Ах уж эта Тетя Нина.Часть 8

 

 

Ах уж эта Тетя Нина.Часть 8

Ах уж эта Тетя Нина.Часть 8
Глава восьмая


Мне стало страшно. То сексуальное возбуждение, которое появилось у после удовлетворения любимого, мгновенно улетучилось. Более того, я вся сжалась в комочек в прямом и переносном смысле, готовая провалиться сквозь землю. Моё состояние не осталось незамеченным, Витя приподнялся, обнял меня, нежно поцеловал в щёчку, шейку и сказал:

- «Ну, что ты дурочка так испугалась, все будет хорошо. Не бойся. Расслабься. Не девственности тебя же собираются лишать»
- «Витенька…», - только и смогла произнести дрожащим, со слезами на глазках испуганным голоском.
- «Не бойся, не бойся, всё будет хорошо…», - сказав это, он, одел на голое тело, спортивные штаны, выключил в комнате свет и пошёл открывать дверь.

Меня не то, что била дрожь, я была в полуобморочном состоянии. Два раза, за один день, побывать в таких переделках - это уже слишком. Да и не могла я смириться с тем, что со мной обращаются, как с последней шлюхой. Всё нутро протестовало, кричало, пыталось вырваться наружу. Хотелось закричать, отругать их, как шкодливых котят. Как они так могут вести с взрослой, порядочной женщиной, которая годиться им в матери. Но ситуация сложилась так, что я должна молчать и повиноваться. Другого выхода у меня не было…
И вот дверь отварилась, и я всеми фибрами своей души почувствовала, как они заходят в комнату. Я вся сжалась и ещё сильнее натянула на себя простынку.

- «Давай раздевайся, вещи положи на стул», - как гром среди ясного неба раздался голос Виктора.
- «Витя, я ничего не вижу, давай хоть на минутку включим свет»
- «Нет, раздевайся в темноте, на ощупь, мы как с тобой договаривались»
- «Ну, ладно», - раздался его неодобрительный возглас и он начал снимать с себя одежду.

Витя быстро снял штаны и юркнул ко мне на кровать. Обнял моё дрожащее тело, прижался и тихо шепнул на ушко:
- «Не бойся зайка, всё будет хорошо. Я тебя люблю»
А потом, повернувшись в сторону друга, произнёс раздражительно:
- «Ну, что ты там копаешься, как баба беременная»
- «Сейчас Витя, сейчас, вот только трусы сниму…»
И вот под весом его тела скрипнула кровать, его рука, через простынку, дотронулась до моего бедра. Это прикосновение вызвало неожиданную реакцию, я дернулась, как поражённая электрическим током. Хмель, который ещё до этого присутствовавший в моей голове улетучился моментально.

- «Что это она так дёргается?»
- «У тебя руки, наверное, холодные», - ответил за меня Виктор.
- «Да нет, нормальные»
Я обняла и прижала Витину голову, с тайной надеждой в голосе шепнула ему на ушко:
- «Витенька, я не хочу…»
Но его губы слились с моими губами в поцелуи, не дав закончить фразу. Поцелуй его был так страстен, что у меня перехватило дыхание. Он меня никогда так не целовал. В этом поцелуе было всё, всё выражение отношения ко мне.

Любви и страсти, страсти и желание любимой женщины… Мне ничего не оставалось, как ответить ему взаимностью, не обращая внимания на чьи-то руки, которые бесстыдно задрали простынку до пояса и начали ласкать мои ножки. Я лежала на левом боку, обняв любимого, немножко притянув к себе коленки, несколько отставив свой нежный задик. Для меня не существовало ничего кроме губ моего любимого, я только чувствовала их, его дыхание, его запах, запах молодого, возбужденного самца, который желает свою самку. Я не слышала, не хотела чувствовать, как другие, чужие руки, блуждали по моим ножкам. Стали ласкать попку, трогали сзади губки влагалища, пальчики пытались медленно приоткрыть их, добраться до входа, ведущего в глубину животика.

И вдруг, как удар ножа, я почувствовала горячий язычок на половых губках. Он был раскаленный от страсти и влажный, острый, как бритва и стремительный, как змея. Ножки и моя попка инстинктивно сжались, пытаясь, уклонится от этого смертельного для меня удара. Но он, словно горная река стремительно несся по ущелью, расширяя его и все препятствия, преодолевая на своём пути. Сверлил, как бур анальное отверстие, пытаясь проникнуть внутрь, вызывая кратковременные задержки дыхания и конвульсивные сокращения мышц животика.

Я почувствовала, что это была ласка, от которой нельзя скрыться, спрятаться, убежать. Это бесстыдная, желанная ласка. Сил сжимать ягодицы, уклониться от неё, прекратить победную поступь язычка, я уже не могла, не могла отказаться от этого, мне стало стыдно. Эти нескромные, наглые, бесстыдные ласки другого, чужого мне мужчины для меня были так же приятны, если не больше, чем Витины.
Я поняла, что пропала, когда потихоньку, самопроизвольно, подсознательно начала приподнимать ножку и отводить её в сторону, допуская Бориса к самым запретным и интимным местам своего тела, для самых изощрённых ласок.

Вдруг вырвался тихий, протяжный стон, когда чужой язычок и губки, нежно лаская влагалище, добрались до бугорка плоти, из которого исходит внутренний венчик, сжали его, потянули не себя, облили испепеляющим пламенем. Нежно зубки сжали тайный бугорок, губки сделали сосательное движение, от которого он под их лаской стал набухать, твердеть всё больше и больше. Потом бросили, потом снова схватили, потянули, начали теребить, как колокольчиком. У меня перехватило дыхание, стало трудно дышать, под этой лаской я задыхалась. Ещё сильнее прижала Витю к своей груди, тяжело дыша, стала шептать ему ласковые, тёплые, нежные слова, покрывая лицо поцелуями.

И вот уже лежу на спинке, прижимаю к своей груди голову любимого, а две чужие мне руки разводят, поднимают мои ножки верх, не вызывая у меня даже малейшего намёка на сопротивление. Ещё секунда и я чувствую, как чья-то бархатная головка нетерпеливо рыщет, тыкается, не может найти и попасть в заветную дырочку влагалища.
- «Ну, что же он такой неумелый, там же всё раскрыто, всё готово для приёма гостя», - проносится у меня в голове, не думая ни о чём, а только видимо об удовлетворении своей страсти.

Моя ручка опускается вниз, и два пальчика разводят половые губки в стороны, открывая вход в глубину животика. И тут его член, блуждавший в канавке моих ягодиц, как копьё, одним ударом пронзил меня, проникнув в самую глубину животика, вырвав из моей груди сладострастный стон, крик моего падения. Как я могла застонать под ласками чужого, не любимого мной, более того, совершенно незнакомого мне, молодого самца. Позор, какой позор. Но это только мимолетно пролетело у меня в голове, и я ещё сильнее прижала Витину головку и тихо застонала:
- «Витечка, мой любимый… Мой хороший…»

Потом ещё удар, ещё… Пылающий огонь загорелся внизу живота, пылающий огонь страсти, испепеляющий и все сжигающий на своём пути. Моё влагалище, судорожно сжимаясь в конвульсиях, шло навстречу молодому, крепкому члену.
- «Ой, ой, ой…», - непроизвольно вырывалось у меня из груди и разносилось по всей комнате с каждым ударом этого мощного инструмента.

Вдруг Борис задергался, издал какой-то нечленораздельный звук, и потоки спермы, брызнули мне внутрь животика, не погасив, а наоборот ещё больше усилив, разгоревшийся внутри огонь страсти. Пожар был в полном разгаре, меня всю трясло, я сходила с ума от желания, а член Бориса безвольно выскользнул из моего чрева.
- «Витечка, миленький…», - застонала я, пытаясь затащить на себя моего любимого.

Но он почему-то медлил, не спешил доставить мне удовольствие, погасить пылающий огонь любви, наслаждаясь моим падением, страстью, похотью, податливостью, делая вид, что он не понимает в чём дело.
- «Тебе, что плохо», - удивленно, с некоторым сарказмом спрашивает он меня.
Я не могу, меня всю трусит, готова кусаться и царапаться, готова на всё лишь бы добежать, завершить забег. Тяну его на себя, сладострастно шепчу:

- «Витечка, миленький, я хочу тебя… Ну, пожалуйста, мой дорогой… Возьми меня… А то я сейчас умру…»
Но он не желает лечь на меня, а поворачиваясь на спину, влечет меня за собой. Ой, как я не любила эту позу, когда женщина находится сверху, считала её унизительной. Выхода нет, и вот, я, расставив ножки, сижу верхом на любимом и судорожно, дрожащей от нетерпения и страсти рукой, пытаюсь вставить его член во влагалище. И вот она долгожданная радость, вся внутренность моего животика заполнена любимой плотью. От судорожных движений моего таза огонь страсти разгорается всё сильнее и сильнее.

Витя ласкает мне грудь, мнёт сосочки, оттягивает их. Он чуть приподнимается, хочет поцеловать сосочек. Моё тело идет ему навстречу и вот его губки обхватывают нежную плоть, совершают сосущие движения. Руки обхватывают меня за спинку, и крепко прижимают к себе. Его губки покрывают меня поцелуями, горячими, страстными. И вдруг я чувствую прикосновение чужых губ к моей попке. Они, бесстыдно целуя её, продвигаются к расщелине, ложбинке между половинками. И вот бесстыдный язычок касается анального отверстия, так бесстыдно раскрытого и выставленного на показ из-за моей позы, сверлит его, пытаясь попасть внутрь.

Мне стыдно, я не могу, я всецело отдана любимому. Пытаюсь выпрямить тело, разогнуться, уйти от этой ласки, но Витины руки крепко держат меня, не позволяя этого сделать. И вот уже назойливый, бесстыдный пальчик, смазанный чем-то, помассировав розочки запретного входа, нагло проскочил внутрь, и совершает вращательные движения, массируя и расширяя её, видимо для более толстого гостя.
Моё сердечко сжалось от предчувствия глумления, которое они хотят совершить надо мной.
- «Витенька, пусти меня, я так не хочу, мне больно», - умоляюще прошу своего ненаглядного.

- «Ну что ты глупенькая. Потерпи, я хочу, чтобы тебе было приятно. Тебе будет хорошо, вот увидишь»
- «Мне так неприятно, мне будет больно», - шепчу я в ответ, с надеждой на его милосердие.
Но Витя неумолим, не хочет отказаться от задуманного плана. Только ещё крепче и страстнее он прижимает меня к себе, не даёт возможности изменить мне позу, убрать оттопыренную попку, от наглых, унизительных ласк своего друга. И вот уже второй пальчик поместился в этом крошечном отверстии. Они танцуют, резвятся, обследуют стенки анального отверстия, наслаждаясь его упругостью и эластичностью, всё больше и больше расширяя её.

- «Витенька, ну пожалуйста, прошу тебя», - почти слезно молю, чувствуя, как уже головка члена ласкает подготовленную для него анальную дырочку.
- «Всё будет хорошо, тебе понравиться, потерпи», - с дрожью в голосе шепчет он в ответ.
- «Ви…», - не даёт закончить мне фразу резкий прорыв головки в моё чрево.
Слезки обиды и унижения тихонечко потекли по моим щёчкам. Меня трахают, как последнюю сучку, как последнюю блядь во все дырки. Так мне и надо, я сама допустила до этого, позволила так со мной обращаться.

Два мощных поршня накачивали меня, двигаясь в моём чреве, и мне оставалось, только терпеть это унижение и получить от всего происходящего со мной удовольствие. Но разве можно говорить об удовольствие, когда моя промежность разрывалась. Мне так не было больно даже во время родов. И я поняла, что если сейчас не расслаблю мышцы промежности, то они меня разорвут на две половинки.
Немного привыкнув к боли, находящемся у меня в попке и влагалище членам, я стала осторожненько двигать тазом, идя навстречу молодой, желанной плоти. Ощущение было необычное.

Промежность мою распирало, разрывало, не давало возможности попытаться как-то напрячь мышцы. Помня ещё с детства, когда мне делали клизмы, чтобы облегчить своё положение я стала дышать через рот, глубоко вдыхая воздух. Мне с каждым вздохом становилось всё легче и легче. Резкая, неприятная боль, постепенно переходила в тянущую, обвалакивающую, сладострастную, заставляющую ещё с большей яростью двигаться навстречу стальной, разрывающей плоти.
- «Тебе хорошо, зайчик?», - тихо шепнул Витя.

- «Да, мой милый», - ответила я, с некоторым запозданием, хотя большого удовольствия в этом я не видела. Как я могла сказать нет своему любимому, если ему это нравится, и он этого хочет.
- «Вот видишь, а ты боялась, моя шлюшка», - с улыбкой и нежностью в голосе произнес он.
Темп движения всё нарастал, и вот мощная струя Витиной спермы обожгла мне внутренности живота, его тело задергалось, хватка цепких рук ослабла, позволяя мне изменить позу и отказаться от анального секса. Его расслабленное тело безвольно лежало подо мной, а член друга продолжал своё бесстыдное действие с моей попкой.

Он, то полностью выходил из неё, то нежно касаясь входа, резво врывался внутрь, не встречая ни малейшего сопротивления, вызывая у меня при каждом проникновении вырывающиеся из груди вздохи.
Какое-то тянущее, внутреннее желание и сексуальное неудовлетворение разгоралось внутри моего чрева. Как ни странно, но сама ситуация заводила меня, распыляла чувства, но я никак не могла кончить. Их грубые действия несколько сбили, никак не позволяли войти в колею, хотя грудь налилась и висела, как две пудовые гири, соски торчали, как рожки у козочки, а внизу живота все горело, ныло, просило выхода. И мне ничего не оставалось делать, как просунуть ручку между ног, и моим пальчикам занять место Витиного члена, яростно теребя клитор, лаская влагалище, пытаясь довести себя до оргазма.

Моя грудь раскачивалась, словно маятник, кончики сосочков каждый раз касались Витиного тела, отзываясь резкими всплесками приливами сексуальной энергии в глубине животика. Но мне этого было мало, я пальчиками второй ручки коснулась сосочка груди, сильно сжала его, начала крутить, тянуть, мять.
И вот мой насильник всё глубже и глубже проникает в меня, прижался бедрами к моей попке, погружая в неё полностью член, издал нечленораздельный возгласы. А пальчики моей ручки в ответ ещё сильнее затеребили клитор, до боли сжали сосочек. Их страстные действия были обречены на успех.

И вот, наконец-то, откуда-то из нутрии накатила волна, закружила, подняла до небес, бросила в бездну. Тело всё задрожало, задёргалось, из горла раздался истошный, сладострастный крик и я без сил рухнула на Витино тело, крепко прижав его к кровати. А член в попке всё продолжал свою пляску, издавая хлюпающие, чавкающие звуки. Она с готовностью принимала его, не оказывала никакого сопротивления. Была раскрыта, как и влагалище, абсолютно доступна для любого проникновения. Головка полностью выходила, а затем радостно врывалась в готовое для любви отверстие. Мышцы сфинктера так были натружены и устали, что совершенно не сжимались, оставляя открытым вход для проникновения, но все, равно доставляя головки члена несказанное удовольствие от крепких объятий.

Вдоволь, наигравшись податливостью моей дырочки, и он вскоре затих, выскользнул из разработанного отверстия, выплюнув напоследок изрядную порцию спермы в прямую кишку. Лежа на Вите, я чувствовала, как она стала вытекать из неё, капая крупными каплями на простынку, стекая по внутренним сторонам бедер.
- «Ты меня так раздавишь. Задушила совсем», - через пелену этих грустных мыслей, услышала голос Вити, который сделал попытку выбраться из-под меня, дождавшись, когда его друг кончит.
И вот я лежу, разбросав руки и ноги в стороны, чуть прикрыв обнаженное тело простынкой.

Я не то, что устала, я просто без сил. Мне хорошо, умиротворение переполняет мою душу, нахожусь в прострации, абсолютно не чувствуя реальности происходящего. То нервное и сексуальное напряжение, которое испытала я сегодня, разрядились, успокоив меня. Волна оргазма спадала, и с её спадом приходило чувства позора и унижения.
Как в тумане, кто-то берет мои ножки под коленки, тянет на край кровати, раздвигает их, поднимает вверх. У меня совершенно нет сил ни то, что сопротивляться, но даже вымолвить слово. Мой ручки только натягивают на голову простынку, закрываясь от окружающей действительности, как страус.

Мне даже безразлично, кто это, чья головка члена начинает ласкать моё ущелье, ища вход в пещерку. Приятная, тянущая истома появляется внизу животика, но мне кажется, что это происходит не со мной или даже во сне. Цветок любви полностью раскрыт, расслаблен, но всё равно начинает реагировать на ласки, потихонечку тянутся навстречу ласкающей плоти, хотя очень устал и натружен от сегодняшних приключений. Там всё раскрыто, мокро, скользко и неубрано после любовных наслаждений, поэтому стержню любви не составляет, большого труда побывав в одной дырочке, резко перескочить в другую, не встретив на пути ни малейшего сопротивления.

- «Ну, хватит, дай и мне, присосался, что не оторвешь», - слышу сквозь дремоту Витин голос.
- «Подожди, дай кончить»
Судорожные сокращения члена и выстрелянные порции спермы всё больше и больше раздувают огонь любви между ножек. И когда они почувствовали крепкие руки любимого, то страсть и желание вновь возобладала мной. Вот его член проникает в попку, ласкает её, изнывает от наслаждения от сжатия упругими мышцами. Да, этот вход всё равно узок, в отличие от влагалища, и доставляет ему видно огромное удовольствие, так как он игнорирует мою пещерку любви и придается содомскому греху.

Нет, я не смогу так кончить, получить удовольствие, как ты. И как, будто слыша мои мысли, его пальчики начинают ласкать влагалище, теребя нежненько клитор, прорываясь внутрь чрева, то одним, то двумя, то тремя пальчиками. Старается просунуть их, как можно глубже, дотронуться до чего-то запретного. Вот уже его маленькая ручка пытается проникнуть внутрь, вызывая приятную, ноющую боль. Мои гениталии возбуждены и бедра делают попытки движения ему навстречу. Ой, как я хочу, его… Волна желания накрывает меня с новой силой. Я, начиная интенсивно двигать попкой, идти ему навстречу… Но он резко вытаскивает член и его руки ослабевают хватку моих ножек, позволяя им опуститься на пол. Но я их не опускаю, держу задранными вверх, я хочу его, как он может меня бросить в такую минуту.

- «Хочешь ещё её, она вся дрожит от желания», - раздается его голос, обращённый к Борису.
Ой, как мне стыдно, мой любимый разогрев, возбудив, раскрыв, как раковину отдаёт другому, как вещь, как ненужную ему вещь. Я закрыла лицо руками, прижав к ним ладошки, хотя в этом не было никакой необходимости, вокруг стояла кромешная темнота, да и оно было накрыто простынкой, но ножки не опустила. Они так и остались задранными вверх и разведёнными в стороны, ожидая неизвестно чего, готовые принять любого, кто доставит мне удовольствие, доведет до оргазма.
- «Конечно», - раздался радостный, возбужденный голос.

Чужие, крепкие руки держат лодыжки моих ног, твердый, каменный стержень скользит между ножек. Нет, я не хочу так, как мне стыдно, как я докатилась до такого. Но он не входит внутрь, он бродит по окрестностям, распыляя всё больше и больше мою страсть. Ну почему он не входит в меня, почему игнорирует. Губки влагалища жадно ищут головку, пытаются схватить, затащить в норку, но всё безуспешно. Я даже не заметила, как уже мои руки, а не его, держать ножки под коленки и влагалище пытается поймать ускользающий член, избегающей встречи с пещеркой.

Если бы, он протянул ещё немножко, и головка его члена не коснулась нежных возбужденных, истекающих соком стенок влагалища, я бы, наверное, умерла. Но вот этот стальной стержень медленно, как бы нехотя входит внутрь. Подхватив мои ножки, и положив их на плечи, он с яростью начинает проникать в норку, стараясь, углубиться, как можно дальше. Ноги поднимаются всё выше и выше, сгибая меня пополам. Мне становится тяжело дышать, я сейчас задохнусь. Никогда в жизни не занималась гимнастикой, а тут … И вдруг тысячи, миллионы молний пробежали по моему телу, заставав прогнутся так, чуть не свалив Бориса с ног, затряслась и издала протяжный крик, рев раненой волчицы, от которого задрожали стекла в окне…

- «Тихо, ты, что с ума сошла…», - прошипел он, закрывая ладошкой мне рот. Но мне было всё равно, я летала где-то в облаках, была на седьмом небе. Да, такие нагрузки в моём возрасте уже, наверное, противопоказаны. У меня не было сил пошевельнуть не ручкой, ни ножкой. Лежала на спине, разбросав ноги и руки в стороны, отключившись от происходящего. Из этого состояния меня вывел голос Виктора:

- «На, возьми полотенце, хоть подотрись, а то течет из тебя, как вода из крана»
И положил мне на животик холодное, мокрое полотенце, но я даже не прореагировала.
- «Да, они уже успели сходить в ванную помыться», - промелькнуло у меня в голове.
Но у меня не было, ни сил, ни желания убирать следы любви с промежности. Поэтому к его словам осталась равнодушной, продолжая лежать без движения.

- «Ну, что давай одевайся и домой, а то твоя мамаша уже, наверное, в розыск подала. Я телефон отключил, что бы она нас своими звонками не отвлекала. Давай, собирайся, а то вдруг припрётся»
- «А я, то думаю, чего это она не звонит?»
- «Куда я сунул трусы свои, вот хохма будет, если без них домой приду. Маманя, у меня, как Штирлиц, всё за мной следит. Никакой личной жизни. А тут такой классный повод ей дам, так она меня вопросами забодает, на дыбе повесит, но выяснит, где я их потерял»
И они вдвоем в темноте начали шарить по квартире в поисках пропажи. Но по их переговорам, я поняла, что пропажу они не могут найти.
- «Витя, давай свет включим, а то так не найдем…»

Эти слова, как удар плети привел меня в чувства. Я судорожно по постели начала рыскать в поисках простынки, найдя ее, быстро накрылась с головой, оставив оголёнными только ступни ног. Это я успела сделать вовремя, так как в следующую секунду квартиру озарил яркий свет.
- «Ты что, зачем свет включил, мы же договаривались», - громко выругал Бориса Витя.

- «Да она с головой накрыта, всё равно её не видно. Ух, ты, какие у неё ножки маленькие. Меньше, чем у моей мамани, размер где-то 35, не больше»
И он подошёл, сел на кровать и дотронулся до моих ступней. Я судорожно подтянула коленки к животику, стараясь спрятать их от его взгляда под простынку. Но не тут-то было.
- «Куда ты убегаешь, иди сюда, сучка», - сказав это, он крепко взял за левую ножку и потянул к себе, освобождая её от покрова простыни.
- «И ножки, какие красивые, ни одного волосика нет, не то, что моя маманя, развела растительность на ногах, как у обезьяны.

У неё даже жопа вся волосатая. Я как-то видел её, когда она переодевалась. А тут, даже педикюр есть, вот тетка классная, как следит за собой», - приговаривал он, гладя по ножке и поднимаясь всё выше и выше.
- «Что он делает, почему молчит Витя, где он, почему бросил меня», - бешено бегали мысли у меня в голове.
Я его действия становились все наглее и наглее. Вот уже оголена моя оттопыренная попка, его рука, лаская, бродит по моим бедрам. Я пытаюсь уклониться от него, одернуть простынку, на что он нагло заявляет:

- «Так, успокойся, будешь дергаться, сдерну простынку и посмотрю, что тут за цаца лежит. А ну ляг на спинку и ножки расставь, я хоть посмотрю, куда свою драгоценную влагу сливал, а то в темноте я и не понял»
От страха, что с меня сейчас будет сдернута простынка, и я окажусь незащищенной перед взором этого хама сжалось всё внутри. Коленки инстинктивно сделали попытку движения к животику, но он резко дернул за левую ногу и сказал:

- «Ты, что не поняла, сучка. Быстро, как в гинекологическом кабинете легла. Дай дядя врач тебя посмотрит. Вообщем так, на раз, два, три я с тебя сдергиваю, простыню. Раз, два…»
И я медленно начала поворачиваться на спину, подтягивая простынку к животику, обнажая себя по пояс, делая себя доступной для обзора своих прелестей.

- «Вот, молодец, а ножки чего не развела, как я увижу твою пиздёнку? Быстренько согни ножки в коленках и разведи в стороны», - произнес он с чувством победителя, покорителя беспомощной, униженной женщины.
Что мне оставалось делать, как подчинится его команде. И нехотя, медленно ножки сгибаются в коленках и расходятся в стороны, открывая на всеобщее обозрение самое интимное место у женщины.

Я лежу, как на гинекологическом кресле, только вместо врача это любопытное, малолетнее создание, которое ощупывает, лезет внутрь моих прелестей.
Он берет двумя руками за половые губки и разводит их в стороны, тем самым открывая вход во влагалище. Сильно сжимает их пальцами и тянет с разные стороны с такой силой, что мне становиться больно. Но я благоразумно не произношу, ни звука.

- «Да, отличная пиздёнка, а разработали мы её как. Да, и очечко супер», - произнося это он, засовывая пальчик в мою попку. Смазка из спермы и слюны и расслабленность сфинктера способствуют беспрепятственному его проникновению туда, но всё равно из моей груди раздаётся только тихий протяжный стон.
- «Что, сучка, нравится!»
- «Ладно, Боря, хватит издеваться над бабой. Вот твои трусы, давай домой»

С большим неудовольствием он вытащил палец и произнес, вытирая его о внутреннюю поверхность моей ноги:
- «Да, жалко, что мамаша сейчас кинется меня искать, то бы я ещё с удовольствием пару палочек бросил. Ну, что подружка, понравилось? У тебя что писка, что попка класс, а сосешь ты вообще здорово! Надо ещё разок тебя в подвальчик сводить»

- «Молчишь, значит понравилось. Если что, звони. Буду ждать!»
Борис стал быстро одеваться, боясь наказания матери за то, что так поздно придет домой, продолжая комментировать пошлыми словами мои прелести. А я всё так и лежала на всеобщем обозрении с расставленными ногами и выставленными на показ разработанными, натруженными гениталиями.

- «Ну, ладно, пока, я пошел. Давай, красавица»
- «А фотки, прошипела я не своим голосом из-под простыни?»
- «А да, совсем забыл. Возьми Витя, отдашь ей», - и я услышала шелест вытаскиваемой из кармана бумаги.

Конец восьмой главы