог, взвился бы от удовольствия, нахлынувшего на меня.

Как и все школьники, я проходил онанизм на уроках секса, и, помнится, на практическом занятии просто обалдел от своего первого оргазма. После этого онанизмом я занимался часто, но, увы, уже тех ощущений не было. Теперь же то, что я чувствовал, было намного, намного-намного, намного-намного сильнее того, что было со мной два года назад.
Даже моя единственная девушка (увы, она была просто учебным секс-роботом на тех же уроках секса в школе) не доставила мне такого невероятного удовольствия, которое накрывало меня сейчас.
Я замычал. Стонать я не мог, и поэтому я издал единственный звук, на который был способен – я замычал.
А ладонь все уверенней поглаживала головку моего члена, и я плавал и плавал на волнах удовольствия.

Юнга за моей спиной перестал поглаживать второй ладонью мои ягодицы. Его рука проникла между половинками моей попы. Пальцы коснулись ануса. И не только коснулись. Они стали поглаживать его.
Удовольствие мгновенно отошло на второй план. Я продолжал ощущать мягкие теплые пальцы на головке члена, сильные губы на попе, но теперь я не мог не думать (с ужасом!), что, оказывается, юнга готовил мне отнюдь не петтинг.

Анальный секс мы в школе тоже проходили, но проходили только теоретически. Что анальный секс с женщиной, что с мужчиной. Конечно, некоторые мои одноклассники пробовали его, и я знал не только то, что вычитал в учебнике по гомосексуализму, но и их впечатления. И главное, что я усвоил из их рассказов – это больно! И довольно стыдно, даже когда по согласию обоих…
Я вслушивался в то, как поглаживает мою дырочку палец неизвестного юнги, и просто сгорал от стыда, позора, унижения (меня вот-вот изнасилуют, а я даже возмутиться не могу!). Да и не хотел я, чтобы мой первый настоящий секс был с мужчиной. Да еще и в роли принимающего! Не об этом я мечтал, думая об одной девушке-юнге из медикобиологической команды…

Парень позади меня вдруг исчез. Пропала его ладонь на моем члене. Пропал его палец на кольце ануса. Исчезли губы, зубы, язык. Не было больше прижимающегося ко мне разгоряченного тела.
Я услышал шаги. Удаляющиеся шаги. Я должен был почувствовать облегчение, но вдруг понял, что я чувствую разочарование.
Но длилось это недолго. Раздался звук зиппера. Вновь раздались шаги, но теперь они приближались. Еще через мгновение я понял, почему юнга уходил. Уверенная ладонь отодвинула одну из моих ягодиц, и на моем анусе оказалось что-то холодное. Крем. Юнга принес крем и теперь размазывал его по моей дырочке.

Потом палец попытался проникнуть мне внутрь. Наружный сфинктер он, конечно, прошел легко – минутный парадокс отключил тот сфинктер. Но вот внутренний… Внутренний сфинктер непроизвольно сжался еще сильнее, и палец уткнулся в него, не в силах преодолеть. Вот и первая боль. Пока вполне выносимая.
Палец был настойчив. Он шевелился у меня в анусе, терпеливо шевелился, секунду за секундой, и…
Палец провалился внутрь. Я почувствовал, как что-то чужое проникло в меня. Оно ткнулось там во что-то, и я ощутил незнакомое чувство, болезненное странное чувство. Палец замер на мгновение. Потом стал шевелиться внутри, исследуя меня изнутри. Он сгибался, он слегка выдвигался и вновь лез в глубину, он раскачивался из стороны в сторону, он поглаживал, он проникал, он пронзал…

Палец исчез. На моих ягодицах оказались обе ладони – сухая и скользкая от крема. Ладони обхватили мой таз, крепко обхватили – не вырвешься! Даже если бы я мог двигаться – не вырвешься!
И еще через мгновение моего ануса коснулась твердая горячая палка, член юнги.
Внутренне я дернулся из всех сил от этого члена. Внутренне я закричал. Внутренне я выворачивался, сопротивлялся и отбивался. Но все, что у меня получилось – это очередной звук из моих несомкнутых голосовых связок, что-то среднее между стоном, вздохом и мычанием.

А парень времени зря не терял. Он, на секунду оторвав руку от моего бедра, направил свой член точно в мой анус, плотно прижал головку ко входу, вновь ухватился за мой бок и навалился на меня.
Если бы я мог, я бы сжал попу.
Но я не мог.
Его член сразу же продвинулся на добрый сантиметр в мой задний проход. Я почувствовал, как что-то твердое и большое заполняет мой анус. Мою дырочку резанула боль, но крем сделал свое дело, а внутренний сфинктер не удержал, и, нажав сильнее, юнга всадил свой член в меня. Я почувствовал, как скользнула эта толстенная палка в меня, как наполнила всего меня, уткнулась мне куда-то под сердце и, не останавливаясь, стала давить, продвигаясь миллиметр за миллиметром еще глубже.

Режущая боль сменилась новым видом боли. Теперь что-то болезненное отзывалось внутри меня на каждое движение этого цилиндра. Ощущение отдавалось в яичках, будто их тянула какая-то невидимая сила.
Боль и унижение мгновенно убрало всяческое возбуждение из моего члена. Он начал опадать, но парня позади меня это не остановило. Впрочем, он, наверное, этого и не видел. Его сильные руки ни на мгновение не отпускали мои бока. Я чувствовал жар его тела. Слышал запах его возбуждения. Ощущал дикое давление его палки внутри себя.

Какая же она, эта палка, была толстая! У меня было ощущение, что внутрь меня втыкают целое бревно. Несущий информационный туннель. Рог гигантоэтера с планеты Тиррепар. И какая же она, эта палка, была длинная! Она все вдвигалась, вдвигалась и вдвигалась внутрь меня. Ей не было конца. Что за гигант мне попался! Не человек, а спрут с той же Тиррепары! И этот спрут засовывал свое ведущее щупальце, все три с половиной километра эластичной мышечной трубы внутрь меня. Я понимал, что еще немного, и моя кишка не сможет вместить всего этого.
Стальной стержень, который все продвигался и продвигался внутрь меня, уже не просто заполнил мой живот до самого сердца. Он растягивал мое тело, как рука растягивает медицинскую перчатку.

И тут я действительно испытал шок. Другой категории. Эмоциональный шок. Я вдруг почувствовал, как мой член реагирует на вдвигание продолговатого предмета в меня.
Что происходило? Неужели и это последствия минутного парадокса? Или так должно происходить при анальном сексе? Мой член напрягался все больше, вновь становясь в положение «в пупок», вновь отвердевая, наливаясь кровью, прыгая и дергаясь от возбуждения и желания.

Я был настолько поражен, что даже пропустил момент, когда моей попы коснулись живот и мошонка юнги. Голени резанули холодком спущенные до щиколоток штаны с их металлическими заклепками, бляхой ремня, расстегнутой молнией (как она больно царапалась!) и ножнами кортика. Парень, войдя в меня на всю длину своего члена, замер. Юнга замер, а мой член задергался от какого-то болезненного, извращенного удовольствия. Что же со мной происходит! Я теперь был не столько унижен и оскорблен, не столько перепуган, не столько шокирован, сколько поражен. Поражен реакциями своего тела. Во мне бушевала буря дикой смеси андрогенных гормонов, серотонина и адреналина. Вся симпатическая нервная система стреляла беспрерывными и плотными очередями импульсов. Я изнывал от возбуждения, сильнейшего сексуального желания. Мой член дергался, и я чувствовал, как подступает, далекий пока, но подступает неотвратимым извержением оргазм.

Потом юнга стал двигаться, и я понял, что, вернись сейчас ко мне возможность шевелиться, я бы, наверное, уже специально прикинулся обездвиженным, чтобы получить оправдание не сбегать, не возмущаться и не лезть в драку. Но минутный парадокс действовал, и мне не оставалось ничего другого, как просто чувствовать, ощущать, впитывать в себя движения члена внутри себя.

И откуда у этого парня такой большой член? У меня он самый обычный. И в душевых и туалетах я видел члены взрослых офицеров и подростков-юнг – члены у них были такими же, как у меня. Может, длиннее – на сантиметр, на два. Может, подчас, толще – на миллиметры, на полсантиметра. Но такого я не видел никогда. Откуда же взялся этот парень? Кто он?
А движения стали уже ритмичными. Меня трахали.
Я хорошо помнил виденные на уроках секса фильмы. Еще лучше я помнил, как после нескольких первых минут постыдных движений с секс-автоматом, мое тело вдруг само стало совершать вот такие же ритмичные движения. Именно это теперь делал со мной юнга. Он меня трахал.

И я не мог ничего поделать. Мое безвольно тело двигалось по столу взад-вперед. Шлеп, шлеп, шлеп – бились о мою попу живот и мошонка. Тянет, тянет, тянет кишку изнутри – головка члена в ритме шестьдесят фрикций в минуту вдавливалась в меня. Дерг, дерг, дерг – плясал мой собственный член. Я задыхался – мне не хватало воздуха, но дышать чаще или глубже я не мог. Было больно, болезненно и… приятно. Как же это было сладко! Какая гамма ощущений разливалась по моему телу, охватывая, сжимая, поднимая его над землей и кружа, кружа, кружа меня в воздухе все выше и выше.

Юнга разошелся не на шутку. Он долбил, именно долбил, буквально долбил меня, как долбит отбойный молоток алмазные трубы на планете SR… ммм… на планете SRT98P… как долбит… ааа!.. с планеты… ааа!... неважно…
Парень трахал меня. С силой раз за разом загонял свой член внутрь меня. Налегал на меня. Жил своим ритмом во мне…

Юнга остановился. Замер. Загнал член вглубь меня и застыл, будто его выключили. Я не слышал его дыхания. Не знал, что произошло. Все прекратилось настолько внезапно, что я пережил очередной шок. На этот раз от того, что юнга не (!) делал. Мне не хватило чуть-чуть. Еще немного, еще десяток движений, и я бы…
Я почувствовал, как сжимаются казалось бы и так сжатые на моих боках сведенные судорогой пальцы. А потом я ощутил (а может придумал, что ощутил? но нет, именно ощутил), как запульсировал твердый шланг внутри меня.

Парень захрипел, навалился на меня всей тяжестью и стал едва-едва двигать член внутри меня. И опять замер. И опять двинул членом. И застыл. Мое сердце отстучало десяток ударов в этом ужасном перерыве движений, и юнга стал несильно двигаться внутри меня туда-сюда. А потом повалился на меня. Я почувствовал его мокрый от пота торс и живот. Его губы оказались у меня на шее, но юнга не поцеловал ее. Он просто лежал, и я чувствовал, как часто он дышит. Волосы на моей голове шевелились от каждого его выдоха, горячего, влажного выдоха.

Я был распластан под тяжелым телом, и мне вновь стало трудно дышать. К тому же сексуальная энергия, копившаяся все эти минуты, требовала выхода. Член мой дергался. Все внутри меня изнывало от желания кончить.
И парень будто почувствовал это. Не сдвинувшись ни на миллиметр, оставаясь внутри меня, он приподнял руку, нащупал мой член и провел по нему пальцами. Меня охватило такое удовольствие, что я вновь замычал. Ствол мой сжался. И сжался мой анус, и сжалась, казалось, моя кишка, и то, что они не могли на самом деле сжаться ни на йоту из-за живого стержня у меня внутри, придавало моим ощущениям невыносимую остроту и непередаваемый оттенок.

Пальцы парня продолжали тереть головку моего члена, так терли, как я бы сам это себе делал, по самому чувствительному месту, по самой напряженной струне, по средоточию удовольствия и наслаждения. И я бы извивался от своих ощущений, если бы мое тело меня слушалось. И я бы кричал от невероятности чувств, если бы мог кричать. И я летел и летел ввысь…
Пальцы! Какие пальцы! И ствол внутри меня! И жаркое дыхание на затылке! И тяжеленное тело на мне. И…
Почему так быстро! Зачем! Нет, я хочу еще!

Но не остановить начавший извергаться вулкан. Не поймать вылетевший заряд бластера. Не прекратить оргазм, если он начался. Сладостный узел у меня в члене быстро и решительно поднялся по стволу члена, замер болезненным зарядом в головке и…

Я на следующие несколько секунд потерял всякое ощущение мира. Я плыл в космосе наслаждения, парил меж звездами, среди черноты ярчайшей, чистейшей сладости. Ничего в моей жизни не было, с чем бы я мог сравнить то, что я ощущал. Ни один мой онанистический оргазм не мог достичь и единички на стобальной шкале того оргазма, в который я провалился.
Я еще парил в наслаждении, когда ощущения начали возвращаться. Член юнги уже покинул мой анус. Судя по всему, парень сидел на полу, прислонившись к моей ноге. Его рука гладила мою ягодицу, но не страстно, а нежно и мягко.

Потом юнга поднялся. Провел ладонью по моей спине, от затылка до бороздки между половинками попы, зацепив израненный анус, отчего я почувствовал в нем легкое жжение.
Послышались шаги, журчание струйки воды в умывальнике, потом звук сушильного автомата.
Я лежал на столе, постепенно приходя в себя. Как же сильно я кончил! Как невероятно сильно я кончил! Какой яркий, сверкающий, огромный оргазм!

Я услышал звук зиппера. На этот раз снизу вверх. Потом приближающиеся шаги. Парень замер позади меня. Потом я почувствовал прикосновение его губ на моей ягодице.
Юнга переместился немного и оказался сбоку от меня. Его губы мягко, едва ощутимо поцеловали мое бедро у самой поверхности стола...

И тут вдруг парень сдавленно вскрикнул, вскочил, на мгновение замер. И выбежал из душевой комнаты.
Что случилось? Что его так испугало? Я с ужасом подумал, что он услышал чьи-то шаги, и сейчас сюда войдет еще кто-то. Я явственно ощутил, как по моим ногам медленно стекает сперма из ануса и сперма из моего члена. Что же этот вновь пришедший увидит?! Лежащего на столе голого юнгу с потеками семени по всему телу, с раздолбанным, несомкнувшимся анусом…

Но сердце отстукивало секунду за секундой, и никто не появлялся. Я начал успокаиваться. Еще через некоторое время, показавшееся мне бесконечным, мои веки поднялись. Я увидел, как просвечивается через ткань полотенца приглушенный свет душевой. Еще через мгновение я смог пошевелить пальцем руки. Потом моя нога дернулась, и все тело, сдвинутое сексом с неизвестным юнгой, потеряв равновесие, съехало со стола на пол.
Я оказался сидящим, с прислоненной к тумбе стола спиной. Вся тяжесть тела пришлась на попу, и анус болезненно заныл. Я дернулся и повалился на бок.

* * *

Неизвестный парень, изнасиловавший меня в душевой, оказался докой в информационных технологиях. Как я ни формировал запрос корабельной системе слежения, она индицировала одно – я был в душе один. Юнга просто стер свою метку. Стер, хотя это и является функцией второго уровня доступа!
Мало того, образец спермы из моего ануса тоже был поглощен медицинским компьютером напрасно – на экране высвечивалась только моя ДНК. А вот это сделать – это уже доступ четвертого уровня! Это мог сделать только взрослый. И не просто взрослый, не просто офицер, а только офицер информационной службы!

Вот это уже у меня в голове не укладывалось. Второй доступ кто-нибудь из моих ровестников-друзей (а мы все дружили!) мог подстроить в своем элке, воспользовавшись моей беспечностью. Или беспечностью моего товарища по практике в айтишной. Пиратских программ ведь в сети гуляет сколько угодно.
А вот доступ четвертого уровня! Я был уверен, что насиловавший меня парень был юнгой – не подделаешь подросткового роста, подростковой угловатости, подростковой худобы, подросткового дыхания, в конце концов! Но член у него был не просто как у взрослого – он был большой! И доступ четвертого уровня! Неужели все-таки это был кто-то из офицеров информслужбы? Нацепивший кортик? Ходивший на полусогнутых? Нет, невозможно. Есть вещи, которые подделать невозможно. Это даже трудно передать, но я был уверен, уверен на сто процентов, что тот парень был моим сверстником.

Никакого разрыва ануса, конечно, и в помине не было. Небольшая трещинка, для которой автомат даже не счел необходимым что-либо прописать. Никаких инфекций мой насильник мне не занес. С прямой кишкой тоже все было в порядке. Выдав мне всю эту информацию, медицинский автомат вежливо подождал, не задам ли я еще какой вопрос, а потом решил добавить кое-что от себя. Довольно ехидным мужским баритоном он порекомендовал больше не заниматься анальным сексом без презерватива. Сделав торжественную паузу, чтобы насладиться моим ошарашенным видом, аппарат уже другим голосом, но тоже мужским (вот негодяй!) поздравил меня с началом половой жизни. Я еле удержался, чтобы не удушить аппарат, но, в конце концов, махнул ему рукой и побежал обратно на мостик.

Так я и отдежурил свою суточную смену, мучаясь от эмоций, не в силах нормально сидеть, выбитый из рабочей колеи и посекундно вспоминая свое удовольствие (какое все-таки это было удовольствие! Уж не знаю, что бы я сделал с тем юнгой, если бы его нашел – избил или в свою очередь изнасиловал!).
Спросить совета, что мне делать и как найти насильника, я, конечно, не мог. Хоть в школе нам и долбили из занятия в занятия, что в сексе нечего стыдиться, но все-таки я стеснялся. А еще меня ужасала возможность того, что дежурный офицер, с которым я мог бы все случившееся обсудить, мог проговориться. Вот это было бы катастрофой! Уж лучше проглотить обиду и промолчать!

Я делал вид, что все в порядке. Пытался шутить и снивергать авторитеты. Как обычно. Запорол две процедуры, но одну успел отладить до того, как это заметил дежурный офицер.
Уже после полуночи, когда офицер ушел «попить кофе» (спать пошел, стервец!), я вывел на экран фотографии и данные всех юнг на корабле. Для некоторых нашлись фотографии из бассейна. У остальных пришлось делать зум на ширинки форменных штанов. Для сравнения я посмотрел и свои фотографии. Как последний фетишист, я разглядывал места между ног всех девятнадцати, пытаясь угадать, кто же все-таки был со мной в душевой. Чтобы мне ни говорил медицинский автомат, я-то знал, что насиловал меня член огромный!

Но все (включая меня самого) имели вполне аккуратненькие бугорки или складочки на форменных брюках, которые ну никак не могли скрыть чего-либо по-настоящему большого.
Смена кончилась. Пришел младший офицер (айтишных юнг не хватало) и сменил меня.
Я шел по коридору, прошел поворот к душевым и невольно замедлил шаг. Воспоминания и все такое…

И тут случился минутный парадокс. Я почувствовал характерную волну и резкий удар. Удар сильнейший. Будто получив реальный хук в челюсть, я отлетел к стене и упал на пол.
Никогда такого не бывало. Минутный парадокс бывает довольно болезненным, но это все на уровне болезненного щекотания в голове. В крайнем случае, укол боли в висках. А тут удар, который валит с ног. Ничего себе!
Цифры на табло времени невозмутимо перещелкнули с «2:58» на «3:00» и стали отсчитывать секунды, будто ничего и не произошло.

Я поднялся, потирая ноющие виски. Что творится! Парадокс теперь, что же, происходит каждый сутки? Да еще и в одно и то же время? Не хватало!
Я возмущенно посмотрел на часы, будто это они были виноваты в том, что творится с физикой пространства-времени в этом секторе космоса. Часы ответили, показав «3:00» и еще немножко секунд. Для них жизнь продолжалась.

Ну и ну! Теперь я уж никак не мог удержаться от того, чтобы не заглянуть в душевую. Я даже и не задумался, почему это я вдруг повернулся, пошел назад по коридору и свернул туда. Просто повернул и пошел.
Дверь в душевую индицировала «01-19». Один человек внутри. Девятнадцать мест свободно. Кого это, интересно, потянуло среди ночи мыться?

Только я об этом подумал, как в голову тут же стрельнула мысль: ведь был парадокс, человек наверняка сейчас лежит беспомощный где-то там на полу, может даже захлебывается…
Я распахнул дверь с желанием ворваться внутрь, броситься на помощь, помогать срочно и немедленно, но… но замер на пороге.
На столе шкафа с полотенцами лежал голый юнга.

История повторяется дважды. Один раз как трагедия. Второй раз – как фарс. Трагедия уже произошла вчера. Фарс был на лицо сегодня.
Юнга лежал на столе, на животе, бесстыдно разбросав свои длинные ноги, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, чем он здесь занимался, зачем пришел посреди ночи в душ, в какой момент его прервал парадокс. Между расставленных ног хорошо была видна свисающая мошонка и слегка набухший член с проглядывающей головкой. То, что член сейчас не стоял, никак не опровергало мое предположение – от парадокса и не только эрекцию потеряешь.
Онанист несчастный!

Интересно, кто это? Как и я вчера, юнга, падая, опрокинул на себя корзину, и головы под горой полотенец не было видно.
Первым моим порывом было подойти и отбросить эту гору. Потом я присмотрелся к лежащему передо мной телу. Когда еще удастся не торопясь поглядеть на голого мальчишку?
Парень был худющий, до моих мышц ему было далеко. И волос ему на теле не хватало – какой мужчина будет настолько безволосым? Член коротковат. И умильно тонкий.
И чего этого парня занесло к нам? Небось думал, что его никто здесь за онанизмом не застанет...

Я подошел ближе и остановился позади парня. Теперь мне было хорошо видно, что его попа была несколько растопырена, будто ее раздвигали в стороны перед тем, как случился парадокс. Уж не фантазировал ли этот юнга об анальном сексе? Вот как бывает – ты и в мыслях не имеешь, и получаешь сполна, а кто-то мечтает, и не получает…

Я притронулся кончиком пальца к выпяченной ягодице. Маленькая попа. Фактически на вид ее и нет. Просто две ноги сходятся вместе и без всякого перехода превращаются в спину. А вот, поди ж ты, при прикосновении чувствуешь под пальцами тугие упругие мышцы.
Я уж хотел потянуться к полотенцам, но парень захрипел. Я прикоснулся к его попе, а он захрипел! Ничего себе! Он что, не испугался? Его не смутило, что его застали за таким делом! Он еще и удовольствие получает! Ну и ну!

Невысохшие капельки воды все еще поблескивали на худой спине мальчишки. Разбросанные по столу руки безвольно лежали на столешнице. Выпяченная попа смотрела прямо на меня. Длинные ноги (как он ходит с такими длинными ногами?), слегка разбросанные в сторону, согнутые, упирались в пол.

И зачем такому парню заниматься онанизмом? То, что я видел, зажигало даже меня, а уж девушки, наверное, пачками готовы были виснуть у него на шее...
Ах, ну да! Он фантазировал о попочном сексе. Да, мужиков такого предпочтения заметно меньше. Наверно, он поэтому и ходит неудовлетворенный и ищет уединения в чужих душевых.
И тут я не поверил своим глазам. Этому бесстыднику одного моего прикосновения было достаточно! Мало того, что он пытался застонать, когда я потрогал его ягодицу, так он еще и возбудился! Маленький прутик его уже не был прутиком. Он встал, превратившись в небольшой, уверенно вытянутый колышек. И этот колышек торчал практически у самого живота юнги.

Я посмотрел на парня сбоку. Какое тонкое тело! Совсем еще детское. И насколько яркое и бескомпромиссное возбуждение! Под моим взглядом торчащий практически вертикально вверх член дернулся, сильно прижавшись к животу парня.
Да этот мальчишка хочет! Прямо сейчас хочет! Вот это да!
Я уже чувствовал томление в животе, но сейчас я возбудился. Мой собственный член налился кровью, раздвигая складки штанов и превращаясь в твердый горячий ствол.

Нет, я не по этим делам. Я ведь хочу только юную черноволосую юнгу из медикобиологической...
И тут член парня вновь дернулся, дернулся от возбуждения, дернулся в предвкушении, медленно, с оттяжкой, прижался к животу и вновь опустился на несколько миллиметров вниз, тяжело закачавшись в воздухе. Да, юнга хочет и хочет сильно!
Я сделал полшажка вперед, все еще не веря, что я намереваюсь это сделать. Пусть это будет месть. Правда, этот мальчишка никакого отношения к моему вчерашнему приключению не имеет. Но как он хочет! Он сам этого хочет!

Что там надо делать? Я вспомнил, как мой насильник для начала поцеловал мою шею и, пригнувшись, прикоснулся губами к шее подростка. Какое необычное ощущение! Шершавая тонкая шея. Загорелая кожа. Запах свежести.
Я оторопел от собственных ощущений. Как же так! Мне нравится! Мне нравится целовать эту шею! Но это же шея парня!
Я отпрянул, переводя дух. И тут же увидел, как прыгает от возбуждения член юнги. Его мой поцелуй завел еще сильнее! Парень просто исходил желанием!
Ах, вот как? Хочешь? Получай!

Я вновь пригнулся и стал целовать его шею, чувствуя, как все внутри меня переворачивается от вожделения, которое эти поцелуи разжигали во мне. Я чувствовал, как натянулась во мне какая-то струна, натянулась от нежности и страсти, которые я сам испытывал. Я целовал волосы на затылке парня, пушистые, пахнущие шампунем волосы, целовал мягкую кожу шеи и сам аж дрожал от желания.
Я не мог больше сдерживаться. Эта худенькая спина с проступающими лопатками, рядком позвонков, полосками ребер… Эта спина тянула меня. Притягивала. Мои руки коснулись этой спины, и уже через мгновение гладили ее, впитывая в себя ощущение лежащего передо мной тела. А мои губы не могли оторваться от шеи мальчишки.

Как мне было хорошо! Я опять испытывал ни чем не передаваемое ощущение счастья. Я целовал и ласкал. Я чувствовал эту спину, чувствовал, пропуская через себя свои ощущения, пропуская потоком, как информационный канал пропускает гуголбиты, и входным интерфейсом были мои губы, мои руки...
Как я мог называть это тело худым! Как я мог! Это было чудесное, возбуждающее, сексапильное тело!
Я прижался к юнге. Прижался, ощущая, как к восприятию этого тела присоединяются мой живот, мои ноги и (ух!) мой собственный член. Руки задрожали от волны желания. Не в силах сдерживаться, я стал покусывать эту чудесные шею, лопатки, позвонки, спину. А юнга, будто ему передалось мое умопомрачение, замычал от удовольствия.

Мои поцелуи скользили по спине парня. Как мне хотелось дойти до самого низа, почувствовать губами, как твердая поясница переходит в упругую попу!
А мой живот прижимался к тонкому боку мальчишки, и я изнывал от ощущений, которыми будоражил меня мой собственный член.
А парень опять замычал. Ему не терпелось.
И мне… да… мне не терпелось. Еще несколько минут назад я и подумать не мог, что я буду хотеть парня, мужчину, человека одного с собой пола. Парня, которого я даже не узнал. А надо же! Меня аж трясло от желания!

Мои ладони невольно скользнули ниже. И кожа… да, наконец! кожа почувствовала это чудо! Маленькая, твердая, упругая ягодица оказалась в моей руке. Будто мячик, но живой, притягательный, манящий, призывный!
Я погладил ее. Какая маленькая! Теплая, бархатистая! Обтянутая гладкой кожей упругая ягодица! Легкий загар повторяет контуры треугольных плавочек. Сбоку чудная ямка, такая сексуальная!
Я гладил эту чудную маленькую ягодицу. Я мял ее. Я ее сжимал. Я вжимался в нее. Мне не хватало ощущения этой попы, мне хотелось еще, еще, больше! Я целовал остренькие бугорки позвонков и ладонями ласкал ягодицы юнги. И таял от желания и страсти.

Я заставил себе оторваться от бока парня, быстро сместился назад и упал на колени. Мое лицо оказалось у его попы. Я успел лишь едва-едва увидеть это чудо, успел лишь мельком заметить, как длинные тонкие ноги сходятся вместе, а мои губы уже потянулись к этой попе.
Я почувствовал прикосновение тонкой гладкой кожи к губам. Почувствовал тепло, исходившее от нее. Почувствовал легкий запах геля для душа. Я сжал руками бедра мальчишки, будто он мог вырваться. Я припал к его ягодице губами. Почувствовал ее упругость, упругость прекрасного тела! Такого живого, упругого тела! Как мне хотелось ощущать и ощущать вкус этой кожи, чувствовать эту плоть!

Мои руки скользили по стройным ногам парня, а губы все целовали его божественную попу, а зубы кусали его совершенные ягодицы. Это был момент полного сумасшествия, растворение в инстинкте без остатка, исчезновение меня.
Будто в бреду я поднял выше руку, скользившую по бедру юнги, и в моей ладони оказался маленький мешочек мошонки. Она была такая аккуратная, такая трогательно теплая, такая мягкая! Я сжал ее легонько.
Тут уж в пору было стонать мне. Какое чудесное ощущение! Гладить ладонью длинное бедро мальчишки, целовать его ягодицы, играть пальцами его яичками. Я боялся, что мое исступление причинит юнге боль и сдерживался, как мог, хотя, наверное, сдерживался недостаточно. Но член в каких-то миллиметрах от моих пальцев плясал от возбуждения. Я чувствовал страсть этого парня.

Моя ладонь скользнула по теплой коже мошонки дальше. Пальцы выделили одно из яичек и сжали его. Я замер, наслаждаясь моментом. Отдался ощущению мягкой маленькой округлости в моих пальцах. Все внутри меня сжалось. Я выдохнул, сдерживая дрожь, пробежавшую по моему телу.
В следующее мгновение я осознал, что лижу ягодицу парня. Мой язык нежно тер кожу ягодицы, наслаждаясь непередаваемым ощущением. Я лизал половинку его попы, и не мог нализаться. Такая чудесная! Моя голова немного спустилась вниз, и язык оказался сразу под ягодицей, на складке, где попа переходила в бедро. И тут я совсем потерял голову. Ощущать одновременно твердое бедро, упругую попу и чудное яичко мальчишки!

Я лизал и лизал. И потирал между пальцами яичко. Я прижимался к стройной ноге. Я понимал, что могу делать это бесконечно.
Но парень… парень не был настроен наслаждаться лишь моими поцелуями. Его член в каких-то миллиметрах от моих пальцев плясал от возбуждения. В глубине мошонки я чувствовал как вздрагивает плотный твердый ствол корня, как он все увеличивается, как по нему пробегают волны сокращений. Я… Я выпустил из пальцев яичко. И осторожно, будто к драгоценности, слега продвинулся ладонью еще дальше и коснулся, едва-едва, легонечко, коснулся члена юнги.

Он был горяч. Это было первое, что я осознал. Горячий, просто-таки раскаленный.
Он был большой. Да, большой. На вид, когда я рассматривал его еще только войдя в душевую, он показался мне по-детски, трогательно небольшим, но сейчас-то я почувствовал его настоящую величину.
Он был тверд. Полное впечатление, что я прикоснулся к куску камня, куску горячего, гладкого, точеного камня.
И он бы живой! Член под моими пальцами заплясал. Как ни легко было мое прикосновение, но он почувствовал!

Парень замычал. И этот звук был столь призывным, полон такой страсти, такого желания, что я понял, что сейчас, да, прямо сейчас, я этого юнгу трахну. По-настоящему. Так, как трахнули вчера меня. Прямо в попу. Но не потому, что со мной случилось это вчера. А потому, что мы – этот мальчишка и я – оба этого страстно хотим.
Но как, как оторваться от этого чудного тела! Я поглаживал твердокаменный член, лизал бедра юнги, чувствуя непередаваемый вкус юной невинной кожи, я прижимался к тонким ногам. Я не мог оторваться от всего этого.

Под моими ласками кожица на члене сдвинулась, и в какой-то момент я почувствовал, что подушечки моих пальцев касаются обнаженной головки. Она дергалась под моими пальцами. Будто от невыносимого наслаждения она выпрыгивала из них и тут же возвращалась, чтобы вновь получить дозу сладостных ласк.
А парень мычал – он уже не мог терпеть. Он требовал настоящего секса.

Я тоже этого хотел. Но как это на самом деле сделать? То есть я знал, что нужно делать, но вот теперь, когда пришло время, я вдруг растерялся.
Юнга замычал, подгоняя меня.
Рукой, которой я все это время поглаживал ягодицу мальчишки, я слегка отодвинул половинку его попы. К моему удивлению, бороздка между ягодицами оказалась совсем мелкой, и я сразу же увидел дно и… Да… Я увидел коричневое колечко ануса… Несколько мгновений я смотрел на него. Нет, я не почувствовал никакого дополнительного взрыва желания. Нет, мне анус не показался столь уж прекрасным и притягательным. Просто я впервые в жизни на самом деле увидел это колечко. Да еще и так близко. Оно было аккуратным. Его края – слегка складчатыми. Никакого отверстия видно не было. То есть можно было догадаться, что оно должно быть в центре этого колечка, но никакой точки, обозначавшей бы это отверстие я не видел.

Значит сюда нужно направить… Да… А как? Отверстия нет. И само колечко такое маленькое…
Пальцами я провел по бороздке между ягодицами. И опять поразился, насколько эта бороздка оказалась мелкой. Мне всегда казалось, что, у меня, во всяком, случае, она поглубже.
Подушечка указательного пальца коснулась ануса. Ничего особенного. То есть кожа почувствовала то, что видели глаза – колечко складчатой кожи. А отверстие?

Я провел пальцами по анусу еще. Потом еще. Не знаю, чего я ожидал. Возможно, я надеялся, что колечко приоткроется. А может мне просто понравилось ощущение.
Потом я слегка надавил. Колечко раздалось в стороны на удивление легко… Ну конечно! Минутный парадокс! Конечно оно должно легко раскрываться. Мой палец провалился внутрь на добрую четверть. И застрял. Дальше его не пускала какай-то преграда. Ну да ладно, отверстие найдено, я теперь знаю, что делать. Во всяком случае, знаю, с чего начать. А уж там инстинкты подскажут.

Мальчишка на столе опять замычал. Да, понимаю, милый мой, сексапильный, сгорающий от желания юный бог! Я сам горю. Я сам не могу больше тянуть. Сейчас, сейчас!
Кажется, нужна какая-то смазка. Вчера, во всяком случае, мой насильник что-то там нашел для этого. Да и учебники в школе настойчиво ее рекомендовали.
Я оглянулся. Где тут может быть сказка? Мыло? Нет, оно щиплет. Гели и шампуни не лучше. Да и не смазка это никакая. Нужно что-то жирное – масло или… Я увидел несколько кремов для рук и лица, выстроившихся в рядок на полке над умывальниками.

Как ни тяжело было отрываться от этого прекрасного тела, но нужно было. Сожалея о каждой секунде, проведенной без прикосновений к мальчишке, я поднялся. В ткань брюк немедленно уперся мой собственный член. Он был не просто в полной готовности. По моим ощущениям в штанах он был даже больше, длиннее и тверже, чем когда-либо.
Ощущая, как при каждом моем шаге член трется о ткань трусов, я неуклюже отошел к умывальникам. Открыл молнию на своих брюках. Оттуда выскочил такой бугор трусов, что… Я такого бугра никогда не видел. Вот уж действительно, возбудился так возбудился!

Я аккуратно высвободил собственный член из плена белой ткани и немного приспустил трусы с брюками. Мой член завис у самого моего живота, медленно прыгая от желания. Головка обнажилась еще раньше, и теперь я с некоторым удивлением смотрел на ее неожиданно большой размер и на яркий, светящийся багровый ее цвет. Я такого за собственным членом не замечал. То есть все было почти как обычно. Просто чуть больше, чуть более выраженного, а все вместе создавало впечатление чего-то незнакомого.
Я схватил первый попавшийся тюбик. Дрожащими пальцами кое-как открутил колпачок. Выдавил крем на головку члена. Рассчитать силы я, конечно, не смог, и добрая треть содержимого тюбика плюхнулась на головку, не удержалась и сорвалась вниз, на пол. Но того, что осталось на члене, должно было хватить.

Я набрал, уже осторожнее, немного крема в ладонь, и неуклюже, потому что мне мешали раскачивавшийся при каждом шаге член и спущенные до колен штаны, побрел обратно к юнге.
Тот, конечно, лежал на столе неподвижно. Я не мог следить за временем. Интересно, он все еще под минутным парадоксом или уже прикидывается, чтобы поскорее и без лишних объяснений получить свое?

Выяснять у меня не было никакого желания. Я прижал ладонь с кремом к бороздке между ягодицами парня и стал поглаживать ее, размазывая смазку. Скользкие пальцы тут же нащупали анус, и я затолкал немного крема внутрь. Опять подушечка пальца сумела неглубоко проникнуть, но дальше пройти не смогла. Давить из всех сил не хотелось. Я помнил, как мой насильник вчера это сделал, и мне было больно. Поэтому я только подвигал немного подушечкой пальца. Мне показалось, что анус немного поддался. Я стал массировать его, двигая пальцем из стороны в сторону и слегка надавливая. Колечко определенно поддавалось.
Я обнял другой рукой бедро парня. Прижался к нему. Припал губами к его ягодице (и почувствовал вкус своей собственной подсохшей уже слюны!). И стал теребить анус уже настойчивее. Нажал. Потом еще раз нажал. Потом, забыв о собственном решении не прилагать силу, нажал по-настоящему. И палец сразу, без всяких проблем, как по маслу, вошел чуть ли не на всю глубину внутрь мальчишки.

Я оторопел. Так просто? Ах ну да, этот парень явно имеет опыт. Раньше кто-то ему анус расширил…
Я осторожно вытащил палец из колечка. Палец в свете ламп блестел кремом. Ну вот, все готово. Держись, мой желанный!
Я сжал ягодицы парня ладонями и раздвинул их. Вся бороздка между половинками попы блестела смазкой. Анус опять сжался в морщинистое колечко, и на нем большой каплей собралось немного крема. Да, теперь ты меня не обманешь – я знаю, что ты легко открываешься. Знаю, что ты в центре имеешь отверстие. Знаю, что ты хочешь принять в себя что-то большое, твердое и горячее.

Я подался немного вперед. Мой член лег в бороздку между половинками попы. Проехался в ней, слегка раздвигая ягодицы. Головка выскочила из бороздки над попой.
Мальчишка опять застонал.
Да, сейчас, мой милый. Я сжал пальцами одной руки свой член, другой рукой как можно дальше отодвинул ягодицу парня. Вот он, анус, как на ладони.
Я прижал головку члена к колечку. Самый кончик, буквально несколько миллиметров, погрузился вглубь. Анус обхватил этот кончик. Я немного пошевелил член рукой. Еще несколько миллиметров.
Юнга мычал.

Я слегка надавил, одновременно поправляя член рукой. Нет, не идет. Будто и нет там отверстия.
Я опять пошевелил свой член рукой, стараясь как-то прочувствовать, где же там дырка. При этом я раз за разом слегка поддавал бедрами. Мне казалось, что ничего не происходит, но буквально секунд через пять, я понял, что добрая половина головки уже спряталась внутрь колечка.
Тогда я схватился за бедра мальчишки обеими руками, стараясь все же удержать большими пальцами ягодицы парня раздвинутыми, и налег всем телом.
И член, окатив меня волной удовольствия, погрузился внутрь юнги почти на треть. Головка полностью исчезла из виду. Да и часть ствола вошла.

Я почувствовал, как член упирается там, внутри, в какую-то стенку. Эластичную, упругую, но не пускающую меня дальше.
Все эти движения, все это сопротивление, все, что я сейчас видел и чувствовал, доставляло мне просто дикое удовольствие. Я совсем потерял голову. Я тыкал своим членом в ту эластичную преграду внутри мальчишки, раз за разом наваливаясь на парня, вдавливая бедрами свой член внутрь.
Юнга мычал от наслаждения.
Мои руки ни на мгновение не отпускали его бедра. Я видел распластанное на столе тело мальчишки. Видел, как на его худенькой спине проступают капельки пота. Чувствовал жар его тела. Слышал запах его возбуждения. Ощущал дикое сопротивление преграды внутри его тела.

Мой член, оказывается, все это время продвигался все глубже. Он уже почти весь пропал из виду. Кольцо ануса, сильно расширившееся, покрасневшее, давно уже не складчатое, а гладкое от растяжения, истончившееся, плотно охватывало ствол. А внутри! Какое наслаждение доставляло тело юнги внутри! Такое впечатление, что мой член пытался поместиться в крошечной камере сразу за кольцом ануса, эластичной, упругой, но настолько крошечной, что ее стенки сжимали мой член, будто в тисках. Каждое шевеление я чувствовал. Каждое шевеление было плотным трением о сопротивляющиеся стенки. Даже просто находиться внутри, чувствовать, как тело мальчишки плотно охватывает мой член, было наслаждением, но шевеление, шевеление просто уносило меня в настолько чистую сладость, что я не мог больше ощущать ни себя, ни что-либо вокруг.

Я посмотрел на попу юнги, маленькую, упругую попу, на ягодицы, удерживаемые моими большими пальцами в разведенном состоянии, на мелкую бороздку между половинками, но мой кажущийся необычно толстым по сравнению с размерами этой попы член в центре, исчезнувший почти полностью внутри… Оставался какой-то сантиметр для того, чтобы он исчез внутри полностью. Я сделал усилие, налег на парня изо всех сил, преодолевая дикое сопротивление той эластичной стенки внутри, и увидел, увидел, как мой член медленно втиснулся внутрь полностью. Волосики на моем лобке прикоснулись к коже мальчишки. Наши мошонки ударились друг о друга. Мои бедра плотно прижались к его попе. Я готов был выть от наслаждения. И при этом, почему-то, сдерживался изо всех сил. Все происходило в полной тишине, и только мычание юнги иногда прерывало ее.

Вот и сейчас, когда мой член вошел в тело мальчишки на всю длину, парень замычал. Громко, не скрывая своего наслаждения, не стесняясь и не пряча его. Я замер, давая ему все ощутить, все прочувствовать.
Но долго стоять без движения будучи полностью погруженным в столь сладостное тело я просто не мог.
Спустя несколько секунд, показавшихся мне вечностью из-за нетерпения, которое сжигало меня, я стал двигаться. Каждое шевеление приносило мне неописуемое удовольствие. Я слегка отодвигался назад, совсем чуть-чуть, на миллиметр, и надавливал, продвигаясь обратно вперед, и этого было достаточно, чтобы меня волна за волной накрывало сильнейшее наслаждение. Постепенно я стал сдвигаться чуть больше, не на миллиметр, а на несколько миллиметров, а потом и на сантиметр, пока не понял, что мой член вполне может ходить туда-сюда в плотно сжимавшей его трубке, раз за разом преодолевая сопротивление эластической преграды.

Я стал двигаться с бОльшим размахом, раз за разом получая удовольствия от вдвигания своего члена на всю глубину.
Я потерял ощущение времени. Мне было так сладостно, что время вообще потеряло для меня всякий смысл. Думаю, для парня парадокс давно кончился, и он только изображал обездвиженность.
В какие-то мгновения, когда я пытался пробиться через пелену наслаждения и понять, что происходит, я видел, что я трахаю мальчишку уже по полной. Мой член наполовину, а то и больше выходил из его ануса и погружался на всю длину обратно. Ритмично, раз за разом, выходил и погружался. Мои руки продолжали сжимать бедра парня. Мой живот бился о его попу. Наши яички ударялись друг о друга, дополняя мое наслаждение легкой болью. Тело мальчишки двигалось по столу в такт моим движениям. Юнга мычал от удовольствия.

А меня наслаждение уже не отпускало. Я был погружен в него, как погружена медуза в океан. Меня уже больше не было. Было лишь ощущения необычайного, сильнейшего удовольствия.
Я долбил тело парня, и если хоть какие-то мысли и проскакивали в тот момент в голове, то только – пусть это длится вечно! Мне было так хорошо! Мне так не хотелось, чтобы это заканчивалось.
Мое тело непроизвольно вздрогнуло. Инстинкт заставил бедра вжаться в юнгу, загоняя член необычайно далеко. Я замер. Вот теперь я понял, что все наслаждение до сих пор было лишь прелюдией. Меня накрывало цунами сладости. Я перестал дышать. Все тело свело в напряжении… Я почувствовал, как по моему члену прокатилась волна… И оргазм, сильнейший, невообразимый, неописуемый оргазм разорвал меня. Я исчез в нем. Я даже не чувствовал, как струи мое спермы вырываются из меня. Я ничего не чувствовал. Только громаднейшее, дичайшее, сладчайшее наслаждение.

Я наверняка стонал или даже кричал. Я наверняка сжал мальчишку своими руками так, что у него останутся синяки. Но я себя в те несколько секунд никак не контролировал.
Потом мои мускулы отказались мне служить. Я не смог больше держать себя на весу. Я осунулся на парня, лег на него, и только теперь стал ощущать, как остаточные волны спермы прокатываются по моему члену, выталкивая то, что во мне еще осталось, внутрь этого божественного тела. Мое тело била крупная дрожь. Я едва дышал. Мне было так хорошо!

Постепенно ощущение мира стало возвращаться ко мне. Я почувствовал, что остренькие лопатки мальчишки больно врезались мне в грудь. Еще спустя несколько мгновений осознал, что мои губы прижаты к его шее. Потом мне захотелось узнать, кончил ли он.
Преодолевая слабость я приподнял руку, ориентируясь по бедру юнги, как по путеводной нити, и нащупал его член. Парень не кончил. Его член, громадный, раздувшийся, необычайно горячий и твердый, запрыгал в моей ладони, едва я его коснулся. Мои пальцы охватили головку. Юнга подо мной замычал во весь голос. Я прощупал уздечку и стал гладить ее, гладить так, как глажу я сам себе, когда занимаюсь самоудовлетворением. К своему удивлению, я почувствовал, как сжимается вокруг моего собственного члена анус парня. Мальчишка был на взводе, и когда его колечко сжало мой все еще твердый член так, что мне даже стало немного больно, по его члену прокатилась волна, парень замычал, и я почувствовал, как из головки одна за другой стали вырываться горячие струи его семени.

Я будто пережил второй оргазм. Мне было так приятно, что этот мальчик, подаривший мне себя, подаривший мне столь яркий секс, подаривший мне невероятное удовольствие, сейчас наслаждается собственным оргазмом.
Я мягко сжимал головку его члена, потирая ее и ощущая, как по моим пальцам течет его сперма. Когда толчки стали не такими регулярными, я мягко сжал мешочек его мошонки. Внутри нее я почувствовал толстенный ствол корня члена, почувствовал, как по нему прокатываются теперь уже редкие волны.

Юнга затих. Он перестал мычать. Теперь я вдруг испугался, что минутный парадокс на самом деле еще не кончился, и я могу просто задушить парня. Я ведь лежу на нем всем своим весом!
Неуклюже, как мог, я приподнялся. Несколько секунд смотрел на спину мальчишки, ловя дыхательные движения. Парень дышал. Отлично!
Я приподнял руку, всю в сперме юнги к своим глазам и будто в тумане стал рассматривать блестящую влагу на своих пальцах. Потом понюхал ее. Гм, пахнет так же, как моя собственная сперма. Во всяком случае, очень похоже. Я лизнул пальцы. Вкуса почти не было, знакомый еле уловимый привкус, описать который просто невозможно.

Мой взгляд, все еще в тумане, скользнул вниз. Маленькая попа мальчишки. В ней торчит толстый корень моего члена. Все остальное прячется где-то в глубине тела юнги. Я осторожно подался бедрами назад. Над ягодицами парня стал появляться, выдвигаясь, будто ниоткуда, ствол моего члена. Потом, с еле слышным хлопком, разом, выскочила головка, блестящая от моей собственной спермы.
Ягодицы сомкнулись, и ануса я так и не увидел. А хотелось посмотреть. Я аккуратно развел половинки попы в стороны. На месте аккуратного колечка теперь зияла большая черная дыра с красными, багровыми краями. Ничего, сомкнется. У меня после вчерашнего ведь сомкнулась. Даже следа не осталось.

Стоять было просто невозможно. Меня охватывала слабость. Я сел на пол рядом с юнгой. Прислонился к его ноге. Какая стройная красивая нога! Я поцеловал бедро. Обвил его рукой и так и замер, прислонившись губами к гладкой коже. Так и сидел, отходя от пережитого.
Потом моя свободная рука сама потянулась вверх и стала мягко поглаживать ягодицы юнги. Какая совершенная попа! Какой он счастливый! Быть таким непередаваемо, невыразимо красивым!
Это была минута счастья. Неразбавленного, ничем не замутненного счастья. Я был удовлетворен. Я чувствовал тело, доставившее мне столько наслаждения…
Потом я почувствовал позыв. М-да, физиология. Мне так не хотелось подыматься, так не хотелось отрываться от мальчишки, но…

Я поднялся, бросил взгляд на распластанное на столе тело. Какой он все-таки красивый. Я, ловя каждый нюанс ощущений, наслаждаясь ими, провел ладонью по его шее, потом вниз, по позвонкам, через всю спину и дальше по бороздке между ягодицами до самой мошонки. Пальцы задели анус. Оказывается, он уже сомкнулся. Кожа ощутила все то же аккуратное маленькое колечко. Я на ватных ногах, заплетаясь в болтающихся на щиколотках штанах, поплелся в кабинки.

Я смыл с себя сперму. Просушил мокрую кожу. Поднял штаны и застегнул их. Смыл несколько пятен спермы на ткани. Просушил и ее. Расправил форму. Все, я опять юнга айтишного отдела!
Когда я обернулся, мой взгляд, конечно, приковало тело на столе. Я вновь поразился тому, как тот мальчик был красив. Невольно я подошел к нему. Остановился, разглядывая его совершенное тело. Потом, не удержавшись, пригнулся и нежно поцеловал его ягодицу. Ммм, какая замечательная!
Мне вдруг захотелось поцеловать и его член. Ощутить его у себя во рту. Нет, никакого сексуального желания я в тот момент не испытывал – все-таки кончил я очень сильно, но… Я сместился вбок, поцеловал бедро парня. Подлез чуть ниже.

На мошонке юнги, сбоку, прямо перед моими глазами были два вытянутых родимых пятнышка. Я замер. Все у меня внутри оборвалось. Похолодев от ужаса, я стрельнул глазами вниз. На щиколотке парня (и как я его раньше не видел!) был звездчатый рубец. Я даже знаю, после чего он остался – прямой удар сучка при падении с велосипеда.
Я подавил в себе рвущийся наружу крик. Я выбежал из душевой комнаты и бросился, не разбирая дороги и не понимая, куда я бегу. Мелькали коридоры и двери. Ночные автоматы недоуменно провожали меня поворотом объективов. Звезды в гигантских иллюминаторных панелях равнодушно смотрели, как я, задыхаясь, бегу в ужасе по короблю.
Это был я…

Я бросался в боковые коридоры. Я взбегал по эскалаторам. Я проносился через залы. Мне было стыдно и страшно.
Я все понял.
Дорогу мне преградила дверь между двумя секторами. Она бы открылась, приложи я к ее сенсору палец, но я просто бросился прочь от нее, убегая неизвестно от чего, ища убежища неизвестно где.
Конечно, автоматы зафиксировали в душе только одного меня. Конечно, анализ ДНК показал только мою сперму. Конечно, я не почувствовал никакого незнакомого запаха или вкуса. Конечно, меня во время секса сегодня постоянно преследовало ощущение дежавю.

Это был я. Это я вчера изнасиловал себя. Это я сегодня трахнул себя.
Эта мысль была столь ужасна!
Как же так случилось! Ведь минутный парадокс бросает во времени только вперед, да и то только на десятки секунд. Зарегистрирован всего один случай, когда перемещение было аж на десять минут! И, конечно, он бросает вперед во времени весь сектор галактики с искривленным пространством-временем. Никак парадокс не может бросить одного-единственного человека.
Я остановился возле часов. На меня равнодушным холодным светом